Гром гремит дважды

Силуэт Ниу замер, даже дыхание как будто остановилось. Она несколько секунд колебалась, потом взяла меня за руку и дёрнула к двери. Я подчинился. Интересно было, куда всё это выкружит. Однако создалось такое впечатление, будто в вопросе Ниу никакого намёка не было и в помине. Так куда же мы направляемся?..

На улице светила луна, было холодно. Я поёжился. Пока ещё жить можно, однако долго не пробегаешь в такой одёжке. Если некуда бежать.

– Ты что-нибудь знаешь о чернокнижниках? – спросил я, когда мы вышли из комнаты и двинулись по галерее в обход двора.

– Тс! – Ниу кошкой метнулась ко мне и прижала пальчик к губам. Мотнула головой на двери, и, как будто что-то мне этим объяснила, потащила дальше молча.

Я окинул взглядом двери, мимо которых мы шли. Как это понимать? Там, за дверьми, притаились боевые чернокнижники? Или, что вероятнее, там – комнаты борцов, и мы совсем не хотим привлечь их внимание к нашим персонам.

– О чём ты спрашивал? – в полный голос заговорила Ниу, когда мы оказались в столовой, залитой лунным светом через высокие зарешёченные окна.

– О чернокнижниках. – Я тоже перестал таиться. – Слыхала?

– Нет, – покачала головой Ниу. – Что за странное слово вообще? Они делают чёрные книжки?

Я задумался. Слово и впрямь прозвучало по-дурацки. Когда оно крутилось в голове несколько минут назад, то казалось совсем другим, наполненным смыслом.

– Да, наверное, – вздохнул я. Надеялся получить хоть какое-то разъяснение от Ниу, но только ещё больше запутался.

Мы прошли всю столовую, Ниу брякнула ключами, открывая неприметную дверку.

– Мейлин доверила мне ключи от кухни, – пояснила она.

– Ого, – сказал я.

От меня требовалось восхититься, я сделал всё, что мог. На самом же деле мне было скорее противно. Как можно жить в этом гадюшнике и ещё чем-то гордиться? Какими-то достижениями. Ключи доверили…

Ниу открыла дверь, шагнула в темноту и щёлкнула выключателем. Загудели, заморгали люминесцентные лампы.

Деревянные столы, покрытые пятнами, которые уже никогда не отмоются, длинная плита с двумя рядами конфорок, холодильные камеры. Вытяжки нет и в помине. Когда готовят, здесь, наверное, стоит такая духота, что в глазах темнеет.

– Прежде всего нужно тщательно промыть рис, – сказала Ниу, уверенно шагая по кухне. – Иначе он будет слипаться. Для борцов и воспитателей готовят отдельно. Новичка сразу не поставят готовить для борцов и воспитателей, но нужно сразу показать, что умеешь правильно.

– Угу…

Я прошёл между двумя столами, заметил несколько шкафчиков, запертых на навесные замки. Должно быть, там хранились ножи и прочая опасная утварь. Интересно, у Ниу есть ключи и от этого добра?

– Лей? – окликнула Ниу. – Ты не смотришь.

– Смотрю, смотрю…

Я и вправду смотрел. Только не на то, как она промывает рис в большом сите. Окна в кухне были, плотно завешенные шторами, так, чтобы снаружи не видели света. Ниу подготовилась к этой ночи.

Была ещё одна дверь. Я постоял возле неё, вызывая в памяти внутренний двор. Должно быть, это «чёрный ход», для работающих здесь учеников. А через ту дверь, которой мы только что воспользовались, выносят миски с едой в столовую и потом уносят обратно.

Итак, оружие под замком, выхода на улицу – нет. Пожалуй, я узнал всё, что мне было нужно о кухне. Самое время задаться вопросом, какого чёрта я тут делаю.

– Лучше, если замочить рис с вечера, – сказала Ниу, пересыпая рис в кастрюльку. – Но на испытании даётся только час, поэтому – вот так. Запомни, мой секрет: добавляй в сырой рис чуточку уксуса. – Она показала мне бутылочку и плеснула из неё в кастрюльку. – Потом – воду. Полторы части на одну – риса.

– Что ты делаешь? – спросил я.

В том, что всё это – не хитроумная прелюдия, я уже не сомневался. Вряд ли у Ниу такие извращённые представления о предварительных ласках с использованием еды. Понятно, что клубники и взбитых сливок тут, скорее всего, не достанешь, но варка риса – это уже совсем не в ту степь, даже для китаянки.

