Страница 2 из 25
Одни ее поклонники были и могущими и мужественными, но они не обладали знаниями, которые делали бы их интересными собеседниками – „крепкие примитивы“, определяла она их. Другим не хватало бесстрашия и решительности, то есть они не могли разорвать тяготившие их семейные узы и сделать свой выбор в пользу Агнешки. Третьи оказывались слишком заумными и к тому же „слабо могущими“.
Своего МИМа – более-менее соответствующего этим канонам – она встретила в Кенигсберге, в университетской клинике: он сел к ней в кресло с запущенным кариесом. В учетной карточке было записано: Вальтер Хаске, 1910 года рождения, преподаватель университета…»
Вальтер обладал энциклопедическими знаниями почти во всех областях, которых они касались потом в своих разговорах за чашечкой кофе. О его мужественности свидетельствовали два шрама – на левой щеке и на шее, которые он получил не на дуэлях буршей, а на фронте под Верденом вместе с Железным крестом. Он владел тремя языками помимо родного немецкого – французским, английским и польским. Но покорил он ее сначала своей неутомимостью в любовных поединках. Немного портила его излишняя серьезность и даже некоторая угрюмость, Вальтеру не хватало юмора, умения подтрунивать над собой или подшутить над другими, и к тому же, как потом выяснилось, он не проходил и по качеству «П» – преданности. И тем не менее, когда Вальтер Хаске, доцент кафедры экономики, предложил Агнешке вместе бороться против общеевропейского врага – «московского жидобольшевизма», она приняла его предложение, поскольку именно этот враг обрушился на Польшу 17 сентября 1939 года в самый пик войны с немцами и в день рождения Агнешки. Этот враг вошел в Польшу с востока, тогда как с запада и севера ее терзали дивизии Гитлера. Вальтер по умолчанию не был поклонником фюрера. В глазах Агнессы он представлял некую очень засекреченную патриотическую организацию, которая пыталась противостоять напору «жидомасонства» с Востока. Она никогда не слышала слово «абвер», а Вальтер никогда не произносил его вслух. Просто и в Германии, и во Франции, и в Англии действовало немало скрытых патриотов, которых кровно, так же, как и ее, волновала судьба захваченной и разделенной Польши.
Как хотелось Агнешке не расставаться с Вальтером, но ей пришлось согласиться с доводами своего МИМа и вернуться в некогда родной Белосток. Вернуться для того, чтобы помогать Вальтеру и его друзьям вести разведку среди оккупантов. Вальтер обещал приехать к ней при первой возможности, а пока помог найти ей квартирку с зубным кабинетом, открыть частную практику. Агнешка без проблем – в бурном потоке беженцев и переселенцев, сновавших по обе стороны новой границы – перебралась в Белосток и поселилась в еврейском районе Ханайка, рядом с базаром и кладбищем.
Итак, Белосток – столица польского, а ныне белорусского Полесья, Агнешка Свирепчик, дантист высшей категории. Ну и еще загадочный Вальтер Хаске, который вел свою подопечную в новой и опасной жизни почти что за руку…
Глава вторая. Палица Геракла
«За морями, за горами, за широкими долами, против неба на земле…» стояла могучая современная армия. Стояла она точно между Минском и Варшавой (а по большому счету между Москвой и Берлином); стояла, нацелясь на столицы Восточной Пруссии и новообразованного генерал-губернаторства, в которое превратилась покоренная Польша – на Кенигсберг и Варшаву.
Корпуса, дивизии, полки 10-й армии РККА обретались вовсе не за горами и морями, а скорее за широкими долами, густыми лесами и топкими болотами. И не было на всем огромном пространстве от полесских болот до мурманских скал, от Бреста-Вильно-Риги-Таллина-Ленинграда и Мурманска, – более многочисленной и современной группировки, чем эта армия о пяти корпусах. Пять корпусов – соединений из нескольких дивизий – входило в эту армию: два стрелковых (1-й и 5-й), один кавалерийский (6-й) и два механизированных (6-й и 13-й) да еще авиационная дивизия впридачу. Командовал всем этим мощным воинством бывший поручик царской армии и генерал-майор советской, человек богатырского телосложения – Константин Дмитриевич Голубцов.
