Страница 125 из 131
Помимо этого стали происходить разные странности и чудеса. То вещи вдруг оживут, то цвет обоев (одеяла, цветов, маминых рук, травы под ногами) вдруг поменяется, то я икаю радужными пузырями, то вдруг взлетаю. Я уж молчу, что может сам собою прилететь какой-то фрукт мне в руки, так что приходится есть его, хочу я того или нет. Похоже, мой маленький сынок будет много сильнее меня! Переглядывания мужей меня бесили. Тем более, что они не спешили со мной делиться своими соображениями. Один Марки меня любит и понимает! Лежит себе рядом на травке и шевелит ушками. Он иногда разговаривает, но по большей части вечером, когда посторонние уходят. Половина горожанок записали своих кошек в длинную очередь на ночь любви с этим красавцем. И теперь через два-три дня его забирают в гости. Не всем кошкам повезло, но есть те, что скоро станут мамами очаровательных голубых комочков. Начальник аэропорта Саппоро тоже будет счастливым котовладельцем.
Марки! Иди на ручки! Тяжёлый ты уже... Интересно, будут твои детки тоже говорить?
Двадцатое августа, раннее утро. Живот странно тянуло, хотя боли не было. Я съела творожную запеканку, закусила это мороженным с чесноком, вафлей с мёдом и майонезом. Содрогаюсь, когда вспоминаю всё это, но раз малыш так желает. Пойду найду кого-нибудь, потребую толику любви и заботы. Мама уже в саду, я её видела из окна. А вот мои мужья должны быть ещё здесь, ведь их ученики только приехали.
- Любимый! - позвала я Арджуна. Он уже вывернул из тренировочного зала на лестницу, намереваясь уйти к пегасам. Ученики тоже полюбили конные прогулки. Теперь это ежедневный ритуал для всей группы.
- Я скоро вернусь, радость моя! - крепкий поцелуй, долгий взгляд, обещающий мне сладкие муки в ближайшие ночи, и он убежал.
- Ильяс! Ты... - уцепилась я за свитер моего любимого брюнета. То же самое, а потом он сбежал! Да что ж такое! Кто-нибудь в этом доме мной интересуется вообще? Я здесь рожаю, а они все от меня убежали-и-и!!!
Эмпатия унесла мой плач и распределила его этакой мстительной пеленой по всему поместью. Через пять минут на лестнице было не продохнуть. Мама причитала и сурово отчитывала мужчин, что не заметили моё состояние. Глава гневно высказывал порицание таким ужасным эгоистам. Досталось и Аиготу, который вздумал уехать перед самыми моими родами в такую даль. Аигот, кстати, уже летел назад. Моя прелесть! Мой послушный, любящий, мой красивый... А-а-а!
Сеня отчитался, что машина готова, Ванька сказал, что вещи тоже готовы и тряхнул сумкой с одеждой для меня и маленького. Одной машиной мы конечно не обошлись: вся семья и наши ученики пожелали ехать с нами. Слова Эрода о цыганском таборе стали воплощаться в реальность. Гандхарвы карали себя за чёрствость, буквально готовы были сделать сеппуку, то бишь как самураи вскрыть себе живот. Я успокаивала их, что ничего страшного, они ведь не знали. Но они, видя мою боль, ощущая её как свою, только мрачнели. Глупые! Я люблю вас! Я так рада, что вы нашли себе занятие по душе.
- Доктор, операционную! - мы и в больнице все поставили с ног на голову.
Поскольку палату и сами роды мы оплатили ещё месяц назад, то нас благополучно всех завернули с порога, выхватив из толпы меня, маму и Ильяса, как ни странно. Пусть хоть одного из вас. Подожди нас, Джун!
Роды длились час и закончились с появлением на свет... синекожего малыша. Я смотрела на сына и не могла слова вымолвить. Однако врачи подозрительно спокойны! Они что, не видят его цвет?! А мама? Мою настороженность и напряжённость понял только Ильяс, ведь он видел то же, что и я. Он взял меня за руку и уговаривал поговорить об этом дома, а сейчас сделать вид, что всё обычно. Как это обычно?! От кого ребёнок? Я стала соображать, анализировать все тайны, все переглядывания, загадки и недомолвки окружающих, начиная ещё с Алаки. Значит, Санти не могла сказать именно об этом! О том, что кто-то из синих морд пробрался в башню и занимался со мной... Да всё ведь понятно, ясно как божий день!!! Те планеты, туманности, те невидимые руки и губы, некто, кто выдохнул с большим удовлетворением и радостью, когда я сама подалась вперёд, не ведая, что творю! Кто же из вас, двух козлов, это сделал? Вишну или Шива? Шива или Вишну? По реакции Лакшми ясно, что это Вишну. Но Кали тоже своему врезала, так что тут вопрос.
- Желаете остаться здесь или уехать домой? - спросил врач. Молодой и очень милый акушер был предупредителен и вежлив, ведь мой ребёнок - первый в его практике. Здесь, в Юни, детей не рожали уже пять лет как. Японцы вообще холодноваты, зациклены на работе, вот и некогда им.
Юдзиро-сан тактично отводил взгляд от моей груди, которой насыщался малыш. Но я ведь ощущаю всё... Такая пылкость, нежность, тоскливая грусть. Кажется, в меня влюбился гинеколог... Это что-то новое в жизни. Ильяс сказал на ухо, что он юношу понимает как никто, ведь тот видел меня нагой. Ну да, как же! Роды - вещь просто невероятно возбуждающая!
Глава с Ваней и Соней просочились в палату. Все в синих халатах и шапочках. Культура, однако.
- Здесь, конечно! - сказала мама врачу и заворковала над внуком, - Какой ты у нас большой, какой красивый! Правда, дедуля? А вот и папа!
Аигот ворвался в палату взмыленный и растрёпанный. Я никогда его таким не видела. Что с тобой? Сказал, что боялся за меня, за ребёнка, летел как мог быстро и карал себя попутно за то, что оставил одну. Я ведь не одна... Указал гневно на Ильяса глазами, сделав тому выговор за безразличие к жене. Ильяс опустил голову, признав вину. Бедный мой брюнет вынужден был отойти и уступить место законному супругу.
- Вот ваш малыш! - указал врач на ребёнка. Я зажмурилась, ожидая таких слов от мужа, что...
- Лоли, он весь в тебя! - на лице якшаса была широченная улыбка, а в глазах - счастье, огромное и неподдельное. И он не видит?! - Чего я не вижу?
- Потом, милый, мы всё тебе скажем, - мысленно я указала на многочисленных свидетелей. Ну положим, маму я не считаю опасной, но вот врач и медсестра, этим не нужно знать наши тайны. Глава поднял голову от кроватки и непонимающе на нас посмотрел. Мама всецело принадлежала внуку, так что наши слова её не заинтересовали вовсе. Ванька боялся даже дышать на племянника, и теперь они с Соней таращились на ребёнка, как на бомбу с часовым механизмом.