Страница 6 из 38
- Мы здесь для радости нашего господина и должны сохранять мир и покой в его доме, - женщина пристально посмотрела на меня, и я снова кивнула. Батул кивнула в ответ и, задержав на мне взгляд еще на пару секунд, заговорила с другой наложницей.
Я стала для неё не интересна.
В первую ночь в гареме я очень волновалась и даже не ложилась в постель, ожидая, что за мной придут. Я боялась, что Гафур призовет меня в свою спальню, поэтому только к рассвету забылась беспокойным сном. А в обед, когда, наконец, посетила общий зал, узнала, что мужчина провел ночь с Батул, которая, как поведала мне Ламис, ждала его ребенка. Я чуть успокоилась и другие женщины, наверное, тоже: мое прибытие не нарушило устоявшиеся порядки.
Дни в гареме потекли медленно и тоскливо: наложницы спали допоздна, ели вдоволь, недолго гуляли в саду, много сплетничали, часто мылись, плескались в бассейне и снова ели. Женщины держались небольшими группками, ни в одну из которых я не попала, ведь даже не стремилась туда. Мне не нужна была дешевая дружба, что распадется как карточный домик под дуновением легкого ветерка. Я держалась уединенно, и это всех устраивало. Мне хватало общения с болтушкой Ламис, что, казалась, выбрала меня своей любимицей. Она словно курица-наседка хлопотала над наложницами, как над своими цыплятами, а я стала её главной заботой, то ли потому что появилась последней, то ли по тому, что была одиночкой. Женщина часто приходила ко мне в спальню, чтобы проведать «как я тут», рассказать не интересные мне сплетни гарема, или просто расчесать мои волосы, которыми она могла заниматься часы напролет. Ламис напоминала мне улыбчивую камеристку моей бабки, что в детстве тайком ото всех кормила меня шоколадом. Иногда я становилась достойной внимания Батул, что милостиво позволяла мне, а точнее велела, посидеть подле неё. Такой почетной участи заслуживали немногие, и за это мне перепадало завистливо-злобных взглядов от других девушек.
Самыми ненавистными для меня были вечера, в которые не разрешалось выходить в сад. В сумерках единственным занятием была еда, разглядывание звездного неба через арки окон и немногочисленные развлечения в виде «концертов» заунывных музыкантов и эротических танцовщиц. Но были вечера, которых я боялась больше всего: в гареме было оживление, к наложницам приходил их господин, и тогда обычный скучный вечер превращался в большой праздник. В такие моменты я старалась уйти в самый дальний угол зала, чтобы Гафур меня не заметил. Я надеялась, что он и вовсе забыл, о моем существовании. Может он уже и не помнит, что в его гареме есть такая наложница как Джуман? Это было бы для меня истинным счастьем.
Мое счастье закончилось через полторы недели. Вечером дверь в мою комнату неожиданно распахнулась, и Карим почтил меня своим присутствием. Я медленно встала с подоконника, на котором любовалась закатом и вопросительно посмотрела на мужчину. Тот махнул рабыням, что шли за ним и сказал мне:
- Они подготовят тебя к ночи.
Я сразу поняла, где проведу эту ночь.
Меня снова подвергли яростной процедуре мытья, целью которой было содрать с меня кожу, растерли пахучими маслами, заплели волосы в корону и одели в роскошный шелковый лиф и струящуюся полупрозрачную юбку. Одна из девушек провела меня по длинным коридорам дворца на мужскую половину, где нас ждал Карим. Он быстро оглядел меня с головы до ног, потом зацепил пальцем прядь моих волос и вытянул из прически, локон свободно упал на шею. Карим оглядел меня еще раз и кивнул, довольный увиденным: игрушка господина была готова. Мужчина подвел меня к двери опочивальни Гафура и толкнул дверь. Я вошла за ним и остановилась, покорно опустив голову.
- Что-нибудь еще, господин? – спросил Карим с вежливым поклоном.
- Нет, ты свободен, - услышала я знакомый голос и чуть вздрогнула.
