Страница 14 из 45
– Больше ничего.
– Ну, для меня это плевое дело.
– Приготовьте для меня товар немедля, папаша Мику, я все заберу на обратном пути; тут мне надо еще кое-что успеть.
– Опять поедешь с тележкой? Скажи-ка, балагур, что это за тюк в ней лежит? Должно быть, еще какая-нибудь вкусная снедь, которую ты где-то ловко прихватил? Ты ведь у нас известный лакомка!
– Золотые слова, папаша Мику; но только вы этого не едите. Не заставьте меня дожидаться моих скобяных товаров, я должен вернуться на остров не позже полудня.
– Не беспокойся, сейчас только восемь утра; коли ты недалеко собрался, можешь через час приехать, все будет готово – и деньги и товар… Выпьешь стопочку?
– Не откажусь… тем более что с вас причитается!..
Папаша Мику достал из старого шкафа бутылку водки, треснутый стакан, чашку без ручки и налил себе и Николя.
– За ваше здоровье, папаша Мику!
– За твое, малый, и за живущих с тобою дам!
– Благодарствую!.. Ну, а как идут дела в вашем меблированном заведении? Как всегда, хорошо?
– Дела идут ни шатко ни валко… Как обычно, есть несколько постояльцев, к которым вот-вот может нагрянуть полиция… но они платят щедро, как и положено.
– Это почему же?
– Ты что, дурачок?! Иногда я пускаю постояльцев так же, как беру товар… у этих-то паспортов не спрашиваю, как не спрашиваю накладных у тебя.
– Понятно!.. Но если вы у меня берете товар по дешевке, то с этих берете за постой хорошую цену.
– Приходится выкручиваться, ведь многим рискуешь… Есть у меня кузен, знаешь, он владелец прекрасной гостиницы на улице Сент-Оноре, а жена его – знатная портниха, на нее работают два десятка швей – кто в мастерской, а кто – на дому.
– Скажите-ка, старый волокита, там, должно быть, есть такие крали…[8]
– Еще бы! Я встречал там двух или трех, когда они приносили готовые заказы… Ну знаешь, они до того хороши! Особенно одна, молоденькая, она на дому шьет, она вечно смеется, ее даже прозвали Хохотушкой… Клянусь господом богом, сынок, просто досада берет, что мне не двадцать лет!
– Остыньте малость, папаша, а то я закричу: «Пожар!»
– Но она девушка честная, мой мальчик… уж такая честная…
– Вот дура-то! Ну да ладно… так вы сказали, что ваш кузен…
– Да, он знает толк в своем деле; а так как он того же пошиба, что и эта молоденькая Хохотушка…
– Тоже честный?
– Вот именно!
– Ну и дурень!
– Он принимает на постой только таких людей, у кого паспорта и все бумаги в порядке. Ну, а коли является к нему такой, у которого не все ладно, он посылает этих субъектов ко мне, зная, что я не так придирчив и на многое смотрю сквозь пальцы.
– И эти-то платят, как положено в их положении?
– А как же иначе!
– Но ведь те, у кого бумаги не в порядке, должно быть, скокари?[9]
– Необязательно. Да вот, кстати, кузен прислал ко мне несколько дней назад двух постояльцев… Черт меня побери, только я никак не пойму, в чем тут дело… Еще по одной?!
– Идет… питье что надо!.. Ваше здоровье, папаша Мику!
– И твое, мой мальчик! Так вот, как я тебе уже сказал, на днях кузен прислал ко мне постояльцев, в которых я никак не разберусь. Представь себе мать и дочь, пришли они в поношенной одежке, все свои пожитки несли в старой шали, сразу понятно было, что с деньгами у них не густо. Так вот, хоть они, судя по всему, люди совсем никудышные, у них даже бумаг никаких нет и сняли они комнату на две недели… так вот, с тех пор как они тут живут, они с места не трогаются, будто сурки какие; и у них никто не бывает, ни одного мужчины не было, сынок… и все-таки, доложу тебе, не будь они такие худые да бледные, я бы сказал, что обе женщины что надо, особливо дочка! Ей лет пятнадцать или шестнадцать от силы… она такая беленькая, как… кролик, а глазищи – вот такие!.. Черт побери, до того хороши у нее глаза, до того хороши!
– Ну, я вижу, вы опять загорелись!.. А чем они занимаются, две эти женщины?
