Страница 39 из 56
Астафья наблюдала за ней, поджав губы. Стараясь относиться к магине, как к мебели, Мира сняла платье, аккуратно сложила его на кровати и торопливо надела блузу. Ткань оказалась прохладной и приятной для тела. Но Мире сейчас было не до того. Под пристальным взглядом женщины она натянула брюки, завязала на талии кожаный шнурок. Дело дошло до куртки, которая затягивалась на спине.
Астафья приблизилась к ней со спины, сказала с неприязнью в голосе:
— Стой ровно.
Мира почувствовала, как её руки туго затягивают шнуровку.
— Вы всегда одеваете мокрозяв для турнира? — спросила она.
— Нет.
— А сами в турнире участвовали?
— Нет.
Мира бросила на неё взгляд через плечо:
— Значит, вы азарка?
— Да.
— За что вы нас ненавидите? — Мира не собиралась об этом спрашивать, вопрос вырвался сам собой.
Руки женщины замерли, но потом продолжили работу. Ответа Мира не дождалась.
— Обувайся, — сказала Агафья.
Медленно выдохнув, Мира села на кровать; отметила, что, несмотря на суровую шнуровку, двигаться в этой одежде легко. Она медленно натянула ботфорты. Агафья протянула митенки.
Мира подняла на неё глаза:
— Вы можете хотя бы ненадолго оставить меня одну?
— Зачем? — митенки в её руке покачивались прямо перед лицом Миры.
Неужели, в самом деле, не понимает?!
— Мне нужно собраться с мыслями, — сказала она, едва сдерживаясь, чтобы не закричать.
— У тебя был для этого целый день.
Мира вдохнула сквозь стиснутые зубы.
— Тебя же готовили к турниру, — заметила магиня.
— Вам, азарцам, никогда не понять, что это для нас значит, — холодно ответила Мира и рывком взяла из её рук митенки.
В лице женщины что-то дрогнуло.
— Ладно, — неожиданно согласилась она. — Я вернусь раньше, чем фитиль прогорит на треть.
Она развернулась и вышла из комнаты, плотно закрыв дверь. Некоторое время Мира растерянно смотрела ей вслед. Затем обвела прощальным взглядом комнату. Ей никогда здесь не нравилось, но сейчас даже это убогое жилище показалось родным.
«Вернусь ли я сюда?» — подумала она.
Медленно встав с кровати, подошла к зеркалу и дрожащими руками повернула его к себе зеркальной стороной. Из полутёмной комнаты на неё смотрела девушка с взглядом волчицы.
— Привет, — сказала Мира.
Девушка в зеркале шевельнула губами, здороваясь.
— Хочу пожелать тебе удачи. Я-то вряд ли смогу победить, а у тебя должно получиться. Так что, давай там, не опозорься.
Девушка жёстко улыбнулась и сжала правую руку в кулак.
Дверь открылась, на пороге стояла Астафья.
— Идём, — сказала она, переводя взгляд с Миры на зеркало и обратно.
В ногах снова появилась противная слабость — которая ушла было при разговоре с девушкой в зеркале.
— Ну же! — повысила голос Астафья. — Или мне стражей позвать?
Зло взглянув на неё, Мира заложила руки за спину и направилась к выходу. Однако, с каждым шагом отрывать ноги от пола становилось всё сложнее. Переступая через порог, она запнулась. Астафья подхватила её под руку, не дав упасть.
«Я не могу туда пойти!» — подумала она.
Страх был сильнее неё. Губы дрожали, горло сдавило так, что не вдохнуть, не выдохнуть. Нужно что-то с собой делать. Нельзя поддаваться панике. Вспомнились слова Гая: «Основной страх в твоей голове. Нужно постараться сохранить спокойствие. Ты много суетишься, раскачиваешь сама себя, углубляешься в свои ощущения».
И её жалкое возражение:
«Но я не умею по-другому!»
«Учись. Ты отдаёшь слишком много себя. А себя нужно сохранять. Попытайся считать или читай молитву — всё равно что, лишь бы вывести себя из паники и вернуться в привычное состояние».
Считать… Шаги? Почему бы нет? Один, два, три, четыре, пять.
Она сосредоточилась на хрусте мелких камешков под ногами, почувствовала, как отступает паника.
Двенадцать, тринадцать, четырнадцать.
