Память Древних

Гном, при том, что никто ничем не тыкал ему в лицо, очевидно понимал, что ему будут не сильно рады эльфы, которые могут встретить его на улицах, надумай он устроить себе прогулочку. Поэтому, используя шанс, он предложил Данан объесться, поиграть в кости и поспать. Предложение снабдить плотную трапезу благородным эльфийским вином внесла уже Данан — к собственному удивлению и гномской радости.

Ближе к вечеру к ним присоединились смотрители Пустоты. Но не Дей и Борво, а местные эльфы во главе с Рессом. И это как-то одномоментно и бесповоротно изменило общий настрой. Может, все-таки, есть еще в их стародавнем ордене хоть какой-то дух братства? Ведь даже Стенну она не может объяснить, как её жрет голод исчадий, а вот им — лопоухим парням и девушкам напротив — и объяснять не нужно. Каждый из них сам с этим живет.

Жал вернулся поздним вечером и с некоторым изумлением — уголки губ дернулись вверх, взгляд вспыхнул — застал общую пьянку. Товарищи выглядели довольными и в некотором смысле соблазнительными. Данан не стала ничего говорить вслух, но посмотрела горящими глазами, и Жал прочел в них приглашение. Скинув сапоги от усталости, он присоединился. Они травили какие-то шутки с видом, будто были знакомы давно, хотя на деле — первый день. Всматриваясь в лица эльфов, Данан ловила себя на мысли, что они тоже ужасно измотаны.

Они не станут откровенничать, не станут приятелями, не будут потом поздравлять друг друга с праздниками. Не возьмутся выяснять, кто и что успел узнать или сделать для борьбы с Темным архонтом до этого момента. Но они никогда не посмотрят друг на друга свысока или с неприязнью потому что сегодня они пьют вместе, чтобы сбросить накопившуюся усталость. Одинаковую для всех Смотрителей — от голосов, кошмаров, битв с исчадиями и постоянной необходимости прислушиваться к себе: а не зовет ли еще Пустота на ту, другую, темную сторону?

Борво и остальные с охоты припозднились. Но добыча запустила новый виток гуляния, и, обрадованные сытной пище, скоро подоспели еще несколько эльфов. В отличие от утонченных и немного надменных соотечественников, которых Жал приметил в основной части Ирэтвендиля, смотрители Тальвады оказались «своими ребятами»: протащились на кухню вместе с гостями; наскоро, опытной рукой, смастерившей за жизнь тысячи походных припасов, разделали дичь, приготовили простую, вкусную еду. Стенн в котел к тушенной птице щедро плеснул из фляжки — чтобы блюдо стало повеселей. Ресс, заметив это, одобрительно хмыкнул, хлопнув гнома поверх плеча.

Глава 17

— Видишь, тут нет никаких слов о том, что вы женаты, — обманчиво сладко пропела Хеледд, склоняясь над Альфстанной. В руках королевы, раскрытый, как пришлось, покоился том записей из южной Цитадели Тайн.

Августа лежала на полу клети и с трудом пыталась сфокусироваться. Её уволокли два дня назад, когда лекарка сообщила, что «не то, чтобы прям девственница, но с мужиком не была точно!». Фрейлины потешались над Стабальт в открытую: да кто такую возьмет? Да она уже старая дева в свои двадцать три! Да её чресла давно сморщились, и даже голодранцы уже не позарятся на эту порченную девку, «которая не знает, как быть женщиной», даже если она между ног разложит золотые монеты! Или свои аметисты с топазами! Альфстанна не слушала их состязания в остроумии, чувствуя, как поджимаются пальцы ног, как легкие прилипают к спине, и даже как скукоживаются ребра в непонятный колючий комок вокруг сердца. От накатившей волны страха её снова тошнило — на сей раз по-настоящему. Но этим было уже никого не провести.

Когда на зов королевы откликнулись дворцовые гвардейцы, Альфстанна ощутила, как заледенел желудок.

Кивком головы Хеледд велела ударить Стабальт по лицу. Та оглохла на несколько секунд, а когда способность чувствовать вернулась, поняла, что рот наполняется кровью и, кажется, зубной крошкой. Она попыталась языком ощупать, все ли в порядке, и порезалась о глубокий скол.

Девушка одернулась, один из мужиков хмыкнул и ударил еще раз. Тяжелее, наверняка. И сознание отказало. Теперь она здесь. И сегодня едва открыла глаза — встретила напыщенную физиономию королевы.

— Ни-ка-ких, — тянула Хеледд, смакуя приближавшуюся расправу над девкой у своих ног.

— Что вы сделали с магистром и коммандером Цитадели Тайн? — еле слышно выхрипела Альфстанна.

— Тебя это волновать не должно. Какое тебе дело до подданных чужих земель?

