Как мы ориентируемся. Пространство и время без карт и GPS

Я вышла из туристического центра поздно вечером, в половине десятого, но над Икалуитом разливался голубоватый свет, достаточно яркий, чтобы видеть все вокруг. Назад я пошла вдоль старого кладбища на краю города и остановилась рассмотреть несколько десятков деревянных крестов, торчавших из мерзлой земли. К западу, на крутом склоне холма, сияли фары снегоходов, на которых подростки гоняли вверх-вниз по твердому насту. Еще дальше, к заливу, где впервые высадился Фробишер, простирался морской лед, а напротив меня находился массивный полуостров Мета-Инкогнита, что в переводе с латинского означает «неизвестные пределы» – так его назвала королева Елизавета, и это название по сей день украшает современные атласы и Google Maps. Мои мысли вернулись к финалу фильма Инукшук. «Земля не меняется, – говорил голос за кадром. – Сегодня у тебя есть красивые вещи, но ты не должен от них зависеть. Если завтра ты их лишишься, сможешь ли ты жить на Земле? Сможешь ли охотиться?»[26]

Соломон Ауа – сказочный исполин.

Он крушит камни голыми руками, чтобы сделать алмазы. Когда он смеется, спутники слетают с орбиты. Его кровь используют для вакцин от гриппа. Легенды о его грубой силе привели к тому, что его прозвали «арктический Чак Норрис», а его подвиги стали мифическими, так что жители Нунавута придумали для него хештег, #awafeats. Ауа совершал подвиги еще в то время, когда покинул свой инуксук, традиционное каменное жилище, на Луне и приветствовал там Нила Армстронга. Да что там! Подвиги были и тогда, когда по велению Ауа белый толстяк с Северного полюса начал развозить подарки детям всего мира! Но и в реальной жизни свершения Ауа столь же невероятны. Он может за 40 минут в одиночку построить иглу. Однажды он вместе с братом отправился охотиться на плавучие льдины – туда, где встречаются океан и морской лед, – и их снегоход провалился в трехметровую трещину в льдине. На ветру, скорость которого достигала 80 километров в час, они сделали парусник из своего камутиика, используя брезент и весла, и скользили по льду, пока их не спасли.

Поэтому я была немного удивлена, встретив невысокого человека с румяными щеками и седеющей бородкой, обрамляющей лучистую улыбку. Я пожала морщинистую руку Ауа, счастливо избежав травмы, и мы сели в кабину его светло-голубого пикапа. Я сказала, как рада удаче, – мне удалось встретиться с ним в разгар охотничьего сезона, связанного с непрерывными странствиями. Вычислить время посещения Нунавута было очень непросто. Мне требовалось попасть сюда, когда морской лед все еще сковывает залив, поскольку в противном случае я не смогла бы отправиться на охоту. Годом раньше сильный южный ветер привел к тому, что лед продержался на несколько недель дольше обычного, но теперь я опасалась, что все будет с точностью до наоборот: лед сойдет в самом начале весны и я приеду слишком поздно для каких-либо путешествий. Быстрое изменение климата сделало прогнозы в Арктике практически невозможными. Но мой приезд каким-то образом пришелся на самый подходящий момент: морской лед был толстым, а температура держалась ниже нуля, так что лед оставался твердым и подходил для быстрого передвижения на снегоходах и нартах.

Но я не понимала, что эти идеальные условия сильно осложняли поиски охотников. Жителей Икалуита охватила настоящая лихорадка. Солнце едва успевало садиться, как вновь запрыгивало на небо, словно йо-йо. Свет пронизывал все, не угасая ни на минуту. Похоже, в городе никто не спал. Со дня на день могли прилететь гуси, пришло время охотиться на куропаток и ловить рыбу. Тюленей было великое множество. Следующий шанс выйти на охоту представится только через несколько месяцев после того, как растает снег. Помня об этом, я позвонила Ауа, хранителю традиций и уважаемому лидеру общины, и робко спросила, сможет ли он уделить мне тридцать минут, чтобы рассказать о том, как находит дорогу в тундре. Он искренне рассмеялся: «А тридцать лет у вас есть?»

