Тайный груз

Что ж, если повезет, ответ на этот вопрос дадут Толя с Вадимом, а он отправится в турне по предполагаемым «местам боевой славы» Симакова на Шпицбергене. Волка ноги кормят. А Галинку зашлем «казачком» в лагерь дружественных норвегов за кое-какими сведениями. Кстати, любопытно будет попутно прояснить один чисто психологический вопрос: чем конкретно Гюльчатай воздействует на многочисленных островных представителей сильного пола? Ведь там ей придется общаться на только что выученном языке с минимальным словарным запасом, а значит, будет практически исключена возможность «вербального охмурения».

К вечеру следующего дня Талеев едва смог добраться до своих шикарных апартаментов и, не раздеваясь, рухнуть на диван. Черт бы побрал этого Колю-шофера! Еще один экстремал на голову. Их джип рычал и трясся от негодования, когда этот неудавшийся автогонщик недрогнувшей рукой посылал его штурмовать неприступные твердыни. Поскольку сам Гера был плотно упакован широкими и толстыми ремнями безопасности, все «инерционные колебания» стоически принял на себя его внутренний организм, но, похоже, отвратительно справлялся с такими перегрузками. Желудок мотался из стороны в сторону наподобие неповоротливого «языка» главного церковного колокола во время Благовеста. Печень постоянно екала и подпрыгивала, норовя то ли спрятаться за позвоночный столб, то ли раздавить к чертовой матери проснувшийся аппендикс. Что-то непонятное резкой молниеносной болью ломилось в поясницу – наверно, это были оторвавшиеся почки. Диафрагма выгибалась вверх так, что сплющенные легкие, расползаясь по скрипящим ребрам, открывали ей дорогу прямо к гландам, которые так и норовили выпихнуть наружу ставший неповоротливым и шершавым непослушный язык. А Гера… Гера делал все, что мог. То есть двумя руками удерживал собственные челюсти, ежесекундно покушавшиеся – в прямом смысле слова – на этот главнейший орган человеческой речи.

А потом они пересели на снегоход… И вот тут Талеев с пронзительной откровенностью понял, как надежно и комфортно было ему в джипе. То, что для Коли не существовало дорог, было вполне объяснимо и даже распространено среди большинства островных водителей. Но, как поется в старой популярной песне, «нам нет преград ни в море, ни на суше!» Вот это как раз про Николая. Убедившись в прозорливой правоте старой песни о преградах на суше, журналист наотрез отказался от Колиного предложения обозреть изумительной красоты береговые ледяные торосы непосредственно со стороны океана, пересев для этого на небольшой скоростной катер береговой охраны.

– Ни за что, подавиться мне фотопленкой! Не надо видов и ракурсов, к черту наезды и наплывы! Да лучше бы я все смонтировал, не выходя из уютной московской квартиры. Хорошо, девушку с собой не взяли, ей ведь еще в жизни рожать придется. Да-да, от самых естественных, так сказать, причин, а не от сумасшедших подпрыгиваний внутри этой твоей бетономешалки! – это все вслух.

А молча, в душе, очень самокритично: «Тоже мне выискался любитель планомерных тактических мероприятий! Рекогносцировку решил произвести. Присмотреться к будущему театру действий, прочувствовать обстановку. Может, даже обнаружить что-то… Ха! Отсутствие мозгов ты обнаружил, Талеев! Полное непонимание менталитета и крайнюю невезучесть на спокойное интеллигентное знакомство с адекватными и тихими аборигенами».

Получилась «разведка боем» наоборот. То есть бой, безусловно, был – со стихией в лице шофера Николая и причудливыми вывертами геологических аномалий, а разведки – шиш! Господи, как же все тело болит! И голова почему-то. Во, словно изнутри стучит кто-то, прямо барабанит по мозгам кувалдой. Да еще и кричит зачем-то женским голосом. Хотя это, кажется, снаружи. Не открою! Нету меня!! Я умер!!!

Как же, оставит эта в покое! Ей любой хладный труп реанимировать своим голоском – раз плюнуть. Талеев дотащился до двери, скрипя всеми суставами и едва не повизгивая от боли в напрягшихся до состояния перетянутых рояльных струн мышцах. Открыл замок и отступил в сторону. В номер, как ураган, влетела Гюльчатай. Чуть окинув взглядом общую панораму гостиной, она тут же проинспектировала спальню, душевую и туалет. Потом распахнула створки гардероба и уже не спеша повесила на «плечики» легкую верхнюю кофточку. Сам хозяин номера удостоился её взгляда только в четвертую или пятую очередь.