– Говорю тебе, что я сам ничего не понимаю… По виду они обе – женщины порядочные, а вот бумаг-то у них почему-то нет… Да, вот еще что: они получают откуда-то письма без адреса… Их фамилий на конверте нет.
– Как это?
– А вот так! Нынче утром они послали моего племянника Андре на главный почтамт, куда приходят письма до востребования, и велели ему спросить, нет ли письма, адресованного госпоже «Икс Зет». Письмо должно прибыть из Нормандии, из городка под названием Обье. Они все это на листке написали, чтоб Андре мог получить письмо, дав все эти разъяснения. Сам видишь, это птицы невысокого полета, раз уж они вместо имени пишут «Икс» или «Зет». И все-таки ни разу к ним мужчины не приходили.
– Смотрите, они вам за комнату не заплатят.
– Ну, такого старого воробья, как я, на мякине не проведешь! Я пустил их в комнату без камина и положил плату в двадцать франков за две недели, причем денежки потребовал вперед. Может, они чем больны, потому как вот уже два дня из комнаты не выходят. Но только несварением желудка они не страдают, потому как еще ни разу плиту не разжигали, не понимаю даже, что они едят с тех пор, как въехали. Но я опять тебе повторяю: бумаг-то никаких нет, а мужчин к себе не водят…
– Ну, коли у вас все постояльцы такие, папаша Мику…
– Знаешь, одни уезжают, другие приезжают; и ежели я пускаю на постой тех, у кого паспорта нет, то живут у меня и люди солидные. Вот, к примеру, среди моих постояльцев сегодня два коммивояжера, один почтальон, дирижер оркестра из кафе для слепых да еще одна дама, что ренту получает, все они люди порядочные; они-то и поддержат репутацию моих меблированных комнат, ежели комиссар полиции вздумает поближе к моему заведению присмотреться… Это, так сказать, не ночные постояльцы, а постояльцы, живущие при свете солнца.
– Когда его лучи проникают в ваш проезд, папаша Мику.
– Да ты шутник, как я погляжу!.. Выпьем еще по одной?
– Охотно, только по последней, мне надо спешить… Кстати, Робен, этот колченогий верзила, все еще живет у вас?
– Да, его комната наверху… рядом с комнатушкой матери и дочери. Он кончает проматывать деньги, заработанные в тюрьме… и, сдается, их у него уже немного осталось.
– Смотрите-ка остерегайтесь! Ведь он, по-моему, в бегах.
– Я и сам это знаю, но никак от него избавиться не могу. По-моему, он какое-то дело замышляет; этот мальчишка Хромуля, сын Краснорукого, приходил вчера вечером вместе с Крючком, они его разыскивали… Боюсь, как бы он не повредил моим почтенным постояльцам, этот окаянный Робен; так что, когда его двухнедельный срок кончится, я его вышвырну вон, скажу, что его комната заказана для какого-нибудь посланника или для мужа госпожи Сент-Ильдефонс, которая на ренту живет.
– Она на ренту живет?
– Еще бы! Занимает три комнаты и еще одну, что на фасад выходит, скажешь, мало? И всю мебель в них обновили, а еще она мансарду снимает для своей горничной… платит за все восемьдесят франков в месяц… деньги вносит вперед ее дядя, она ему уступает одну из комнат внизу, когда он приезжает сюда из своей деревни! Только я думаю, что деревня эта расположена, как бы тебе сказать, скорее на улице Вивьенн или на улице Сент-Оноре, во всяком случае, где-нибудь в этих местах.
– Ну, это дело знакомое!.. Она живет на ту ренту, что ей выплачивает этот старикан.
– Помолчи-ка! Вот как раз ее горничная идет!
Женщина, уже в возрасте, в белом переднике сомнительной чистоты, вошла в лавку скупщика краденого.
– Чем могу вам служить, госпожа Шарль?
– Папаша Мику, что, ваш племянник дома?
– Нет, он уехал с поручением на главный почтамт; должен вот-вот вернуться.
– Господин Бадино хотел бы, чтобы он немедля отнес вот это письмо по указанному адресу; ответа не надо, но дело очень спешное.
– Через четверть часа он уже будет на пути туда, госпожа Шарль.
– Только пусть поторопится.
8
Красотки.
9
Воры.