Оборотень XXI века

3. Гостья

Когда пришел в себя, левая дверца была сверху, как люк у танка; машина уютно расположилась на правом боку. И заткнувшийся борт-пилот стал, в самом деле, ведром с железками. Попутчицы в кабине не было. Вместе с ней исчезли мобильник и бумажник, нет ни в карманах, ни в кабине. Я отстегнул ремень, прилично ударился головой о правую дверцу, и пару минут спустя, чувствуя тошноту, стал выбираться через импровизированный люк. На свежем воздухе, под дождем, тошнота ушла, но теперь каждый вздох отдавался болью в ребрах, а каждое движение головы – чугунной тяжестью в затылке.

Под свинцовым небом было совсем мокро и сумрачно. Какая-то машина пронеслась по дороге, обдав брызгами, и не подумала остановиться. Нехороший это район, и все стараются пролететь его на полной скорости, чтобы не получить кастетом в торец или заточкой в ухо.

А строения неподалеку я узнал. В допотопные времена – научно-производственное объединение из системы советского «Запмаша». Тут мой папаша трудился. Когда пришла «свабода», строения поделили меж собой десятка три фирмочек. Научно-производственная деятельность у них вскоре накрылась медным тазом и здесь остались только какие-то магазинчики. Но, в конце концов, местный криминал сожрал и эту мелкую живность. Так что сейчас всё стоит пусто-голо и никакого инвестора сюда не заманишь самым расчудесным бизнес-планом.

Я сделал несколько шагов по сырой серой траве, прошел по рухнувшему забору. Прямо передо мной было приземистое мрачное здание цеха. Угадать, заброшенное или еще имитирующее активность, было невозможно. Асфальтовая дорога, ведущая к нему, давно разбита и заросла бурьяном, который доламывает покрытие. Но около самого входа как будто подметено. И в урне вроде свежие хабарики. Возможно, внутри сидит существо, у которого можно будет выпросить телефон.

Я прошел по коридору, слегка подкрашенному светом одинокой неоновой лампы. Большинство дверей не закрыты, но за ними только грязь и запустение, там и сям кучки окаменевшего говна, указывающие на стоянки первобытных людей, то есть бомжей.

Может, на втором этаже кто-то есть? Я поднялся по дряхлой лестнице, явно угрожающей рухнуть подо мной и унести прямиком в тартар. А на втором вспомнил, что бывал тут уже. Когда в школе учился, точнее, изображал учебу. На первом этаже было опытное производство, на втором конструкторы штаны протирали, плюс бюро технических переводов.

Я отворил одну из дверей. И в этом помещении бомжары креативно порылись. Опрокинутые шкафы, потрескавшийся старорежимный монитор, раздерганные волоса проводов и кабелей. Пыль, образующая кучевые облака из-за любого прикосновения. Пожелтевшая бумага, исписанная рукой и разлетевшаяся как осенняя листва, в том числе использованная бомжами – с характерными коричневыми «письменами». Чертежи на ватмане, документация, распечатанная на игольчатом принтере, и даже, Бог мой, на пишущей машинке – где нынче такое найдешь?

Может, поддатый сторож иногда и забредает сюда, но сейчас живых здесь нет. Я двинул к выходу и поскользнулся, по счастью, не на дерьме, а на какой-то стопке бумаги.

Машинальный взгляд на верхний лист – и он мне показался чем-то знакомым. Это ж описана матрица первичных эмоциональных реакций на оптические раздражители. А вот схемы поведенческих алгоритмов. Похоже, тут разрабатывался VR-интерактив. Причем в допотопные времена игольчатых принтеров. Или мне кажется? Захвачу с собой, пожалуй, гляну на досуге. Только найду папку и сгребу бумаги.

Сунув толстую папку под мышку, я вышел на улицу. Напряжение прошло, я просто чувствовал себя выдохшимся. Совсем стемнело. Ладно, до дома где-то час бодрого хода.

Добрёл за два. По дороге меня пару раз пытались побить и ограбить, и один раз пообещали сексуально использовать – какой-то говнюк сильно толще меня. Но удар увесистой папкой по налитой физиономии насильника положил конец наглым посягательствам. Это я, кстати, из сценария взял – от стопки бумаги синяков не остается.