– Ну, как прокатился, командир? Какое-то лицо у тебя помятое.

– Ты наглая и самоуверенная девчонка! Пользуешься моим хорошим отношением и позволяешь себе черт знает что! – Талеев выглядел всерьез взбешенным. – Что тебе понадобилось в моей ванной?!

Галя слегка стушевалась и покраснела, но быстро нашлась с ответом:

– А как я могу не волноваться, если командир уже полчаса не реагирует ни на мой голос, ни на стук в дверь? Может, его уже террористы захватили!

– Т-а-а-к… Значит, дикие вопли из коридора ты называешь просто голосом, а под стуком понимаешь лишь случайно не завершившееся полным успехом высаживание гостиничных дверей?! Ну, тогда, конечно, стремительный «облет» моего номера со скоростью сверхзвукового истребителя можно назвать «просто осмотрелась». Нашла что-нибудь?

Девушка смущенно промолчала.

– Пока я заметил на всем острове только одного террориста – это ты! – Талеев, не торопясь, вернулся к дивану и аккуратно присел на мягкие вышитые подушечки.

– Да я же действительно забеспокоилась, Гера. Внизу сказали, что ты в номере, а тут тишина такая… пугающая…

– Ой, только не прикидывайся овечкой! Ладно, садись в кресло и спокойно докладывай, что тебе удалось узнать.

– Знаешь, Гера, эти норвежцы такие замечательные, вежливые люди…

Журналист тут же перебил:

– Понятно, и этих уже охмурила. Как тебе такое удается? А главное, где научилась? Что-то я раньше ничего подобного за тобой не наблюдал.

– А ты вообще мало за мной наблюдаешь. Я, наверно, у тебя даже не ассоциируюсь с образом зрелой привлекательной женщины!

– Ну почему же… ты очень симпатичная девушка, и мне… приятно с тобой… работать…

– Ладно, командир, давай об этом как-нибудь в другой раз, а то ты сейчас еще таких «комплиментов» мне наговоришь, что я сдохну от обиды. Здорово, наверно, тебе голову растрясло. Всё-всё, молчу и докладываю. Значит, замечательные норвежцы…

– Гюльчатай!!

– Ну почему все мужчины такие дремучие собственники?! Домострой какой-то! Постоянная дискриминация по половому признаку…

– Уволю!!! Если через секунду не буду знать все подробности визита.

Тут девушка демонстративно затараторила:

– Я еще по дороге приготовила сразу несколько вариантов замечательных историй, чтобы выудить нужные нам сведения. Однако ничего не потребовалось: их муниципальные «шишки» наперебой старались выложить мне всю подноготную исследований острова, начиная с доисторических времен, и были явно огорчены тем, что меня интересовали только последние полгода. Зато тут уж они расстарались: подняли все учетно-регистрационные книги, дубликаты выданных разрешений и официальных запросов. Компьютерная канцелярия у них отлично поставлена. А вот сама организация проведения любых исследовательских работ не то что недостаточно строга, а вообще напрочь отсутствует. Точнее, носит, говоря официальным языком, «уведомительный характер». Это относится ко всем странам, проводящим здесь подобные изыскания, и к любым направлениям исследований, будь то геофизика, спелеология, гляциология, синоптика… Даже необязателен «визуальный» контакт: все можно решить через электронную почту или факс…

– Господи, ну как же эти западные демократические свободы усложняют нам жизнь! Что конкретно ты узнала?

Галя вытащила из кармана отпечатанный на принтере лист бумаги и протянула его Талееву:

– В интересующий нас период времени на Шпицбергене официально работали пять экспедиций. Я подчеркиваю слово «официально» так же, как это сделали для меня любезные хозяева острова, пояснив, что некоторые малочисленные группы из двух-трех-четырех человек и большинство одиночных туристов не считают нужным даже уведомлять власти о своих действиях. Итак, пять. Из них одна российская, две – от Королевского географического общества Великобритании, американская и канадская.