Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 20 из 22



– Правда? И ты не пойдешь на работу?

– Нет. Этот день я целиком посвящаю тебе. Чем бы ты хотела заняться?

– Знаешь что, Лоуренс?

– Скажи мне, – улыбнулся он.

Она прошептала ему на ухо.

Он рассмеялся и состроил гримасу:

– Такого я не ожидал. Я тебе уже наскучил?

Гвен звонко чмокнула его в губы:

– Никогда не наскучишь!

– Ну, если ты серьезно, не вижу причин, почему бы тебе не посмотреть, как делают чай.

– Я знала все о том, как в Оул-Три готовили сыр.

– Конечно, я его пробовал… Значит, ты и правда хочешь встать сейчас?

Лоуренс погладил ее по волосам, и ни она, ни он не сделали ни одного движения, чтобы подняться с постели. Лоуренс начал покусывать ее ухо. Он как будто каждый день обнаруживал новую часть тела Гвен, а найдя, заставлял ее испытывать небывалые ощущения. Сегодня от уха его язык проделал извилистый путь по грудям и животу к тому месту между ног, где она ощущала, что жутко его хочет. Однако Лоуренс проигнорировал ее порыв к нему и продолжил движение вниз, к чувствительным местам под коленями. Закончив целовать их, он изучил шрамики на самих коленках.

– Боже, детка, что ты с собой делала?

– Это было в Оул-Три. В детстве я искала призраков среди ветвей, но все время падала, не успев их найти.

– Ты невозможна, – покачал головой Лоуренс.

«Любой согласился бы, что это божественно», – подумала Гвен, когда они снова слились, и, чувствуя тепло его кожи, скользившей по ее телу, совершенно забыла о чае.

Через два часа, когда дождь на время стих, но все вокруг заволокло густым туманом, Лоуренс отвел Гвен на вершину холма по дорожке, которой она раньше не замечала. Когда они сверху увидели озеро, вода в нем была коричневой в тех местах, где с берегов в него смыло красноватую землю. В лесу стояла непривычная тишина, с похожих на привидения деревьев капало, и Гвен на мгновение поверила в злых духов, которые, по словам Навины, имеют обыкновение прятаться в кронах лесных исполинов. После дождя в воздухе сильно пахло дикими орхидеями и травой. Спью, который очень привязался к Гвен, убежал вперед и жадно все обнюхивал.

– Что это за цветы? – спросила она, глядя на высокое растение с белыми соцветиями.

– Мы называем их ангельскими трубами, – ответил Лоуренс, потом указал на большое прямоугольное здание с рядами закрытых ставнями окон, которое стояло высоко на холме позади их дома. – Смотри, вон там фабрика.

Гвен прикоснулась к его руке:

– Прежде чем мы пойдем туда, я хотела спросить: ты узнал, кто сделал это с Таппером?

По лицу Лоуренса пробежала горькая тень.

– Трудно сказать. Они сомкнули ряды, понимаешь. Ничего хорошего нет, когда складывается ситуация «мы против них».

– Так почему убили Таппера?

– Месть за старую обиду.

Гвен вздохнула. Тут все так сложно. Ее с детства учили проявлять доброту к людям и животным. Если быть доброй, люди обычно относятся к тебе так же.

Когда они наконец добрались до фабрики, Гвен запыхалась. Она увидела много темнокожих мужчин, которые, сидя на корточках на наружных выступах здания, мыли окна. Лоуренс открыл дверь, и до Гвен донеслись звуки индуистской молитвы. Спью было велено остаться снаружи.

Они вошли внутрь. На верхнем этаже раздавались клацающие звуки какого-то механизма, в здании слегка пахло чем-то медицинским.

Лоуренс заметил, что Гвен прислушивается.

– Тут работает много разных машин. Раньше энергию вырабатывали сжиганием дров, во многих поместьях так и сейчас делают, но я вложился и перевел генераторы на нефтепродукты. Был одним из первых, хотя у нас есть и дровяная печь – для сушки. Мы используем синее камедистое дерево. Это вид эвкалипта.

– Я чувствую запах, – кивнула Гвен.

– В здании четыре этажа, – продолжал Лоуренс. – Хочешь посидеть и отдышаться?



– Нет. – Гвен окинула взглядом просторное помещение первого этажа. – Я и не думала, что фабрика такая большая.

– Чаю нужен воздух.

– А что здесь происходит?