– Варю рис, – повернулась ко мне Ниу. – И тебя учу.

– Ты вытащила меня посреди ночи из комнаты, чтобы научить варить рис?

Ниу улыбнулась, наполняя кастрюльку водой.

– А ты что подумал? У тебя были какие-то грязные мысли, да?

Я вспомнил, как она поторопилась выскочить из комнаты после того, как я сказал, что готов к подвигам. И сейчас её улыбка выглядит напряжённо. Выводы? Выводы очень простые: девочка ищет отношений, романтики, а не развлечения на ночь. Что ж, порадовать нечем. Я тут надолго задерживаться не планирую, так что и цепляться за кого-либо смысла нет.

– Поверь, лучше тебе не знать о моих мыслях, – вздохнул я.

Ниу метнула на меня быстрый взгляд, но я стоял неподвижно и на почтительном расстоянии, так что она успокоилась.

– Вот, – сказала она, закрыв кастрюльку крышкой. – Там надо будет готовить в большой кастрюле, но если я сейчас сварю большую кастрюлю, то утром это будет странно выглядеть, мы же не съедим всё.

– Понятно, – сказал я, глядя, как Ниу включает плиту. – Ты хочешь, чтобы я пошёл работать в кухню.

– Ну конечно! – воскликнула она. – Это ведь самое лучшее место в школе. После лечебницы, конечно.

– Угу, – только и сказал я.

Жалко её было. И ведь взял же, взял тот свёрток с лепёшками. А она, будто почувствовав, что можно, решила завалить меня всеми благами. Вот это я и имел в виду, когда говорил, что долги нужно отдавать, и чем скорее, тем лучше. Потому что иначе рискуешь всю жизнь выплачивать проценты. Либо – стать для того, кому должен, негодяем.

– За что ты здесь?

Ниу только закончила объяснять, как это важно – налить нужное количество воды, потому что поднимать крышку в процессе готовки – ни в коем случае нельзя. Я слушал вполуха, рассеянно кивая. Готовка меня не интересовала. Наблюдение за действиями Ниу не потянуло ни за одну из ниточек памяти. Похоже, в прошлой жизни я шеф-поваром не был.

Даже наверняка не был. Я был полицейским, что бы ни означало это бредовое допущение.

– За танцы, – с улыбкой ответила Ниу.

Она, оставив плиту в покое, выпрямилась и отбросила чёлку со лба.

– Танцы? – переспросил я. – В смысле приватные?

– Лей! – возмутилась Ниу, хотя глаза её смеялись. – Я так и знала, что у тебя какие-то мерзкие мысли.

– Извини, – усмехнулся я. – Просто пытаюсь понять, как можно получить срок за танцы.

Ниу загадочно прищурилась и медленно вскинула руки над головой. Сделала крохотный шаг вперёд, изящно прогнулась в пояснице. Господи, она что…

Да, она танцевала. В пустой душной кухне, под шипение конфорки и бульканье закипающей воды, для одного лишь зрителя – для меня. Чёрное кимоно переливалось на ней, отражая свет ламп, как будто сотканное из звёздной ночи.

– Я занималась танцами с детства, сколько себя помню, – звучал спокойный, уверенный голос Ниу. Чувствовалось, что она особо не задумывается над тем, что делает её тело. Успевает и со мной говорить, и за рисом приглядывать. – Потом, когда мне было двенадцать, папа умер, и мы больше не смогли платить за занятия. Да и толку не было. Всем уже стало ясно, что настоящей танцовщицы из меня не выйдет.

– Почему?

На мой вкус, танцевала она изумительно. Приковывала взгляд, словно гипнотизировала каждым движением.

– Потому, – увернулась она он ответа. – А скоро пришлось зарабатывать деньги…

Ниу говорила, а я не слышал слов, я видел, как она, совсем в другой одежде танцует на улице, собирая толпы охочих до экзотики туристов с фотоаппаратами и даже местных жителей. А пока они, разинув рты, таращатся на неё, двое расторопных пацанов чистят карманы, забирая оттуда всё лишнее и ничего не прося за свои услуги.

А в миску, стоящую у ног танцовщицы, сыпалась мелочь, летели и купюры.

Они меняли места, но долго такой аттракцион не мог продолжаться, и однажды случилось то, что должно было. Матери Ниу предложили заплатить штраф за преступление дочери и возместить сумму по всем поданным заявлениям. Несчастная женщина, разумеется, не могла потянуть даже штраф.