Эфирное время

Официант принес горячее. Тигровые креветки были так обильно политы соленым соевым соусом, что есть их Павел Владимирович не смог. Красавченко поглощал суп из морских гребешков с завидным аппетитом.

– У вас другие функции, и специальность другая, – заметил он, слизнув белесую мутную каплю с ложки. – Я ведь не суюсь в историю минералогии и в ювелирное дело, не пытаюсь рассуждать о Фаберже и о прочих вещах, в которых ничего не понимаю.

– И на том спасибо. А деда мог бы все-таки пожалеть.

– Да? Вы так считаете? Ну что ж, я с вами согласен, жаль старика. Но себя все-таки жальче. Старик болтун, каждый новый человек для него событие, и неизвестно, чем могла бы для нас обернуться его болтовня. В таких вещах лучше не рисковать, к тому же дед и так на ладан дышал.

– Ладно. Бог с ним, со сторожем. Он в итоге дал нам промежуточную информацию, и на том спасибо. Пусть земля ему будет пухом. У тебя есть какой-нибудь определенный план? Не забывай, времени в обрез, ты должен раскрутить Беляеву здесь, в Канаде. В Москве сделать это будет значительно сложней.

– Не беспокойтесь. Я раскручу. Это как раз совсем не сложно. Я продолжу ухаживать за ней, она не останется равнодушна. Если не сексуальный голод, так обычное женское тщеславие сыграет мне на руку. В любом случае, я найду возможность остаться с ней наедине, а остальное-дело техники.

– Только смотри, не отрави ее насмерть своим эликсиром правды. Один труп у нас с тобой уже есть, и если это дойдет до заказчика, он вряд ли одобрит твою излишнюю осторожность.

– А почему это должно дойти до заказчика? Мы не обязаны отчитываться по каждому персонажу в отдельности. Его интересует только результат.

– На сегодня у нас результат скверный. Информации практически никакой, и уже есть один труп. Учти, если вторым трупом станет такая знаменитость, как Елизавета Беляева, то третьим и четвертым можем оказаться мы с тобой. – Мальцев вдруг услышал себя со стороны, и у него заныл желудок.

"Я становлюсь скотиной, – поздравил он себя, и тут же утешил:

– С кем поведешься..."

– Ну, это вы преувеличиваете, мы с вами в любом случае останемся вне игры, – покачал головой Красавченко. – Кто нас вычислит?

– Нас никто не сможет вычислить. Просто не успеет, потому что уберет нас сам заказчик, чтобы ненароком не засветилось его державное имя в процессе расследования.

– Кстати, вы так и не назвали мне его имени.

– Ты думаешь, он мне представился?

– Но вы сказали «державное». То есть он человек известный.

– Нас с тобой это в любом случае не касается. Чем меньше мы о нем знаем, тем лучше. Не забывай, у тебя осталось всего четыре дня. Вариант с интервью уже провалился. Так что очень советую не строить замков на песке, не рассчитывать на свою грандиозную мужскую привлекательность и продумать несколько запасных вариантов.

– Они уже продуманы.

– Вот и отлично. Действуй. Но только прислушайся хоть раз в жизни к доброму совету, не будь таким самоуверенным.

Расплачивался, как всегда, Мальцев. Красавченко просто встал и ушел, даже не поблагодарив за ужин. Ну и черт с ним, чего еще ждать от хама?

Как только Павел Владимирович остался один, он тут же стал названивать брату в Москву. В Москве была ночь. Механический голос сообщил, что абонент временно недоступен.

* * *

– Из вашего пистолета убит человек, которому вы перед этим дважды угрожали. Вы были арестованы на месте преступления. Чтобы не вести долгих разговоров, давайте начнем с чистосердечного признания, оформим все, как положено, и это может смягчить приговор.

– Я не угрожал и не убивал. Я не знаю, каким образом попал в подъезд. Мне было очень плохо.

– Значит, чистосердечно признаваться не желаем?

– Нет. Я не убивал. Я ничего не помню. Мне было очень плохо.

– Вам было плохо... Вы пили перед ЭТИМ?

– Не помню.

– В протоколе сказано, что вы находились в состоянии сильного алкогольного опьянения.

– Я не помню.

– А что вы помните?

– Ничего.