Карим поклонился еще раз и вышел, закрывая за собою дверь. Я снова осталась один на один в замкнутом пространстве с хищником, от власти которого уже успела отвыкнуть. Нужно собраться и быть внимательной, чтобы не случилось беды. Я медленно подняла голову, оглядывая спальню Гафура, она была очень большой и шикарной: повсюду позолота, деревянная резьба и дорогие ткани. Сам Гафур полулежал на постели, попивая из стеклянного бокала гранатовый сок. Он поймал мой взгляд и чуть улыбнулся, а потом медленно поманил меня пальцем, не говоря ни слова. Я подошла к кровати, и встала перед мужчиной, тушуясь под его ленивым взглядом:
- Моя жемчужина скучала по мне?
Я медленно кивнула, надеясь, что он не распознает ложь.
- Как тебе живется в моем гареме, Джуман?
- Хорошо, мой господин.
- Никто тебя не обижает?
- Нет, господин.
- Карим сказал мне, что ты спокойно приняла свою новую жизнь, без истерик и слез. Я доволен тобой, ты держишь слово. Иди сюда, - он отставил стакан на деревянный столик, что стоял у кровати, и похлопал ладонью по шелковой простыне.
Я быстро забралась на постель и села на указанное место. Мужчина притронулся к выпущенной пряди моих волос и намотал её на палец. Он чуть потянул за неё, и я села ближе к нему. Гафур рассматривал меня пару секунд, а потом притянул к себе и заключил в объятиях. Он склонил голову и нежно меня поцеловал, я раскрыла губы, принимая его ласку. Он целовал меня долго, лаская рот языком и чуть прикусывая губы зубами, а потом отстранился и заглянул в глаза:
- Скажи, что скучала по мне.
Я облизнула губы и произнесла то, что от меня требовалось:
- Я скучала по вам, мой господин.
Гафур наклонил голову, рассматривая меня внимательнее:
- Ты научилась многому, Джуман, но не врать.
Я затаила дыхание, ожидая его реакции. Мужчина толкнул меня на кровать, и я упала на спину. Он навис сверху:
- Боишься? – зловеще прошептал мужчина.
- Да, - честно призналась я.
Он наклонился ближе и прошептал в самые губы:
- Нет причин. Я, как и ты, держу свое слово.
А потом снова поцеловал, но уже не нежно, а в наказание. Его страсть была сильной и яростной. Он умело и быстро сорвал с меня одежду и опалил тело жадными прикосновениями и поцелуями. Я прикрыла глаза, принимая все с должной покорностью. Вскоре его горячие руки коснулись лона и стали натирать чувствительное место. Я сжала кулаки, молясь лишь об одном, чтобы мое тело увлажнилось для его проникновения. Но мои мольбы не были услышаны, я оставалась такой же сухой и безжизненной, как пустыня, что нас окружала. Мужчина вскинул голову и прошептал, глядя мне в глаза:
- Ты отвыкла от меня, Джуман. На корабле ты научилась возбуждаться в моих руках, а сейчас снова боишься, как впервые дни.
Он встал с кровати и отошел, а я с замиранием сердца стала ждать, что будет дальше. В его словах не было злости, только легкое неудовольствие, и это вселяло надежду, что жестокого наказания не последует. Я приоткрыла глаза, наблюдая за ним, Гафур принес в кровать какой-то флакон и откупорил бутылку:
- Протяни руку, - я повиновалась, и мужчина вылили немного жидкости мне на ладонь, это было розовое масло. – Увлажни себя.
Я смущенно прикрыла глаза и медленно притронулась к своему лону, растирая масло по коже. Я была готова принять его, но Гафур медлил. Он улегся возле меня и, когда я отняла руку от своего лона, велел:
- Нет. Поласкай себя.
Мне было стыдно делать это, но я напомнила себе "кто я" и "как мое имя" и выполнила его приказ. Я вернула руку к своей женственности и пробежалась по ней пальчиками. Я знала что делать, он многому научил меня на корабле. Я ласкала себя и знала, что он смотрит, его возбужденный взгляд жег меня раскаленным огнем.
- Открой глаза, - услышала я очередной приказ.
Я открыла глаза и посмотрела на мужчину. Он водил рукой по своему возбужденному члену, не отрывая взгляда от моего лона. А потом Гафур посмотрел мне в лицо и спросил:
- Тебе нравится?
Я уже собралась солгать, когда мужские пальцы зажали мой подбородок. Я подняла на него взор. Глаза Гафура горели яростным огнем: