Обнаженный любовник (ЛП)

Да, в отличие от номера телефона, который казался слишком ненадежным, и не потому, что был написан на фантике от леденца. Илин явно раздумывала, сохранить ли у себя этот номер, и время поджимало…

– Что, черт возьми, с тобой происходит?

Он вздрогнул и повернулся к Шули… и почувствовал, что не узнает своего друга. Что было безумием, потому что парень был одет в ту же футболку «Izod», кашемировый свитер и шорты цвета хаки, которые всегда носил. У него даже была пара очков «Рэй Бэн», заправленная за V–образный вырез… как у Джеймса Спейдера в том старом фильме. «Красотка в фиолетовом»? Как он там назывался?

– Прием? – Шули махнул рукой. – Есть тут кто–нибудь?

Взгляд Нэйта рассеянно проследил за блеском дорогих часов на запястье приятеля. И поскольку он не хотел думать ни о чем другом, и поскольку он определенно не хотел обсуждать то, о чем не хотел даже думать, он выпалил:

– Почему ты здесь?

– А… почему я в бригаде? Мой отец считает, что небольшая подработка формирует характер.

– Кажется, это не работает.

– Ауч… хотя ты, наверное, прав. Иногда я бываю придурком. И на этой ноте: почему ты выглядишь так, будто кто–то вмазал тебе по яйцам?

– Я не. Я нет… Короче, пойдем, закончим покраску в гараже.

Когда Нэйт рванул на всех парах, Шули усмехнулся и пошел за ним.

– Вот почему ты не дрочишь на регулярной основе. Это многое объясняет.

– Ты о чем вообще?

– Нет яиц – нет эрекции. Нет проблем.

– Даже и близко нет, – пробормотал Нэйт.

– Нет, правда, именно так это работает…

– Пожалуйста, ради бога, замолчи уже.

– Про яйца или вообще?

Взгляд Нэйта через плечо ответил на этот вопрос. И когда они вышли в гараж, он молился, чтобы Шули дал ему пару минут на то, чтобы перестроиться. Парень, к счастью, начал открывать банки и молча раскладывать кисти, пока Нэйт пытался взять себя в руки и посмотрел на лист, который он вытащил из волос Илин…

Нахмурившись, он перевернул его на другую сторону. А потом снова лицевой стороной вверх.

Когда Нэйт впервые увидел кленовый лист в ее волосах, там, где упал метеорит, он был сухим, коричневым, давно прошедшим свой жизненный цикл.

Лист, что он держал сейчас, был гибким, желтым с красными кончиками, как будто он только упал с осенней ветки.

– На что, черт возьми, ты смотришь? – спросил Шули. – И если ты разглядываешь свою линию любви, то ты меня пугаешь, чувак.

– Ерунда, – пробормотал Нэйт, убирая листок в карман. – Готов красить?

Коллективная мудрость ошибочна. Фактически, возможно оказаться одновременно в двух местах.

Сэвидж стоял перед Мэй в ее гараже, но часть его находилась в темноте с той другой. С женщиной. Тойчьеимянельзяназыватьвслух.

С конкретикой, присущей новостному диктору, он мысленно воспроизводил все, что говорила ему брюнетка, как она выглядела, как себя вела. Он как будто искал мины на поле, поднимая камни в поисках возможной опасности.

– И? – лаконично подсказала Мэй. – На что я должна согласиться?

– Что, прости?

– Ты говорил об оговорке.

Встряхнувшись, чтобы сосредоточиться, Сэвидж сказал:

– Если я прикажу тебе бросить меня и уйти, ты должна пообещать, что сделаешь это. Когда я упаду, ты оставишь меня там, где я рухнул, и спасешься сама.

Ее глаза широко распахнулись, но он не мог ей помочь. Что–то внутри него снова смотрело в туманное будущее... и он видел момент, когда один из них умирает.

Сэвидж смотрел ей в глаза.

– Ты должна будешь бросить меня, когда придет время. Обещай мне.

Брови Мэй резко опустились.

– Что, если я откажусь?

– Тогда я оставлю тебя прямо сейчас.

– В этом нет никакого смысла.

– А что поделать.

Пару раз она открыла и закрыла рот, но он просто ждал, когда Мэй придет к какому–то своему выводу. Его слова не подлежали обсуждению, и хотя она злила его, Сэвидж был рад, что им пришлось пересмотреть свои... что там между ними было.

