Двух дорог пересеченье

Но приличия и традиции необходимо чтить. К тому же, никто не отменял примету, которая гласила: жених не должен видеть невесту перед свадьбой, это плохой знак. Поэтому оставалось считать в уме часы и минуты до долгожданной встречи в церкви. А задерживалась княжна Репнина по весьма уважительной причине: после завтрака, когда настала пора одеваться в свадебный наряд и ехать, ей принесли письмо из Царского села от принцессы Марии. Натали, отпустив горничных и попросив Лизу, желавшую помочь невесте с приготовлениями, зайти немного позже, развернула лист бумаги и принялась за чтение. Их высочество от всей души поздравляли бывшую фрейлину со столь волнительным событием и обещали молиться о счастье новоиспечённых супругов.

«Я желаю тебе, моя дорогая Наташа, — писала Мари, — обрести, наконец, счастье, которого ты, вне всякого сомнения, достойна! Твой будущий муж видится мне замечательным человеком. Смелым и благородным, сильным, способным с честью вынести любые испытания. А как могло быть иначе? Разве могла ты полюбить другого? Конечно, нет! Вот и государь со мной согласен — мы только давеча говорили о вас. У него чуткое сердце, в чём я уже неоднократно смогла убедиться.

Надеюсь, мне предоставится случай узнать Владимира поближе. Я бы хотела стать другом для вас двоих. Ты знаешь, что я не принадлежу себе, но уверена — мы сможем видеться, судьба обязательно дарует нам такую возможность. И может быть — даже не одну. Сейчас, когда я только-только родила сына, уже объявленного наследником российского престола, мне никуда не выехать. А очень и очень хотелось бы, поверь, присутствовать на вашей свадьбе. Однако, увы! Но душой и сердцем я с тобой в этот торжественный день!

Александр Николаевич, сославшись на важные дела в Сенате, уехал вместе с государем в столицу. Рядом со мной государыня-императрица и целая компания великих княжон, не дающих мне скучать, а также всё время норовящих понянчить мою малютку. И, естественно, наша любимая Софи.

Уповаю на то, что вы с Владимиром обязательно выкроите время и приедете во дворец навестить меня. Заодно посмотришь на моего новорожденного сына — Николая Александровича Романова.

С конвертом посылаю тебе свадебный подарок. Но он, согласно приказу, будет разделён с письмом и доставлен в дом твоего мужа, так что увидеть его ты сможешь уже после свадьбы.

На этом прощаюсь с тобой. Я беспрестанно молюсь: и о твоём счастье в том числе. Помолись и ты за меня, коли будет такая возможность.

Пиши, не забывай

Мари»

Кончив читать, Наташа, утерев набежавшие слезинки, сложила письмо и спрятала в саквояжик, собранный последним к отбытию в особняк на Фонтанке. Со всеми предсвадебными хлопотами, перемежающимися короткими свиданиями с Владимиром, она почти забыла о представителях царской фамилии. Мари — и та редко вспоминалась ей до нынешнего дня, хотя, разумеется, Натали знала из газет о рождении долгожданного престолонаследника, сына Александра Николаевича.

Положа руку на сердце, она была бы рада впустить принцессу в свою новую замужнюю жизнь. В противоположность этому, ей совсем не хотелось впускать в неё Александра. Памятуя о внезапном визите в Двугорское, поссорившим их с Владимиром, а также воскрешая в памяти его тень, смотревшую на них из галереи Александровского дворца, Наташа мечтала никогда больше не видеть цесаревича. Ей хотелось помнить всё то хорошее, что было между ними когда-то. И не давать ему повода сделать что-нибудь плохое, в чём он сам впоследствии будет раскаиваться.

Повздыхав за своими мыслями, невеста опомнилась только тогда, когда глянула на часы. Надо было собираться в церковь! Сегодня главное — это она и Владимир, а всё остальное подождёт до завтра. Вот тогда она непременно засядет за письмо для Мари и расскажет ей, как прошла её свадьба. Сколько же предстоит описать: и венчание, и праздничный обед, и бал! Но больше всего Натали хотелось поделиться с подругой своим счастьем, отправить вместе с письмом хотя бы частичку добра, чистоты и света, которыми княжна наполнилась сама за эти, пускай и суетные, но радостные дни.

