Притворись моей сестрой

Дженни заставила себя не плакать. Она не хотела показывать им, как сильно испугана.

– Только Джонсоны не были твоей настоящей семьей, – вежливо заметил мистер Спринг. – Они прекрасные люди, и мы будем бесконечно им благодарны за то, что они заботились о нашей дочурке. Но сейчас ты находишься в родной семье, дорогуша.

Ей абсолютно не нравилось, что незнакомые люди называют ее «дорогушей».

– И кроме всего прочего, – произнесла Джоди, – мы не отнимали тебя у семьи Джонсон. Ты сама позвонила, сама узнала себя на фотографии на пакете молока. И сама хотела вернуться.

– Я не хотела возвращаться, – пробормотала Дженни. – Я просто хотела вам сказать, что у меня все в порядке, чтобы вы не волновались.

Теперь получалось, что волновались за нее родители в Коннектикуте. Они два раза потеряли дочь.

«Ох, мамочка! – подумала она, чувствуя, что в груди все горит. – Я и дышать здесь не могу! Я хочу домой!»

– Мы любим тебя! – произнесла миссис Спринг и провела ладонью по ее волосам, словно та была ее собственностью, словно была матерью Дженни. – И очень рады, что ты вернулась домой.

VI

– Сегодня у тебя первый школьный день, – сказала миссис Спринг. – Возможно будет непросто. О тебе много говорили.

Дженни любила понедельники, потому что ей нравилось ходить в школу. Там были друзья, Рив, учителя, которые ее хвалили. Но новая семья в пятницу и новая школа в понедельник – это уже слишком.

«Интересно, – подумала она, – каково живется детям в приемных семьях? Да еще в ситуации, когда они регулярно меняются?

Она не знала, куда спрятаться от пытливых глаз. В этой семье было слишком много любопытных, тех, кто за ней пристально следил. Она твердо решила, что не отправится в школу со слезами на глазах. Ей выдали блокнот, было радостно, что у нее есть что-нибудь, за что можно держаться. На синей обложке большими белыми буквами было написано «Джен».

Эти люди обожали свои имена. Они успели подарить кружку с надписью: «Джен», именные стаканы, ложку и десяток карандашей. Даже на наволочке подушки было вышито имя «Джен».

«Я Дженни. Дженни. Дженни».

Она перевернула блокнот надписью внутрь, чтобы ее не видеть, и заставила себя посмотреть на миссис Спринг. Та начала седеть и набирать вес. Она мало интересовалась своим внешним видом. Женщина надела юбку и блузку, которые плохо сочетались между собой. Поверх был свитер, который висел на ней, как мешок. На запястье болтались какие-то простые часы на черном ремешке. У Дженни и ее мамы была целая коллекция красивых часов, которые они подбирали под одежду, серьги и другие аксессуары.

Джоди помогла сестре подобрать одежду, чтобы первый день в школе она не сильно выделялась. Ту поразило количество одежды, которую та привезла с собой.

– У тебя, по-моему, есть все и даже больше, – сказала она, глядя на коллекцию часов и гору свитеров.

До ее приезда Джоди убрала много собственных вещей, чтобы освободить место, однако оно могло вместить лишь часть привезенного. Девочки смущенно смотрели друг на друга. Совсем недавно Дженни казалось, что у нее мало вещей и много чего нужно докупать.

– Придется часть засунуть под кровать.

– Они богатые, верно? – поинтересовалась Джоди.

Она имела в виду Джонсонов. Дженни не знала, как ответить. Если сказать: «Да, мои родители богатые», та ответит: «Они не твои родители». Если сказать: «По сравнению с семьей Рива совсем не богатые», придется объяснять, кто такой Рив.

Ох, Рив.

Теперь у нее нет бойфренда-соседа, который может подвезти в школу. Парня, который, идя по коридору, может ее обнять и показать всем, что с ней встречается. Он больше не будет улыбаться ей из другого конца столовой, не будет заходить к ним домой после школы, не будет звонить по вечерам.

«Неужели я смогу с ним поговорить только через три месяца? – с ужасом подумала она. – Просто не верится, что я согласилась с такими условиями, что не буду с ним так долго общаться».

Она не ответила на вопрос Джоди о финансовом состоянии родителей.

