Многогранник

–Здравствуйте, дядя. Забавно, очень забавно, – с томным укором в улыбке ответил Амос, и ушёл, едва поклонившись.

Теперь он следовал к семье по левую руку, к семье в необычных костюмах: пиджаки точно состояли из наискось положенных лент красного, ядовито-зеленного и чёрного цветов, брюки и лакированные туфли, без единой складочки, чернели на их ногах. Ему навстречу уверенно встала женщина в таком же костюме, как и у всех мужчин, только более облегающем.

–Рада вновь видеть Вас, господин Эбейсс, – сказала она и слегка наклонила голову.

–Здравствуйте, Алиса, – ответил часто посещавшей их тёте Амос.

–Сегодня Вы можете выбрать нашу Лигу Сбыта и Добыч и быть всю жизнь счастливым. Ничего сложного не заключается в нашей работе, но мы даём всем вступившим огромный ряд гарантий и льгот. Если вас заинтересовало, то прошу дать ответ в скором времени, – и женщины по-представительски улыбнулась.

–Хорошо, я… подумаю, – ответил задумчиво мальчик.

–Мы будем Вас ждать, – уже чуть ли не в спину прокричала Алиса.

Амос направился к последнему, небольшому, всё возглавляющему столу – к столу семейства Эбейссов; но помимо родителей сейчас там сидели взрослые кузены, ближайшие дяди и тети с их супругами и старейшие представители их рода: его бабушка и дедушка.

–Амос, сын мой, – начал громко и твёрдо Авраам, – это последнее представительство, и через мгновение ты должен будешь выбрать то, чему будешь следовать всю жизнь. Ты готов?

–Да, отец, – негромко прощебетал мальчик.

–Хорошо. Сейчас перед тобой стоит один из высших кандидатов прокрастианских прав и страт обитания, твой отец, Авраам Эбейсс, представительское лицо Лиги Магистров. Мы создаём все условия для благополучного существования всех жителей Абисмунди, за нами стоят решения и права, и мы в ответе за миллиарды, – более спокойно, чем в начале речи, закончил Авраам.

– За миллиарды кого или чего? – неуверенно спросил покрасневший Амос, знавший, что на такие вопросы отец не отвечает.

–Всего, – твёрдо заявил вставший изо стола старший Господин, который ранее не видел смысла покидать свое удобное кресло, который сейчас был похож на непреодолимую гору-высотку.

–Хорошо, я понял, отец, – быстро, отпустив глаза, проговорил побледневший мальчик.

–Мы, наша Лига, делает то, что должна делать во имя всего, – грозно продолжил нахмурившийся отец, но вдруг он слегка искривился, точно от боли, но никто практически этого не заметил, кроме Амоса.

–Па… Отец? – удивлённо и обеспокоенно спросил мальчик, глядя на вздувшуюся вену на шее отца.

–Ах, да, Амос, – глубоко вздохнув и приняв самый что ни на есть доброжелательный вид, ласково сказал Авраам, – теперь тебе стоит пройти в центр.

–Но… – он не успел договорить, как посыльный подошёл к нему и повёл в центр зала, туда, где уже загорелся красный круг.

–Ступай, Амос Авраам Эбейсс, и выбери то, что тебя позовёт, – гордо и равномерно растянул Великий господин Авраам Эбейсс.

Мальчик по окончании слов уже стоял в центре пылающих колец: красного снизу и сине-голубого сверху. Он не понимал, что совершается вокруг, ему все казалось лишь сном, который должен вот-вот закончится… Но сон только продолжался и пугал его все больше и больше.

–Господа, леди и джентльмены, – ровным тоном вновь заговорила, только что вставшая мать Амоса,– прошу главенствующих членов всех Лиг Нравственных убеждений, – она сделала особое ударение на слове всех, как делают обычно ударения, когда пытаются что-то не договорить, но и сделать вид, что без того, утаенного предмета всем будет лучше, – снять левую перчатку и положить два пальца на голову своих вероформов. Вставшие, как и в начале торжества, мужчины беспрекословно и ритмично выполнили указания ослепительной госпожи, Мелиссы Эбейсс.