И когда он собирал свою «дружинушку» на совещание, перед ним представали пятеро верных «нукеров»-комкоров, пятеро генерал-майоров: Рубцов, Гарнов, Никитин, Хацкилевич и Ахлюстин – один краше другого. Все пятеро прошли суровую закалку в былых и недавних войнах – Германской, Гражданской, Японской, Испанской, Финской… Однако никому из них не посчастливится пережить сорок первый год. Вся пятеро войдут в анналы истории с простреленными сердцами и черепами…
В ходе «сентябрьской войны» 1939 года 206-я пехотная дивизия вермахта захватила Белосток, но, в соответствии с пактом Молотова-Риббентропа, вынуждена была оставить его и отойти на оговоренный в документе рубеж.
22 сентября 1939 года в Белосток, так же как и в Брест, оставленный немцами, вошли советские войска, сначала казаки, а за ними краснозвездные танки и пехота. Вошли без выстрелов, как было в Гродно, вошли в полном походном порядке и встали на постой в покинутых польскими солдатами казармах, в военном городке, заняли аэродром, железнодорожную станцию, помещения пожарной команды, здания телеграфа, почты…
Встречали их с хорошо сдержанным любопытством, а на некоторых улицах и с цветами. Многие горожане толковали меж собой: «лучше русские, чем немцы». Другие возражали: «Но то же большевики! Те самые, которые рвались в Варшаву в двадцатом году!». «Ах, оставьте! Двадцать лет прошло. Все быльем поросло. У большевиков теперь новые враги – немцы». «То есть полная бздура[1]! – сердились опоненты. – Гитлер стал другом Сталина. А поляки как были для москалей врагами, так ими и остались! Так что мы теперь между двумя жерновами!» «Поживем – увидим…» Кухонные споры перерастали в ожесточенные дебаты между местными коммунистами и вернувшимися с фронта офицерами Войска польского.
«Как вы можете, говорить, что советы лучше немцев?! Немцы честно войной пошли, а советы нам в спину ударили!»
«Тогда скажи, почему они вместе с Гитлером не пошли на Польшу первого сентября, а тянули аж до семнадцатого? Почему пятого не пошли, десятого, а именно семнадцатого?» «Поговорка есть: русские долго собираются, да быстро едут. Собиралсь, как всегда, долго». «Глупство, панове, глупство!.. Пошли на Польшу спустя полмесяца, когда уже и Польши не было, когда правительство нас бросило и наутек в Румынию и Францию ушло». «Советы с немцами заодно Польшу поделили! Как и при Екатерине». «Потому и поделили, что наши правители не страну укрепляли, а свои виллы!»
Бывший дворец князя Браницкого украшал сердцевину Белостока, и за свою красоту в стиле барокко был прозван горожанами «полесским Версалем». В пейзажном парке сохранились павильон для гостей, арсенал, оранжерея и другие здания.
На вершине дворцового портика изнемогал под тяжестью земного шара Геракл, а фасадную браму – врата парадного входа – обозначали две мраморные фигуры все того же Геракла, в одном случае убивающего лернейскую гидру дубовой палицей, в другом – побеждающего немейского льва. Всё было в тему: гидра – естественно, гидра мировой буржуазии, а лев, несомненно, британский, ждали своего сокрушителя, своего Геракла. Генерал Голубцов по своему росту и комплекции вполне мог претендовать на роль советского Геркулеса с дубиной в виде мощнейшей армии. Эта мысль посещала Константина Дмитриевича всякий раз, когда он входил во дворец, ставший штабом самой крупной в округе армии. И каждый раз он подтрунивал над собой: «Гераклом можешь ты не быть, но командармом быть обязан!»
Из всех подвигов Геракла по душе Голубцову был тринадцатый, когда перед сражением со львом герой провел ночь с пятидесятью дочерями царя Феспия и всех их порадовал своей мужской силой. Когда же Константин Дмитриевич посвятил в этот подвиг члена военного совета армии дивизионного комиссара Дубровского, тот, во-первых, был весьма удивлен познаниями командарма в мифологии, а во-вторых, пообещал поменять статуи непристойного героя на фигуры воинов РККА – танкиста и пехотинца.
1
Бздура (польск.) – глупость, чепуха. (Примеч. ред.)