Сане сразу не понравился следователь. Маленький пожилой толстячок, уютный, сдобный, как домашняя теплая выпечка. Именно от таких, внешне добродушных, глуповатых и безобидных, следует ждать неприятностей.

– Завтра будет проведена судебно-психиатрическая экспертиза. Но без всякой экспертизы могу вам сказать, что вы производите впечатление человека вполне вменяемого. Не советую симулировать.

– Я и не собираюсь. Пусть меня проверяет любая комиссия. Я правда ничего не помню. Я же говорил, меня накачали наркотиком, действующим на память. Я очнулся в чужом подъезде от крика и собачьего лая. Никого я не собирался убивать, у меня семья, ребенок маленький.

– Никого не собирались убивать... А зачем купили пистолет?

– Просто так. Сейчас у многих есть пистолеты. Это модно, престижно.

– У многих? У кого, например? Можете назвать поименно ваших знакомых, имеющих огнестрельное оружие?

– Я не стукач.

– Вы не стукач... Ну, хорошо, а вам известно, что незаконное приобретение, хранение и ношение оружия наказывается лишением свободы на срок до трех лет?

Саня молчал и глядел в пол.

– Я задал вам вопрос, – мягко напомнил Илья Никитич.

– Да, – еле слышно произнес Саня, не поднимая глаз.

– Значит, купив пистолет, вы вполне сознательно пошли на уголовное преступление?

– Я не считаю это преступлением.

– Убийство тоже не считаете преступлением?

– Я никого не убивал, –Саня решительно помотал головой, – меня подставили.

– Кто и зачем?

– Понятия не имею.

– Понятия не имеете, – удовлетворенно кивнул следователь.

Дурацкая манера повторять почти каждую фразу собеседника Саню просто бесила. Собственные слова сразу казались глупыми, неубедительными, словно старикан пережевывал их своими вставными челюстями, и получалась жидкая словесная каша вместо осмысленных, продуманных ответов.

– Если бы я знал, кому понадобилось меня вырубать, разве я не сказал бы? Я изо всех сил пытаюсь вспомнить, но не могу.

– Пытаетесь, но не можете... – повторил Илья Никитич. – А что именно вы пытаетесь вспомнить? Что вам кажется самым важным?

– Ну, во-первых, пистолет я из дома не выносил. Мне просто некуда его было положить.

– Да что вы? – удивился Илья Никитич. – Он у вас такой удобный, легкий, карман не оттянет.

– Нет. В дубленке наружные карманы маленькие, а во внутреннем у меня лежал радиотелефон. Пиджак из тонкой ткани, было бы заметно, если бы там лежало что-то тяжелое.

– Хорошо, а внутренний карман пиджака?

– Там бумажник.

– Но есть еще карманы брюк, ваш «Вальтер» запросто туда влезет.

– Нет. Торчит. Брюки узкие.

– Значит, все варианты перепробовали?

– Какие варианты? Я его не брал с собой. Вообще не брал, понимаете?

– Ладно, допустим. В котором часу вы вышли из дома?

– Спросите у моей жены.

– И куда направились? Или об этом тоже спросить у вашей жены?

– Кажется, я был в ресторане.

– Отлично, – обрадовался Илья Никитич, – это уже кое-что. В каком именно ресторане?

– Там танцевала полуголая девушка со звездами на груди, и еще там рассыпалась куча долларов по ковру. Но все это очень смутно, как в тумане.

– Действительно, туману много. Название ресторана, конечно, забыли?

Саня молча кивнул и опустил голову так низко, что Илья Никитич видел только его темно-русую макушку.

– Значит, вы помните, что незадолго до убийства были в ресторане, но пистолета с собой не брали? А каким образом оказались в подъезде убитого, рядом с трупом?

– Я не убивал.

– Послушайте, Анисимов, а может, вы просто забыли, как выстрелили в Бутейко ?

– Пожалуйста, не надо издеваться, – Саня вжал голову в плечи, словно опасался, что старик сейчас ударит его, – я не вру вам. Я не мог выстрелить человеку в висок. У меня бы просто рука не поднялась. А мой пистолет должен был лежать дома, в ящике письменного стола.

– Но оказался каким-то мистическим образом на месте преступления. Ладно, Александр Яковлевич, сегодня я свяжусь с вашей женой, она принесет вам смену одежды, а это все мы отправим на экспертизу и узнаем, в какой именно карман вы положили пистолет, когда отправились убивать приятеля.