Полина

Девушка – сумма приятностей, чуд,

в коей писцу несказанная ценность!

Девушка – вовсе не сон, не мираж,

а стихотворная явь и причина.

Девушка, дух чей – большой вернисаж;

солнышко днём, ну а ночью – лучина.

Девушка, с коей так мало дано,

с коей мечтал быть супругом до смерти.

Девушка, что прикоснулась давно,

и посейчас в головной круговерти…

Просвириной Маше

Борьба за жизнь

В конечном итоге мы все проиграем!

А после слезами всех мать окропит,

придавит нас крышка в июле иль мае,

а после просядут под ношей гробы.

Быть может, отправимся к Богу и небу,

быть может, в желудки, клоаки червей.

Сжуёт чернозём нас, как масло на хлебе,

легко запивая глотками дождей.

Исчезнем под насыпью, коркой гранита,

под травами, снегом, простым забытьём.

Пронзят нас корявые корни, как нити,

когда всё сгниёт под старинным бельём.

Но главное, что мы увидели солнце,

вкушая питания, краски, любовь.

Кроты же прожили во мраке, на донце,

не зная рассвета и красочных снов.

Нас к ним подхоронят. Но всё это позже.

Закон лет отправит нас в мир праотцов.

До этих же пор надо биться хоть лёжа,

чтоб в мире оставить плоды от трудов…

Всесторонняя

Она предо мною предстала влеченьем,

несущей сюжеты и весть в тишине,

дающей раздумья словесным теченьем,

вручающей пыл вдохновенья везде.

Представилась вдруг лицедейкой, певицей

и музой для лент, объективов-кружков,

звездою показов восторженным лицам,

родительской ролью средь старых домов.

Умелым смычком вдруг на мне заиграла,

легко посылая беседный привет.

Она всесторонне себя описала!

А я ей ответил, что я лишь поэт…

Елене Тукаловой

Зелёная паутина

Милейшим сюжетом я занял вниманье.

Её силуэт появился, предстал,

и вызвал живой интерес, любованье,

хотя предо мной мегаполисный бал.

Дворянская суть, белоснежная кожа

под тёмной и ровной глазурью волос,

какие на пряди богини похожи,

какие в проборе, на равный расчёс.

Точёная стать нарасхват всем глядящим.

В ней есть закругления, впадинки, ум.

Душа отзывается многим просящим,

одетым в таланты, лохмотья, костюм.

Сударыня – явный магнит, планетарный,

что тянет железных, алмазных, златых.

За встречу воистину я благодарен

чертятам иль Богу, иль людям, святым!

Глаза – паутина с зелёным раскрасом,

в какие по воле какой-то попал.

В их путах блестяще, тепло и прекрасно,

что выход уже не ищу, не искал…

Елене Тукаловой

Единый клубок

Оргазмы живущих, грехи неумерших,

допитая водка, избитый сосед,

заплатки и лоск на заношенной вещи,

старухи почти не включают уж свет,

скопления в трубах, кишках, на дорогах,

огромные стройки, рассохшийся стык,

две тысячи копий, пародий на Бога

и тысяч пятьсот непрочитанных книг,

лучи-метастазы, кусочки абортов,

в помойке разрезанный, новенький труп,

чины, будто скоп, поросячьи когорты,

карниз еле держит последний шуруп,

поток, распыление сущего бреда,

обильные свалки, ржавеющий лом,

собачьи, кошачьи и крысьи обеды

у морга и двух хирургий за углом,

попойки и драки, тюремные нары,

разводы, сироты, родительский плач,

бордель и кабак – так привычная пара,

сырые фундаменты, сдувшийся мяч,

больные хрущёвки с решётками в окнах,

везде очаги отуплённых, немых,

везде вереницы обиженных, потных,

везде караваны несчастных и злых,

холёные лица с безделием пальцев,

кудряшки и глади на каждом лобке…

Мой город рабов, но нарядных старальцев,

в едином и грязном, побитом клубке…