Глаза у Лоуренса загорелись.

– Тебе и правда интересно?

– Конечно.

– Это сложный процесс. Сюда приносят корзины с зелеными листьями и взвешивают. Хотя есть и другие весовые. Женщинам платят за фунт. Нам приходится следить, чтобы они ничего не подкладывали в корзины для увеличения веса. В производстве чая используют только верхние листочки с кустов. Два листа и почка – так мы говорим.

Гвен отметила, как тепло и дружелюбно общался Лоуренс с мужчиной, который подошел к нему и заговорил по-тамильски. Лоуренс ответил ему на том же языке, после чего гордо обнял жену за плечи:

– Гвен, позволь представить тебе управляющего фабрикой и главного чайного мастера. Дариш отвечает за весь процесс производства. – (Мужчина как-то неуверенно кивнул и поклонился, после чего ушел.) – Он видел здесь только одну англичанку.

– Кэролайн?

– Нет, это была Кристина. Пойдем наверх, я покажу тебе столы для подвяливания. Когда листьев много, Дариш и его помощник работают с двух часов утра, но сейчас из-за дождя тут тихо.

Гвен вовсе не казалось, что тут тихо, наоборот, жизнь на фабрике бурлила – все двигалось и шумело. Она почувствовала себя неуютно то ли от упоминания Кристины, то ли от опьяняющего запаха листьев – сильного, горьковатого и непривычного. Гвен велела себе не глупить. Лоуренс ведь сказал, что у них с Кристиной все кончено.

Они прошли мимо составленных в стопки корзин, груд инструментов, веревок и прочих приспособлений и стали подниматься по лестнице.

– Это помещения, где мы подвяливаем листья естественным путем, – объяснил Лоуренс, когда они оказались на верхнем этаже. – Чайный куст на самом деле называется Camellia Sinensis.

Гвен посмотрела на четыре длинных стола, где были разложены листья.

– Сколько времени они подвяливаются? – спросила она.

Лоуренс обнял ее за талию, она прислонилась к нему, наслаждаясь ощущением, что находится с ним в его мире.

– Это зависит от погоды. Если туман, как сейчас, листья вялятся медленно. Нужно, чтобы их обдувал теплый воздух, понимаешь. И температура должна быть определенная. Иногда нам приходится использовать искусственное тепло печей, чтобы высушить листья. Звук, который ты слышишь, идет от печей. Но в хорошую погоду, когда ставни открыты как нужно, задувающего в окна ветра достаточно.

– А что этажом ниже?

– Когда листья подвяли, их прокатывают через ролики, чтобы размять. Хочешь посмотреть?

Гвен наблюдала, как подвяленные листья по спускным желобам отправляются в машину, находящуюся ниже этажом. К ним снова подошел Дариш. Лоуренс закатал рукава и стал проверять, как работают машины. Ее муж был настолько в своей стихии, что Гвен невольно улыбнулась. Обернувшись к управляющему, он что-то сказал ему на тамильском. Тот кивнул и быстро ушел исполнять приказание.

– Спустимся вниз? – Лоуренс взял Гвен за руку, и они направились к лестнице. – Листья будут спрессованы валковыми дробилками.

– А потом?

– Лопасть ротора измельчает листья, затем их просеивают, чтобы отделить крупные от мелких. – (Гвен принюхалась, теперь в воздухе пахло чем-то вроде сена, а чай напоминал видом резаный табак.) – Потом чай ферментируют в сушильных комнатах. В процессе ферментации чайный лист становится черным.

– Я и не представляла, что в мою утреннюю чашку чая вложено столько труда.

Лоуренс поцеловал ее в макушку:

– Это еще не конец. Чтобы остановить ферментацию, чай обжигают, потом еще раз просеивают, разделяя на сорта, и только после этого окончательно проверяют, пакуют и отправляют в Лондон или в Коломбо.

– Столько работы! У твоего управляющего, наверное, огромный опыт.

– Да, – засмеялся Лоуренс. – Как видишь, у него есть помощники – чайные мастера и дюжина работников, но сам он живет в поместье с детства. Раньше работал на моего отца и действительно отлично знает свое дело.

– А кто же в конце концов продает чай?

– Устраивают аукционы в Коломбо или в Лондоне, и мой агент там улаживает мои финансовые дела. Ну вот что, думаю, скоро дадут полуденный гудок, и здесь тебе покажется, что он невыносимо громкий.