На смену панике пришла злость. Холодная, беспощадная. За то, что они заставляют нас убивать друг друга. Против воли и желания.
Двадцать семь, двадцать восемь, двадцать девять, тридцать. Я. Готова. Вас. Всех. Убить.
Астафья остановилась перед высокой узкой дверью, которая тут же открылась.
Магиня подала Мире знак заходить.
Они оказались в овальной комнате с каменными стенами, полом и потолком — сырыми и потемневшими от времени. Справа журчал невидимый ручеёк. По кругу, словно лепестки цветка, стояли несколько каменных столов с углублениями для голов и рук. В центре стояла круглая ванна, наполненная чёрной водой. На её бортике, словно застывшие капли, лежали каменные зеленоватые шары размером с кулак.
Вдоль стен стояли люди в такой же одежде, как Астафья. Они не двигались, будто тоже окаменели. Ни Алексы, ни Даяны в комнате не было.
Чувствуя, как в горле бешено колотится сердце, Мира вдруг вспомнила, что бывала в этой комнате прежде, только людей вдоль стен тогда не было. В памяти всплыло название: зал для кукрения. Мокрозява клали на стол, надрезали правую ладонь и опускали в воду, которая циркулировала по кругу. Смешиваясь с кровью, она сбегала в ванную, а оттуда попадала в резервуары для хранения воды. Так мёртвая вода становилась живой.
— А… где зрители? — спросила Мира у единственного знакомого здесь человека, Астафьи. В тишине залы голос прозвучал слишком громко, звонко и одиноко.
— В другой зале, — бесстрастно ответила женщина.
— Как они нас… видят?
Астафья указала на стены справа и слава от неё. Мира заметила, что камни из которых они сложены исчезли, и на их месте клубится плотный серый дым. Получается, всё, что произойдёт с ней и Алексой во время кукрения, будет проецироваться на стены, как на огромные экраны. А зрители где-то там будут жрать попкорн, потягивать пивасик и «культурно» отдыхать.
В груди зажглось от бешенства. Она впилась глазами в стену справа, представляя, что за ней сидят, те, кто был на собрании: старик, Окато с лукавым взглядом и наглый, придурковатый парень. Эх! Если бы только быть уверенной, что они на самом деле там! Мира непременно сказала бы им что-нибудь, чтобы подпортить настроение. А что? Ей терять нечего. Может, она доживает последние минуты в этом проклятом мире. Так почему бы не пошуметь напоследок? Но разговаривать со стеной, за которой, возможно, никого нет — бессмысленно.
Дверь открылась, и в залу затолкнули Алексу. Следом вошли несколько стражей. На противнице был такой же костюм, как на Мире. Алекса обвела безумным взглядом комнату, рванула назад, точно напуганное животное, но стражи перекрыли дверь и оттолкнули её на середину.
— На стол, — приказал один из стражей.
— Не хочу! Выпустите меня! — жалобно вскрикнула Алекса.
— Взять её, — приказал страж остальным.
Они стали обходить Алексу и теснить в угол.
Тотчас же Мире показалось, что сквозь клубящихся на стенах дым проступили очертания стоящих полукругом столов и сидящих за ними людей. Она даже различила отдельные фигуры. Они смеялись и переговаривались, склонив друг к другу головы. Мира не слышала их голосов.
Она попыталась подать знак Алексе: перестань! Они потешаются над нами! Держись, не будь смешной. Но противница скользнула по ней взглядом, не узнав. Мира чувствовала её страх — он полностью завладел Алексой, превратив в мечущегося по залу зверька. Противница вновь попыталась прорваться к двери, но один из стражей остановил её, взяв в кольцо рук. Девушка зарычала, ударила его локтем, чудом вырвалась, перепрыгнула через стол для кукрения, рассчитывая оказаться на другой половине зала. Это вызвало у зрителей новый взрыв смеха. Парень, что был на собрании, тыкал пальцем в сторону Алексы и что-то кричал, так что еда сыпалась у него изо рта.
«Мы для них животные», — подумала Мира, глядя, как стражи с улюлюканьем загоняют Алексу в угол. В висках пульсировала ярость, требовала выхода. Пользуясь тем, что увлечённые поимкой Алексы, про неё все подзабыли, Мира метнулась к ванне, схватила один из малахитовых шаров и со всей силы запустила в клубящуюся дымку, метя в ржущего парня.