– Пора идти, – произнесла та.

Дженни посмотрела на свое отражение в зеркале, висевшем на внутренней стороне двери комнаты, и стало страшно от того, что ее ждет в первый день в школе. Непонятно, понравится ли она, сочтут ли ее красивой или странной, проигнорируют или будут высмеивать.

– Ты отлично выглядишь, – заверила Джоди. – Самая настоящая Спринг.

А вот этого Дженни хотелось меньше всего на свете. Она предпочитала выглядеть, как член семьи Джонсон. Но еще раз взглянув в зеркало, в котором отражалась не только она сама, но и сестра, девушка поняла, что ошибки быть не может – она действительно член семьи Спринг.

– Я буду с тобой так долго, как смогу, – успокаивала ее Джоди. – Мы с тобой в разных классах. Каждый учитель даст тебе сопровождающую, чтобы ты не чувствовала себя одинокой, так что не придется быть одной.

Та кивнула. Чтобы им не ехать в автобусе в первый день, дочерей в школу отвезла миссис Спринг. Девочки вышли из машины, и она, как настоящая мать, сказала:

– Наберись мужества, дорогая. День будет длинным, но с каждым днем будет все проще.

Джоди поцеловала мать, а Дженни побыстрее выскочила из машины навстречу дальнейшим ждавшим ее в тот день мукам.

Здание школы было стандартным и незапоминающимся. Построенное из блоков строение было покрашено краской ванильного цвета. Пол выложен плиткой в черно-серую крапинку. Флуоресцентные лампы в коридорах и классах. Внутри здание было украшено различными художественными проектами, созданными руками учеников.

Дженни попыталась слиться с толпой, не привлекая лишнего внимания, как обычно ведут себя новенькие. Однако все знали, кто она такая: с одной стороны, это оказалось ужасным, а с другой – даже чем-то романтичным. Ее судьба привлекала и одновременно отталкивала окружавших учеников, словно им казалось, что история ее похищения может оказаться заразной.

«Меня здесь точно никто не будет игнорировать».

Было ощущение, что она одновременно наблюдает за двумя совершенно разными картинками: новые и незнакомые лица и при этом люди, которых должна была бы увидеть в своей старой школе. Перед мысленным взором проходили старые учителя, соседи, одноклассники и их родители.

Она знала, что в этот день мама должна была работать волонтером в больнице. Они носили медицинскую форму неприятного розоватого цвета, а мама всегда выходила на работу во всей красе. Дженни представляла, как в затихшем доме та собирается в больницу. «А что, если она не смогла выйти на работу? Что если сидит дома в состоянии полной прострации? Ох, мама! Пусть у тебя все будет хорошо!»

В расписании оказался новый предмет – хоровое пение. Вообще остальные были теми же, что и в старой школе, за исключением одного – в Коннектикуте был предмет под названием «серебряных дел мастер». Дженни не имела никаких художественных талантов, ей не давались ни украшения тортов, ни вышивание, но она всегда хотела научиться сама делать собственные украшения. Но теперь вместо этого будет хоровое пение. Ну и замечательно.

Девушка не умела петь. У нее был довольно слабый голосовой диапазон – всего четыре ноты. Обычно у женщин он шире. В старой школе тоже был хор, и дирижер периодически кричал альтам: «А ну-ка, выше!» Эта фраза относилась, главным образом, к Дженни, которая никак не могла заставить себя сделать это. Поэтому, несмотря на любовь к музыке и желание петь, она давно перестала посещать занятия.

Она знала, что хорошей певицы из нее не получится, поэтому решила не петь вместе со всеми. Тем не менее было приятно, что ей выдали черную папку со словами и она находилась в комнате с другими учениками, все внимание которых было приковано не к ней, а к дирижеру. Им была мисс Пи, которая оказалась очень веселой. Она постоянно «подкалывала» ребят, но делала это не зло, а по-доброму, не раня их человеческих чувств. Даже Дженни, которая вообще никого не знала, смеялась. Как же это было приятно! В Коннектикуте мальчики не ходили петь в хоре из-за боязни, что их засмеют, но в этой школе в хоре было много самых разных: спортсменов, ботанов и красавцев. Наверное, им нравилась мисс Пи.