Страница 17 из 20
В училище все были огорчены потерей Сосо, но больше всех сокрушалась мать.
Маленький Сосо работал на фабрике: помогал рабочим, мотал нитки, прислуживал старшим. […]
Через некоторое время мать в свою очередь поехала в Тифлис и увезла сына с фабрики. Некоторые из преподавателей знали о судьбе Сосо и советовали оставить его в Тифлисе. Служители экзарха Грузии предлагали ей то же самое, обещая, что Сосо будет зачислен в хор экзарха, но Кеке и слышать об этом не хотела. Она спешила увезти сына обратно в Гори.
Детство и юность вождя. Документы, записи, рассказы // Молодая гвардия. 1939. № 12. С. 44-45.
Д. Гогохия:
В 1890 году, поступив в горийское духовное училище, я впервые встретился с одиннадцатилетним Иосифом Джугашвили.
Предметы у нас проходились на русском языке, и лишь два раза в неделю преподавали грузинский язык.
Я, будучи уроженцем Мегрелии, произносил грузинские слова с акцентом. Это давало повод ученикам смеяться надо мной. Иосиф же, наоборот, пришел мне на помощь. Скромный и чуткий, он подошел ко мне и сказал:
– Ну, давай я буду учиться у тебя мегрельскому языку, а ты меня грузинскому.
Это движение души товарища сильно растрогало меня.
Не одна только скромность отличала Иосифа. Большие способности и любознательность выделяли его среди учеников.
Обычно он был серьезен, настойчив, не любил шалостей и озорства. После занятий спешил домой, и всегда его видели за книгой.
Дядя мой Виссарион Гогохия, в квартире которого я поселился, переехал в дом Кипшидзе. Здесь же, во дворе, жил Иосиф с матерью.
Их комната имела не более девяти квадратных аршин и находилась около кухни. Ход со двора прямо в комнату, ни одной ступени. Пол был выложен кирпичом, небольшое окно скупо пропускало свет. Вся обстановка комнаты состояла из маленького стола, табуретки и широкой тахты, вроде нар, покрытой «чилопи» – соломенной циновкой.
Мать Иосифа имела скудный заработок, занимаясь стиркой белья и выпечкой хлеба в домах богатых жителей Гори. За комнату надо было платить полтора рубля в месяц, но не всегда удавалось скопить эти полтора рубля.
Тяжелая трудовая жизнь матери, бедность сказывались на характере Иосифа. Он не любил заходить к людям, живущим зажиточно. Несмотря на то, что я бывал у него по несколько раз в день, он подымался ко мне очень редко, потому что дядя мой жил по тем временам богато.
Отец Иосифа – Виссарион – проводил весь день в работе, шил и чинил обувь.
За что ни брался Иосиф – все усваивал глубоко и основательно. На подготовку к урокам у него уходило очень мало времени. Благодаря своей исключительной памяти он, внимательно слушая педагога, запоминал урок и не нуждался в повторении.
Свободное от занятий время уходило на чтение книг. Он перечитал все, что было в школьной библиотеке, произведения грузинских и русских классиков, – и по своему развитию и знаниям стоял намного выше своих школьных товарищей.
Это дало основание назначить ему одному ежемесячную стипендию.
Горийское духовное училище мы окончили в 1894 году. На выпускных экзаменах Иосиф особенно отличился. Помимо аттестата с круглыми пятерками ему выдали похвальный лист, что для того времени являлось событием из ряда вон выходящим, потому что отец его был не духовного звания и занимался сапожным ремеслом.
Гогохия Д. На всю жизнь запомнились эти дни //Рассказы старых рабочих Закавказья о великом Сталине. С. 7-10.
Г. Глурджидзе:
Запомнилась одежда, в которой Иосиф Джугашвили появился зимой в школе. Его заботливая мать, зарабатывавшая на жизнь кройкой, шитьем и стиркой белья, старалась, чтобы сын был одет тепло и опрятно.
На Иосифе было синее пальто, сапоги, войлочная шляпа и серые вязаные рукавицы. Шея обмотана широким красным шарфом. Нравился нам его яркий шарф. Иосиф был среднего роста, худощав. В школу он ходил, перевесив через плечо сумку из красного ситца. Походка – уверенная, взгляд – живой, весь он – подвижной, жизнерадостный.
В первые годы, в приготовительных отделениях, Иосиф учился отлично, и дальше все ярче раскрывались его способности, – он стал одним из первых учеников.