Стабальт с трудом сосредотачивалась.

— Айонас… узнает, что вы убили верховод его цитадели…

— Айонас? Не «лорд Диенар» или «милорд август»? — Хеледд зло засмеялась. — Не будь ты девственницей, я бы записала тебя в шлюхи, девочка. Но, возможно, ты ублажала августа как-то еще?

Альфстанна скривилась от этих однозначных пошлых намеков также сильно, как от тошноты и слабости.

— Впрочем, какое теперь дело, — деловито продолжала королева. — Думаю, ты успела соскучиться по моим пыточным и ребятам, что тут стараются. Помнишь еще это место, да? В камеру Вектимара её! — гаркнула Хеледд, пнув Стабальт напоследок.

«Разумеется, она знает, — безрадостно поняла августа, — знает, кто вытащил Аберта».

— Мой отец… — выхрипела она.

— Точно! — словно опомнилась Хеледд, и её взгляд резанул Альфстанну ледяным клинком расчета. — Твой отец! — Альфстанна сжалась, а королева, чернея, велела: — Пошлите к Батиару! Скажите, корона сильно рассчитывает на него в обороне Галлора от изменников! И добавьте для убедительности, что его последняя наследница уже настроила королеву против себя.

Раздались шаги: Хеледд уходила. Альфстанна не смотрела ей вслед, чувствуя, как наливается тяжестью все тело. Возможно, её били или пинали после того, как принесли сюда.

«В обороне Галлора? — изможденно подумала августа. — Значит, Толгримм все-таки справился с письмом и сплетнями. Хорошо».

Чужие руки больно схватили девушку за волосы и плечо, отдирая от земли, словно куль с зерном.

«Дальше дело за тобой, Айонас» — успела подумать Альфстанна прежде, чем сознание оставило её.

Брайс Молдвинн выслушал сообщение дочери о пленении «этой чертовки» и о том, что «наконец с их браком порядок» с абсолютно безынтересным выражением на лице. Не потому, что был надменен, а потому что, черт возьми, какое им всем сейчас дело до Альфстанны Стабальт?! Она должна быть живой и относительно целой в положенных местах, чтобы быть предметом давления на Батиара, и все! Мелкие бабские разборки сейчас совершенно по боку! Его шпионы, в отличие от бесполезных ротозеев дочери, которые только и могут, что прикрываться именем королевы и искать брачные записи в ворохе чужого белья, принесли сегодня утром ценнейшие сведения! Айонас объединился с Вектимаром, и они собирают войско для удара с юга. Он, Брайс, конечно, может надеяться, что Айонас пошлет лишь часть армии, чтобы не оставлять свои земли совсем уж незащищенными от парталанцев, но в том, что Вектимар наплюет на всякую предосторожность сомневаться не приходилось. Он очернен по уши и оскорблен до костного мозга по его, Брайса, милости. От мести Джеллерт не отступится ни под каким предлогом.

На Таламринов надеяться не приходится: их с Хеледд стараниями Ллейда удалось нейтрализовать, но самого Эйнсела ввязаться в битву калачом не заманишь. Лаудан может объединиться со старым Стабальтом, если тот пообещает ему большую выгоду, но шансы невелики. Значит, Лаудана можно затащить на свою сторону. И, нравится Хеледд или нет, он, Брайс, договорится с Лауданом по-свойски, на правах отца. Если и был Айонас в чем-то прав, так в том, что не должно бабе править одной. Ему и самому будет спокойнее, если возле трона появится еще один серьезный мужик. Да, Лаудан может начать примеряться к его, Брайса, месту, но с этим он как-нибудь управится. Главное, дочь, дай Вечный, понесет и уймется со своей неуместной прытью.

Тем не менее, даже вдвоем с Лауданом, они могут проиграть против объединения Диенара, Вектимара и Стабальта. А, следовательно, последнего надо заткнуть. Поэтому Брайс практически сразу принял решение отослать Продия Девирна для серьезных «переговоров». У них были неоспоримые аргументы заставить Батиара воевать с Айонасом. Он ведь запудрил девочке голову, сказал, что они с Альфстанной женаты, ай-ай, какой плохой Айонас. Не говоря об их былых распрях! А уж если до Батиара не дойдет намеком, Продий с радостью объяснит, что к чему более доходчивыми способами. Например, с помощью вещественного послания. Поскольку у Альфстанны давно не осталось ничего своего, кроме дурацких камней, снять с неё и передать Батиару нечего. Зато на оголовье Ларда, коня молодой августы, сверкали узнающиеся серебряные и золотые бляшки. Насколько Брайс знал, коня августе подарил сам Батиар, так что побрякушки наверняка узнает. И потом, на черта коню цацки? Тем более — мертвому.