Страница 45 из 104
Каково это - быть подружкой для той самой, избранной? Если честно – напрягает. Работа эта, знаете ли, утомительная, нервная, да к тому же ещё и ни черта не оплачиваемая. А, вот, был же шанс свалить с этой шаткой дорожки ещё в самом начале – но нет, я не захотела переселяться к Ри. Сейчас думаю – зря, наверное… Сейчас бы засыпала под мерный шум её болтовни. Но, что было – то было. Будем работать с тем, что есть. Как говорил один умный дядька: «Мы в ответе за тех, кого приручили» (А. де Сент-Экзюпери).
На утро, после «паломничества» в нашу многострадальную комнату за Мари явилась Патриция – новая староста по общаге. Голубокожая валитарка осмотрела нашу комнату холодно и придирчиво, после чего вынесла свой вердикт – шторы в стирку, чашки – в тумбу, а Мари – к ректору. И на этом была такова.
Причиной вызова, как оказалось позднее, стали ночные откровения рыжей. Здесь, в академии, предсказания поставлены на поток – их вызывают, изрекают, а затем записывают в многочисленных отчётах, поступающих ежедневно на стол к секретарю Ветровски. Обычно, там пишут всякую чушь – предрекают изменения погоды, неудачи на личном фронте или результаты по годовой сдачи экзаменов, но иногда появляются и важные сообщения, например как то, что выдала наша соседка ночью.
Но, не бывает худа без добра - по результатам беседы Ветровски с новоиспечённой «избранной», Мари был обещан индивидуальный учебный график, включающий в себя основы драконоборства, а нашу комнату обещали снабдить навороченной охранкой. Через день заклятие установили, даже не так. Теперь наши апартаменты охранялись не хуже королевского дворца – на них, в общей сложности, висело три заклинания – моё, Торвудовское и ректорское. Кроме стационарной защиты, будущей убивице драконов был выдан ещё и личный артефакт – серебрянный кулончик с камушком и гравировкой символа академии. Побрякушка была тяжелой и не особо изящной, но оправдала своё назначение в первый же день, когда мы с Мари спустились в столовую.
В этот день всё было, как всегда: каша на масле, чай и свежая выпечка, брусничное варенье и одна пара шоколадных конфет на каждого адепта академии. Нужно сказать, что у всех адептов здесь было своё место - тот столик, где каждый привык сидеть. И, к моменту входа в столовую, на столиках уже ждала свежая и теплая еда, причём, уже с учётом индивидуальных вкусов и предпочтений. Весь этот механизм работал слаженно – быстро, удобно, гармонично и никогда не давал сбоя, никогда до сегодняшнего дня.
Стараясь игнорировать любопытные взгляды адептов, мы с соседкой уминали кашу, попутно обсуждая бестиологию, которая сегодня значилась в расписании первой парой. После того, как с кашей было покончено, мы ухватились за выпечку и стали разворачивать конфеты, закрытые в плотную бумажную упаковку.
И, в этот момент, завибрировал кулон на шее Мари. Он зажегся ярким, малиновым светом, просвечивая даже плотную ткань учебной мантии.
- Что это значит? - Спросила соседка, замерев с конфетой в одной руке, и надкушенной булкой в другой.
- Еда отравлена, - Прошептала я, с досадой отмечая тот факт, что свою порцию сладкого я уже успела попробовать.
Мари взвизгнула и выпустила из рук еду…
- Что делать, Кира? – Шептала соседка, пока я думала о том, где находится ближайший рукомойник с проточной водой. Если я съела отраву – нужно вызвать рвотный рефлекс, самым привычным и надёжным способом. «Стоп, а может не стоит торопиться?»
- Мари, дай мне артефакт.
Я поднесла увесистый камушек к своей еде, а затем к разбросанным по полу сладостям соседки. Отравленными были лишь конфеты Мари.
Осознав, что обнимашки с унитазом отменяются, я крикнула на всю столовую:
- Конфеты могут быть отравлены. Не ешьте конфеты!
По столовой раздался дружный визг и несколько девушек в панике бросились в холл, так, будто бы я вопила не о яде, а о пожаре.
Однако, было уже поздно. Две адептки, сидя за столом, изогнулись в неестественно болезненной позе. Две девушки – светлокожая и голубая.
В этот момент воздух заискрил от магии и в столовую ввалилось сразу несколько магистров и отряд из серых балахонов. Целители сгружали пострадавших на носилки, а магистры очищали помещение от нежелательной толпы.
По столовой гулким эхом разносился громогласный голос ректора:
- Иномирянок - в сектор Буатье. Инластера - подключайте к процессу. Столовую очистить, заменить охранки, поставить стражей у стен.
Мы с Мари, повинуясь потоку толпы, которая непрерывно вытекала в коридор, очутились у входа в столовую. У дверей блондинку перехватил Мартин, сжимая стальною хаткой её хрупкое запястье.
- Пойдём, Мари, нам нужно поговорить.
- Но, я, я хотела…
Отпираться было поздно – блондинистое высочество уволокло свою перепуганную добычу в недра учебного корпуса.
А я подумала о том, что те девушки, лежащие сейчас на носилках, могли быть не единственными жертвами.
« «Иномирянки». Он сказал: «Иномирянки». А значит, под раздачу могли попасть все попаданцы, прибывшие на Энор. И тот парнишка, погибший в первые дни учёбы, тоже был валитарцем. Сколько нас здесь? А, чёрт его знает… Думаю, около двух десятков, но это не точно».
Я на секунду остановилась, а затем рванула назад. Адепты шипели, толкались и осыпали меня мелкими проклятиями, но я упорно двигалась против движения толпы туда, где стоял ректор.
- Господин ректор, Магистр Ветровски! – Крикнула я, пытаясь достучаться, до нашего главы, окруженного коконом из магистров и стражей.
- Не сейчас, Малинина, не сейчас.
«Отмахнуться от меня, словно от назойливой мухи – вот уж нет, такой возможности я ему не дам».
- Те девушки, скорей всего, не единственные пострадавшие. – Крикнула я, на пределе своих голосовых возможностей.
Ветровски сделал взмах рукою и толпа расступилась, пропуская меня вперёд.
Я устало выдохнула и подошла ближе.
- Вы сказали «иномирянки» и я, вот о чём, подумала: мы с Мари к завтраку опоздали, а значит, до нас здесь могли побывать и другие попаданцы. Многие из адептов берут сладости к себе в комнату или едят их по пути на занятия, а значит, прямо сейчас, кто-то может травиться этой сладкой дрянью у себя в комнате или корчится от боли в парке, не в силах даже закричать…