Страница 10 из 20
Естественно, что, несмотря на обилие секретной агентуры, жандармы были не вполне осведомлены о положении дел в революционных комитетах. Не всегда донесения агентов были точны и достоверны, а жандармским офицерам зачастую требовалось приложить много усилий для выяснения личностей революционеров-нелегалов, скрывавшихся за часто менявшимися партийными кличками и фальшивыми паспортами. Усугублялось это медленным и слабым обменом сведениями между жандармскими учреждениями разных губерний, обмен информацией был до странности неспешным, хотя использовался телеграф: от побега революционера из ссылки до издания розыскного циркуляра проходили недели, если не месяцы. Это обстоятельство породило немало сомнений в связи с побегами Сталина, казавшимися подозрительно легкими.
Документы, хранящиеся в архиве Департамента полиции (ф. 102 ГА РФ), находятся в сложном соотношении с материалами фонда Сталина (ф. 558 РГАСПИ). В результате копирования и передачи из архива в архив документов, касающихся Сталина, произошло их частичное дублирование, при этом подлинник документа мог или остаться на своем месте, а ЦПА ИМЭЛ получал копию, или же, наоборот, туда передавался подлинник, а в исходном деле его заменяла копия. Иногда даже копий не делали, хорошо если вместо вынутых листов в дело подшивали справку о передаче документов в ЦПА. Копии могли быть фотографическими, а могли быть просто машинописными. Сложно угадать логику этих действий, однако, пожалуй, все же заметна определенная тенденция: в фонд Сталина преимущественно попадали подлинники и копии документов, подтверждающих пропагандируемый образ Сталина-большевика. Требования передать документы в ИМЭЛ встречали подспудное, молчаливое сопротивление работников других архивов, под разными предлогами от этого уклонявшихся. Например, в фонде 1764 ГА РФ «Коллекция копий документов других государственных архивов бывшего СССР» вопреки названию наряду с копиями хранится ряд подлинных дел, происходящих из архивов Департамента полиции и касающихся Сталина, Свердлова, Дзержинского и др. По свидетельству З. И. Перегудовой, фонд этот был образован в свое время как раз для того, чтобы припрятать под названием «копии из других архивов» дела, которые могли быть затребованы Партархивом.
Таким образом, сейчас подлинные документы распределены между фондами 102 и 558. В фонде 558 нередко наряду с подлинником часто имеются по нескольку его копий, которые могут как храниться вместе в составе одного дела, так и быть рассыпанными по нескольким единицам хранения, порядковые номера которых к тому же по описи довольно далеко отстоят друг от друга. Сходным образом обстояло дело с пополнением фонда 558 материалами местных жандармских учреждений: некоторые дела поступили в подлинниках, другие в копиях, есть и такие, которые представлены как копией, так и подлинником, находящимися в разных единицах хранения. В результате в литературе встречаются ссылки на разные архивные шифры, под которыми на самом деле хранятся копии одного и того же документа. Дабы навести порядок в этой путанице, в настоящем издании в документальной части сведены воедино встретившиеся шифры одного документа с указанием на подлинность и копийность.
Подлинники сталинских рукописей интересующего нас периода сосредоточены в описи 1 фонда 558 РГАСПИ. Автографов дореволюционных произведений Сталина сохранилось больше, чем можно было ожидать, учитывая, что он вел жизнь подпольщика-нелегала, не только не имевшего возможности хранить архив, но и, напротив, систематически уничтожавшего все, что могло его скомпрометировать. Тем не менее некоторое количество его рукописей и черновиков уцелело. Часть из них были захвачены жандармами при обысках и приобщены к делам как вещественные доказательства. Письма Ленину, Крупской, Зиновьеву сохранились среди их бумаг. Часть партийной переписки дошла до нас в составе дел Департамента полиции по перлюстрации в виде машинописных копий перехваченных писем. Причем встречаются копии как первого уровня, сделанные непосредственно во время перлюстрации, так и второго уровня, когда полученный путем перлюстрации текст письма пересылался в одно из губернских жандармских управлений для дальнейшей разработки. В таких случаях в целях завуалировать методы работы полиции и факт перлюстрации (которая формально находилась вне закона) письма назывались не перлюстрированными, а «полученными агентурным путем»[67]. Часть этих писем в настоящее время остается в делах Департамента полиции, часть была передана в Центральный партийный архив Института марксизма-ленинизма (ЦПА ИМЛ) и находится в фондах Ленина, Сталина.