Мы поехали в его любимый ресторан с подходящим к случаю названием, «Приют навигатора», и устроились за пластмассовым столом. Ауа заказал только чашку горячего черного чая, сказав мне, что дома на ужин его ждет традиционная еда, которую он очень любит, – сырое мясо: тюлень, рыба, кит или морж. Потом он начал рассказывать. Он сказал, что если я хочу разобраться, как иннуиты находят путь на местности, то должна понять: большинство людей просто любят путешествовать, а иннуиты должны. Эта необходимость означает, что они иначе воспитываются: с юного возраста их постоянно учат – на практике – искусству путешествия и выживания. «Я родился в землянке, – сказал Ауа. – Мой отец учил меня так: если было трудно, спрашивал: “Что будем делать?” Я думал, что он должен найти выход, но отец спрашивал меня: “Что ты будешь делать?” Он знал, как поступить. Он знал, где находится. Но хотел, чтобы я думал и учился»[27].

Ауа, один из одиннадцати детей в семье, вырос в Митиматалике (бывшем Понд-Инлет), деревне, которая была названа в честь охотника, погибшего в бурю на дальней оконечности Баффиновой Земли, в восемнадцати градусах широты от Северного полюса. Уроки, которые преподал ему отец с помощью непосредственного наблюдения и опыта, были особенно важны для обучения навигации. Ауа рассказал мне одну историю. В девять лет он вместе с другими мальчиками отправился по морскому льду на охоту за тюленями. Когда они были километрах в пятнадцати от берега, туман сгустился, и им пришлось возвращаться, пока видимость не упала до нуля. Отец управлял снегоходом, а мальчики ехали сзади в камутиик. Через какое-то время отец остановился. «Вы знаете, как мы попали в это место?» – спросил он. Мальчики признались, что не следили за маршрутом. «Мы не знали, где находимся», – вспоминал Ауа. Отец продолжал расспрашивать. Где было солнце, когда они ехали к месту охоты? Где они видели тени на земле? Были ли они темнее с одной стороны? «Так он нас учил. Задавал вопрос, – рассказывал Ауа. – Мой отец никогда не хотел, чтобы я ходил в начальную школу. Очень не хотел».

Вероятно, немного найдется на земле народов, у которых переход от кочевой жизни к современной произошел так быстро и внезапно, как у иннуитов. За 20 лет, с 1950-х до 1970-х гг., почти все население перешло к оседлой жизни в поселках, под управлением канадского правительства. На север пришли деньги, бензиновые двигатели, телефоны, телевизоры, самолеты, больницы, школы и продовольственные магазины. В мгновение ока – по историческим меркам – иннуиты освоили новый язык, новые продукты и средства передвижения. Скорость изменения культуры была столь высокой, что иннуитская собака, на протяжении тысяч лет позволявшая местному населению путешествовать и выживать, почти исчезла.

Первые контакты с каллунаат, по всей видимости, относятся к X в. – сначала это были норвежцы, затем европейские путешественники, а в XVII в. появились китобои. Рыбаки и китобои принесли с собой новые орудия: металлические ножи и иглы, ружья, ткань. Приезжали миссионеры, которые пытались «цивилизовать» иннуитов, обратив их в христианство; англикане и католики соперничали друг с другом, стараясь увеличить число своих единоверцев. Миссионеры познакомили местных жителей со слоговым алфавитом, чтобы новообращенные могли читать Библию. Охотникам и их семьям объясняли, что в воскресенье нужно сидеть дома. Шаманизм и древние традиции, такие как татуировка на лице женщин, были запрещены. Ущерб для культуры от встречи с каллунаат – не говоря уже об алкоголе и европейских болезнях – был огромным. Но некоторые глубоко укоренившиеся аспекты жизни иннуитов остались нетронутыми. Независимо от того, обратились ли они в христианство, люди должны были путешествовать и охотиться, чтобы выжить.

Все начало меняться только в XIX в., когда Компания Гудзонова залива, которой владели англичане, начала строить фактории в Восточной Арктике. Компания продавала меха на европейских рынках, и многие иннуиты стали охотиться на животных, чтобы обменять их шкуры на табак, оружие и продукты. Фактории превратились в центры экономической активности, и они притягивали к себе семьи иннуитов, побуждая переходить от полукочевой жизни к оседлой. Торговля мехами также серьезно повлияла на отношение иннуитов к путешествиям. Антрополог Сара Боунстил писала, что капканный промысел был очень трудоемким и отвлекал людей от традиционных занятий, таких как охота. Этот сдвиг, в свою очередь, усиливал зависимость от продуктов питания, поставляемых Компанией Гудзонова залива, и охотникам приходилось ставить еще больше ловушек, чтобы продавать добычу – и на полученные деньги покупать еду уже себе.

26

Brachmayer Scott, I