– Ладно. Хорошо.

Сэвидж протянул руку, в которой обычно держал кинжал.

– Честью. Поклянись своей честью.

Мгновение Мэй колебалась. Затем протянула руку и серьезно сжала протянутую ладонь… словно в своей голове она оторвала ему руку и его же конечностью пыталась выбить из него всю дурь.

– Скажи вслух, – потребовал он.

– Обещаю.

Сэвидж кивнул, как будто они заключили договор на крови. А потом взглянул на ее машину.

– Оставь ее здесь, и давай дематериализуемся обратно в коттедж. Я приоткрыл ставни на переднем левом окне на втором этаже. Мы можем попасть туда.

– Ты запечатал окна второго этажа тоже? Солью?

– Зло может войти только на первом этаже или по приглашению.

– А если дом не защищен?

– Она может войти, как заблагорассудится. – Сэвидж потер больную голову. – Спустится в дымоход, как Санта–Клаус, если захочет. Черт возьми, я не знаю.

– Я повторю это еще раз, слава Богу, что ты это сделал. – Мэй подошла к машине и достала вещевую сумку и сумочку. – И ты уверен, что этот дом в безопасности?

– Ты сама видела. Она не смогла войти.

– Не могу поверить, что это происходит в действительности.

Сэвидж подошел к заднему окну. Дневные ставни были опущены, и он запустил запирающий механизм и проследил, чтобы пока все оставалось на своих местах.

– Я провожу тебя в коттедж, – сказал он, – а потом вернусь к себе за оружием.

– Я могу помочь. Я пойду с тобой…

– Тебе нужно остаться с Таллой. Вы двое должны быть в безопасности вместе, и я не планирую задерживаться…

– Могу я кое о чем тебя попросить?

Он оглянулся. На плече Мэй висела маленькая сумочка, а в левой руке она держала дорожную сумку с двумя ручками. Она выглядела измученной, ее волосы в хвосте растрепались, глаза горели, а щеки были слишком бледными. Но было ясно, что она ни за что не отступит.

Черт возьми. Он будет скучать по ней после того, как уйдет.

– Зависит от того, что ты хочешь знать, – тихо сказал он.

– Где ты живешь? Кто... у тебя есть кто–нибудь в жизни?

– Не волнуйся. Никто не будет выяснять, где я и что делаю, и не станет любопытствовать. Вы с Таллой под надежной защитой.

Мэй откашлялась.

– Мне жаль.

– О чем именно?

– Что ты одинок.

– Можешь быть уверена, это мой выбор…

– Поэтому ты просишь оставить тебя еще до того, как мы начали, да? Даже если ты будешь ранен. Даже если... будешь умирать.

Все, что мог сделать Сэвидж, это покачать головой.

– Не играй в гипотетические игры.

– Прошу прощения?

– Я не поменяю свое единственное условие только потому, что ты снова его мне повторяешь, дорогая. А теперь пошли, мне нужно на воздух… и да, я снова зову тебя «дорогая». Если хочешь на меня поорать из–за этого, подожди, когда мы вернемся в коттедж.

Мэй подошла к нему. Вскинула подбородок. И…

– Не сейчас, – почти простонал он. – Прошу. Ступай, встретимся у пожилой леди. Она тебе небезразлична, помнишь?

– Не нужно напоминать мне о моих приоритетах.

С этими словами Мэй ушла… и на долю секунды, окинув взглядом гараж, Сэвидж порадовал себя короткой безумной фантазией, в которой он вернулся домой в конце ночи, Мэй вернулась с работы, и они сели напротив друг друга за обеденным столом и обсуждали часы, проведенные врозь.

Этого никогда не случится, – подумал он, уходя прочь. По многим причинам.

Когда он потоком молекул перенесся из пригорода, он проследил за эхом своей крови в Мэй и оказался в сельской местности… принимая форму в спальне в передней части коттеджа. Она уже была там и шла к лестнице, ее маленькая сумочка билась при ходьбе о ее бедро, большая сумка качалась в руке.

– Проверишь Таллу? – спросил он.

– А ты как думаешь? – тихо ответила она.

Или, по крайней мере, казалось, что она это сказала.

Прислушиваясь, как Мэй спускается по старой шаткой лестнице, Сэвидж пришел к двум выводам, ни один из которых не утешил его: им понадобится оружие, которое она могла бы использовать. И, черт возьми, он жалел, что не верил в Деву–Летописецу.