До Владимирского собора от особняка Репниных было пару кварталов. Александр Юрьевич занимал дочь разговором, дабы та поменьше волновалась.

— Приезжайте к нам после свадьбы, как только надумаете, — говорил отец Наташе. — Отдохнёте от сырого Петербурга, наедитесь вдоволь сладких фруктов, подышите морским воздухом. Малышу это особенно будет полезно. А то не за горами зима на дворе. Холод, промозглые ветра, снег. Брр! Нет, твоя матушка совершенно права, когда твердит, что подобный климат трудно выносить, если жить в нём постоянно.

— Спасибо, papa, я подумаю. Посоветуюсь с Владимиром — посмотрим, что он скажет, — ответила княжна Репнина. — Ты ведь знаешь, что сразу после свадьбы мы хотим вернуться в Двугорское.

— А я предполагал, что вы будете вести светскую жизнь в столице. Да и ребёнку здесь развлечений на порядок больше.

— Зато в деревне тише и спокойнее. Вот когда мальчик подрастёт, тогда мы обязательно приедем в столицу, чтобы дать ему образование. А пока можно не торопиться.

— Мне показалось — или ты действительно больше не желаешь служить при дворе? — спросил Репнин-старший то, что втайне занимало их с Зинаидой Гавриловной.

Наташа вновь вспомнила про письмо Мари.

— Нет, я больше не желаю появляться там без самой крайней надобности, — произнесла она, рассеянно глядя из окошка кареты на проплывающие фасады Невского. — И потом, их императорское величество равно как и их высочество не испытывают недостатка во фрейлинах.

— Как же твои подруги? Ведь при дворе наверняка остались люди, которые тебе небезразличны?

— Ты прав: некоторых, дорогих моему сердцу, мне будет недоставать. Но с ними можно видеться и вне царских стен, — она повернула голову к отцу и улыбнулась. — А дворец с его церемониями, льстивыми прислужниками, сплетнями и интригами проживёт как-нибудь без меня, верно?

Александр Юрьевич улыбнулся в ответ, а после посмотрел на улицу, немного высунувшись из окошка:

— Мы, кажется, подъезжаем к церкви. Петербург так меняется, что не всегда узнаёшь знакомые с детства улицы. Да, это Владимирский проспект: вон и площадь впереди! А пятиглавый храм тоже подновили, покрасили, как и церковь в Двугорском. Ты погляди-ка, как сияют жёлтые стены! А купола! Купола-то какие: аж слепит глаза от позолоты! — восхищался Репнин-старший столичными преобразованиями. Однако видя нарастающее волнение Натали, принялся вновь отвлекать её полусерьёзными-полушутливыми вопросами: — Ну что, дочка, надеюсь, с этой свадьбы ты не планируешь убегать?

— Нет, сегодня я не убегу. Если бы ты знал, как мне не терпится увидеть Владимира!

— Ты, похоже, до беспамятства любишь своего будущего мужа! — засмеялся отец. — Что-то не припомню, чтобы о ком-либо ты говорила с такими горящими глазами. А ведь он, между прочим, не понравился тебе, когда Миша привёл его к нам в дом сто лет назад!

— Папа, я была маленькой девочкой, ещё ничего толком не понимающей ни в себе самой, ни в этой жизни, — возразила княжна. — С тех пор столько воды утекло!

Она вдруг вспомнила: нет, не знакомство с Владимиром, а Андрея Петровича — своего погибшего жениха. Точно также несколько лет назад отец вёз её на венчание, только в Двугорскую церковь. В то время Наташу преследовали отнюдь не счастливые мысли о предстоящей семейной жизни. Княжна мучилась из-за неверности своего жениха, открывшейся незадолго до свадьбы. Тогда, четыре года назад, стоя перед алтарём, Наташа вдруг ясно поняла, что подобный брак никого не сделает счастливым, и прямо в церкви расторгла помолвку. Знала бы она, что в этот же вечер Андрей Петрович погибнет из-за случайно выстрелившего пистолета. Как нелепо оборвалась жизнь князя Долгорукого! А ведь мог бы жить и жить!

— Ну полно, полно, — тихо сказал отец, видя, как на глаза дочери навернулись слёзы. — Сегодня надо радоваться. И ты у нас с матушкой такая красавица-невеста!

— Спасибо, папочка. Обещаю, что не буду сегодня больше плакать. Только если от счастья.