Текстология сталинских произведений, особенно ранних, является отдельной проблемой. Уже в пору собирания материалов истпартами в 1920-х гг. выяснилось, что участники событий зачастую сами не могут вспомнить, кем из них написана та или иная листовка. Дело осложняется тем, что в первые годы активной революционной деятельности Иосиф Джугашвили писал воззвания на грузинском языке. При подготовке собрания сочинений И. В. Сталина сотрудники ИМЭЛ провели выявление его работ, и сейчас в фондах РГАСПИ хранятся перечни и подборки текстов, атрибутированных как сталинские, с указанием оснований для атрибуций[68]. Не все они были включены в собрание сочинений, состав которого, как известно, определял сам Сталин. В задачи настоящего исследования текстология сталинских произведений не входит, важно лишь отметить, что не вошедшие в собрание или вовсе не опубликованные тексты ни в коей мере не открывают какого-то «другого Сталина».
Среди разнообразных материалов, собранных в фонде 558, центральное место занимают воспоминания о Сталине. В фонде аккумулировались копии мемуаров большевиков; рассказы о Сталине, собранные и записанные усилиями истпартов; непосредственно присланные в ЦПА ИМЭЛ воспоминания о тех или иных, часто мимолетных, встречах со Сталиным. Копийные материалы поступали из Тифлиса и Баку, Ленинграда, Вологды, Курейки и др. Воспоминания, написанные на грузинском и азербайджанском языках, тогда же были переведены на русский. Как и в отношении изданной в закавказских республиках литературы, принцип отбора текстов, копии которых присылали в Москву, а затем еще одного отбора, так как на русский переведено было не все, заслуживал бы отдельного исследования. Как бы то ни было, наличное в фонде 558 собрание представляет собой солидную источниковую базу, в определенной степени снимающую необходимость обращаться к местным архивам.
Сотрудники истпартов осуществили в свое время впечатляющих масштабов деятельность по сбору воспоминаний о Сталине. Жители города Гори, приятели детства, соученики по горийскому училищу и тифлисской семинарии; тифлисские, бакинские, батумские участники революционного движения, рабочие, слушавшие пропагандиста Сосо в социал-демократических кружках, видевшие его на митингах, в редакциях большевистских газет, сидевшие с ним в тюрьмах; товарищи по ссылкам, квартирохозяева и их соседи; чуть ли не все обитатели станка[69] Курейка – число оставивших рассказы о молодом Сталине поистине огромно. При сопоставлении всех этих свидетельств между собой и с другими источниками удается установить, чем он занимался, где был в то или иное время, каким видели его товарищи по подполью. Но помогает ли это узнать его как человека? Не очень. Все рассказчики как бы находятся поодаль, никто не может сказать, что был близким другом и конфидентом Сосо-Кобы. Судя по всему, он ни перед кем не раскрывался, никого не подпускал близко. Ни одна из любивших его женщин не обмолвилась о нем ни словом. Примечательно также, что никто из видных партийных деятелей, соратников Сталина сначала по подполью, а затем во власти не откликнулся на призывы Истпарта и не оставил о нем воспоминаний[70].
На всех воспоминаниях о Сталине лежит нестираемый отпечаток культа его личности. Первая волна их массового появления относится к концу 1920-х гг., когда культ складывался и формировался. Как известно, в процессе прославления вождя большую роль сыграли его официальные юбилеи, первый из которых – 50-летие Сталина – был отпразднован в декабре 1929 г. Сложно сказать, существовала ли прямая причинно-следственная связь между писанием воспоминаний и подготовкой к юбилею, непосредственный заказ, или то и другое было проявлением одного процесса становления диктатуры и культа Сталина, но, так или иначе, юбилей должен был стимулировать мемуаристов.
67
Подробно о методах осуществления перлюстрации см.: Перегудова З. И. Политический сыск России. С. 290-303, особенно с. 293-297.
68
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 918, 919, 920, 921, 922, 923, 1100, 1131-1136.
69
Так в Сибири назывались мелкие населенные пункты.
70
Существуют воспоминания А.С.Енукидзе о революционной работе и подпольных типографиях большевиков, о Сталине там немного. См.: Енукидзе А. С. Наши подпольные типографии на Кавказе. М., 1925; ЕнукидзеА. История организации и работы нелегальных типографий РСДРП на Кавказе за время от 1900 до 1906 г.// Техника большевистского подполья: сборник статей и воспоминаний. Вып. 2. М.; Л., б. г. С. 5-61 (под текстом статьи стоит дата: февраль 1923 г.). В 1935 г. эти воспоминания стали объектом официальной критики; Авеля Енукидзе, «разоблаченного как заклятого врага народа», заставили каяться в том, что он «цинично и нагло извратил известные исторические факты, приписывая себе мнимые заслуги в создании первой нелегальной Бакинской типографии» (Берия Л. П. К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье. М., 1952. С. 44).