В одно мгновение свет снова потух. Над парившими столами вероформы зажглись под цвет костюмов своих семей и одной волной (на вид как водный поток) прильнули к горящему сверху кругу и той же волной вернулись на свои места, но теперь каждый вероформ имел свой неповторимый вид. Взгляд Амоса переходил от одного стола к другому и выражал все тоже непонимание. Он ранее видел превращения живых существ в парке или на игровых площадках, но каждый раз удивлялся, как в первый; особо его поражали вспышки неновых цветов, происходившие при соприкосновении нескольких вероформов. Он восхищался совершающимся обрядом, но и боялся его: то, что делалось с ним сейчас, было похоже на мучение, предоставленное его родителями, которых ранее он знал постоянно в хорошем настроении, с нежной естественной улыбкой и теплотой, исходившей из их сердец. А теперь они выглядели болезненно, раздражались и повышали голоса, при обращении к нему, к их любимому мальчику, как думал и слышал до этого Амос – он боялся этой перемены в родителях и боялся того, что ему до сих пор ничего не понятно.

–Амос Авраам Эбейсс, воззрите все представительства и дайте ответ на поставленный вопрос: «Что вас больше притягивает или же зовёт?» – сказал эстрадным голосом посыльный, плавающий на своём водяном диске вокруг Амоса.

Мальчик, как и по прибытии в зал, начал с самого большого из столов и следовал прежнему пути до своих родителей, но лишь взглядом: ему запретили двигаться с места или говорить о том, что не касалось бы ответа на заданный вопрос. Отвернувшись от отца, он поднял голову и увидел всех искрящих вероформов. Первый был в виде горящего круга, который был подвешен на кнут. Второй имел вид рук с пульсирующими венами, из которых порой выходила кровь. Третий выглядел как закрытая коробка, из которой временами выходил свет. Четвёртый был похож на черно-белый конверт с красной полосой наискосок. Пятый был в виде пера по кругу то изображавшего узоры, то выпуская чёрные пятна над собой и ломаясь. Шестой вероформ представлял собой огромный клубок, который катался на весах около сердца и мозга, образуя собой вечную цифру восемь… Амос был поражён и долго вглядывался в непонятные объекты, которые несли некое послание ему, но он никак не мог его еще познать. Он замечал точность линий, красоту форм, скрытые штрихи, но ничто не «звало» его, ничто не казалось ему близким. «Может, я чего-то не понимаю, но думаю, что эта система не по мне: ничто не тянет. Но, может, я просто не знаю, что должен чувствовать, ведь раньше такого не случалось со мной. Но все же так уверенно говорили, значит, что-то я должен чувствовать… но я не чувствую», – думал про себя Амос, и, похоже, что происходило это долго, потому что каменный взгляд отца стал подкрепляться недоброжелательным искривлением губ. И вскоре он не выдержал затянувшегося молчания мальчика.

–Амос, – громко, но спокойно произнёс Авраам, все ещё стоя, как и другие главенствующие представители, – ты уже сделал свой выбор? – последнее слово прозвучало более, чем грубо, так, что мальчик, испугавшись такого тона, чуть не заступил за круг; от вмешательства в обряд вероформы мгновенно, ещё после первых звуков чужого голоса, вернулись в свои изначальные обличия.

–Да, да, госпо… отец, я выбираю нашу, то есть вашу Лигу, – запнувшись пару раз, быстро проговорил Амос, все это время то красневший, то бледневший сам не зная отчего.

–Вот и прекрасно, – с чувством особого достоинства и благоговения подчеркнул Авраам.

–Вы сделали свой выбор и отныне вы обязаны соблюдать все правила Лиги Министров и мира Абисмунди и делать все во благо его жителей, ежели вы коим образом отойдете от данного договора, о коем у меня есть бумажка, то по вашей пущенной крови и вашему согласию лица, представляющие Инвизибилью, пошлют наказание, телесное или же духовное, на вас, или же если что-то крайне неприятное, то на ваших близких. Руководство вам выдадут ваши преподаватели. В общем, я вас ознакомил с основами всего необходимого, поэтому объявляю действительность договора Трех этапов с этого момент и до конца вашей жизни, – после этих слов вместе с пылающими кругами, вероформами и прочим сиянием посыльный исчез, оставив на полу лишь бумажку с надписью: «Младшему Эбейссу».