При школе была библиотека. Когда мы подросли, – пристрастились к чтению. Начальство выдавало нам книги, которые были нам не по вкусу, и мы доставали литературу для чтения у Арсена Каландадзе, имевшего в Гори книжный магазин. У Каландадзе мы доставали книги Акакия Церетели, Ильи Чавчавадзе, Р. Эристова и других. […]
Мы учили уроки, занимались, но от нас не ускользало, что за стенами школы скрывалось «что-то» другое, неясное для нас тогда в своих очертаниях, но привлекательное, требующее разгадки.
Иосиф лучше других постигал это «что-то». Если память мне не изменяет, беседа, о которой я хочу рассказать, имела место, когда Иосифу и мне было по тринадцати лет.
Во время летних каникул, возвратившись в Гори из родного села Бершуети, я навестил Иосифа, и мы вышли гулять на улицу. Прошли мост через Куру, перешли за полотно железной дороги и расположились на зеленой лужайке.
Молодые, еще не искушенные в жизни, мы любили беседовать на отвлеченные темы. Я заговорил о боге. Иосиф слушал меня и после минутного молчания ответил:
–Знаешь, нас обманывают, бога не существует.
Эти слова удивили меня. Ни от кого еще я не слышал таких слов.
– Coco, что ты говоришь?!
–Я дам тебе прочесть книгу, из которой ты увидишь, что мир и вся жизнь устроены совсем по-иному и разговоры о боге пустая болтовня, – сказал Иосиф.
– Какая это книга? – заинтересовался я.
–Дарвин. Обязательно прочти, – наставительно ответил Иосиф.
Глурджидзе Г. Памятные годы // Рассказы старых рабочих Закавказья о великом Сталине. С. 17-20.
Давид Папиташвили:
Среди товарищей Сосо слыл за хорошего стихотворца. Сочиненные им «шаири»[131] помнят по сей день те, кому в свое время довелось их слышать.
Детство и юность вождя. Документы, записи, рассказы // Молодая гвардия. 1939. № 12. С. 34.
Сергей Берия:
Сталин не любил свою мать. Он познакомил ее со своими детьми только тогда, когда старшему Васе исполнилось пятнадцать лет, а Светлане – десять. […] Екатерина Джугашвили, в отличие от моей бабушки Марты, не была набожной. Кроме того, у нее были прогрессивные для того времени взгляды, и она не стеснялась выражать свое собственное мнение по любому вопросу, несмотря на свою необразованность. Случалось, что она даже пускалась в политические рассуждения. Например, она говорила: «Я задаю себе вопрос, что мой сын не поделил с Троцким!» Она была очень общительной и веселой и оставалась такой же в старости. […]
Екатерина обожала мою мать, которая приходила к ней один-два раза в неделю, конечно, не без влияния моего отца. Она дружелюбно упрекала мою маму за то, что мать сломала всю свою молодость, отдаваясь полностью мужу, семье и учебе. «Почему бы тебе не найти себе любовника? – говорила она матери. – Ты слишком молода, чтобы погрязнуть в домашних делах! Не будь дурехой. Если захочешь, я тебя познакомлю с молодыми людьми. Я в молодости вела хозяйство в одном доме и, познакомившись с красивым парнем, не упустила своего. Хотя и не была такой красивой, как ты». Она даже упрекнула мою бабушку за то, что та «держит Нину под замком, запрещая ей высунуть нос наружу». Моя бабушка была шокирована. Она стала избегать встреч с ней, так как говорить им было не о чем: Екатерину интересовали только интимные связи и разного рода сплетни.
Все знали, что муж Е. Джугашвили пьянствовал и бил ее за беспутную жизнь. Он разорился, и она была вынуждена служить домработницей. Но деньги, которые она приносила домой, не всегда были из этого источника. Каждый вечер маленький Иосиф был свидетелем разборок своих родителей, видел, как пьяный отец бил его мать. В итоге он ушел от жены. Мои родители были убеждены, что такое детство оказало на будущего вождя не лучшее влияние. Мой отец даже осмеливался утверждать, что сапожник Джугашвили не был отцом Сталина. Он часто говорил, что в жилах Сталина, возможно, течет персидская кровь, и с удовольствием сравнивал его с шахом Аббасом. «Коварство Сталина не типично для грузина», – подчеркивал мой отец.
131
Стихотворное произведение грузинского народного творчества, иногда стихотворная импровизация. Отличается определенным силлабическим строем, введенным Ш. Руставели в эпический жанр.