Открыл дверь дома своей биометрией – по счастью, утром настроил электронного привратника на распознание моего зрачка – и упал грязной мокрой кучей на пол в полном изнеможении. Велел привратнику, чтобы сообщил в полицию о месте аварии, а сам завернулся в коврик и собрался заснуть на месте.

И вдруг зуммер, кто-то хочет прийти в гости. Не хочу ни с кем общаться, провалитесь все.

– Включи интерком, – сказал я, тем не менее, привратнику.

Судя по хрипловатому голосу, на который оказали воздействие алкоголь, курево и привычка орать по любому поводу, у дверей ненавязчиво тёрлась моя недавняя попутчица с припудренным фингалом.

– Впустите меня, пожалуйста, хочу вернуть ваш мобильный и бумажник. Я всё объясню, – интонации были просящими и трепетными.

– Слушайте, чувствую я себя погано. В значительной степени из-за вас. Бросьте мобильный и бумажник в почтовый ящик. Объяснения как-нибудь потом. Если всё окажется на месте, я не буду подавать заявления в полицию.

– Впустите меня и я вам помогу. Я работала медсестрой.

– А я думаю, что вы работали кикиморой болотной и специализировались по доставке несчастий. Именно таким голосом просят впустить в дом посланцы ада.

Я глянул на экран видеонаблюдения. Двухканальная камера не показывала ничего примечательного на полсотни метров. За исключением самой дамы, которая сейчас напоминала вымокшую кошару. Непонятно, как она пересекла охраняемый периметр нашего квартала для богатеньких, где кругом и дроны, и видеокамеры, и патрули. Но свои цацки я хотел бы получить обратно. Богатые ж, как правило, жадные.

– Ладно, впусти ее, – сказал я привратнику, – только проверь терагерцевым сканером на закладки.

– У сканера постоянная ошибка со вчерашнего дня.

– Да, чтоб тебя, нескладный. Ладно, просто впусти ее. Она могла меня спокойно грохнуть, когда я был в отключке.

Едва она вошла, меня снова стало тошнить, наверное, от её вида и дурных воспоминаний. А когда я вышел из сортира, то незваная гостья уже основательно пошастала по дому. Сделала чай, бутерброды и даже положила на стол в кабинете ту самую папку с бумагами, которую я притащил. Как «бывшая медсестра», она заглянула мне в зрачки, расширенные ли, и пощупала шишку на голове.

– Сотрясения нет, или есть, но небольшое, – уверенно заявила и тут же спросила с интонациями неискушенной крестьянки. – А неплохой у вас особнячок, вы один во всех комнатах живете?

– В некоторые и не вхожу никогда.

Жую я бутерброды – а руки у нее ловкие, даже догадалась, что надо на них петрушку положить, и это мне нравится – вместо тошноты нарисовался аппетит. Смотрю, как она носится по кухне, делая омлет, и притом быстро въезжает, где и что лежит из съестных припасов. И как-то мне легко стало, даже травмированные места перестали болеть, голова сделалась пустой, безболезненной.

Конечно, недорогая гостья спокойно могла подмешать в мою еду какую-то хрень, после которой вырубаешься, а когда очухался, то уже расфасован на органы и разложен по пакетикам, осталось только ценники наклеить. Но она могла это сделать и в автомобиле. Впрочем, теперь у нее появилась опция – обчистить дом. Двойная прибыль. Или скажет, что прыснула мне в нос аэрозоль, отчего у меня внутри завелись мириады фуллереновых депо с нейротоксинами. Мол, распакуются через пять минут и превратят меня в кучу зеленого дерьма, если я не перечислю на указанный счёт пару миллионов зеленых.

– Так почему вы меня обокрали, женщина?

Она охотно заобъясняла, изобразив лицом виноватую улыбку:

– Я хотела вызвать по вашему мобильнику помощь, но он тоже оказался разбит, а деньги могли понадобиться, чтобы меня подбросили до ближайшего поста полиции. Потом я решила, что с полицией лучше не связываться. Они бы меня запросто повинтили.

Если прищурить глаза, то, благодаря рыжим кудрям, она кажется похожей на смущенную первоклассницу. Только сильно раздутую в размерах.

– Значит, есть за что. И, в итоге, вы меня оставили в беде.