Подсолнух

– Ладно. Таня, спасибо, что спасла эту глупую.

Татьяна тут же подняла взгляд на Арину, но та закрыла глаза, водя пальцами по лбу, будто разглаживала морщины, которых и так не было видно.

– Как я могу тебя отблагодарить?

– Не знаю, – растерялась девушка. – Мне ночевать негде.

– Я уже пригласила ее переночевать у меня, – все еще с обидой выговорила Лада. – Еще до этого… всего.

– Ну, что ж, Павел вас отвезет тогда.

Она вызвала его по телефону. Через минуту он появился в проеме дверей. Лада с Татьяной быстро поднялись с дивана и направились к нему.

– Таня, ты подумай. Утром поговорим, – сказала им вслед Арина. – Я не люблю быть неблагодарной. Может быть, я тебе чем-то смогу помочь.

Она хмыкнула, пожав плечами, и в следующий миг уставилась в светящийся монитор, кажется, сразу забыв о дочери, Татьяне и помощнике.

Пока они выходили из клуба, Павлик спрашивал Ладу о том, как сильно ругалась мать. Та отвечала неохотно, отмахивалась и отшучивалась. На обратном пути Татьяна еще раз посмотрела на танцовщиц гоу-гоу. Рыжей уже не было. Теперь танцевали две длинные азиатки модельной внешности в гипертрофированной форме корейских школьниц с более короткими юбками и прозрачными блузками. Милые лица девушек заманчиво улыбались всем. Татьяна позавидовала здоровью их кожи, которая казалась идеально гладкой, чистой и почти белоснежной. Долго понаблюдать за ними не удалось, потому что Лада потащила ее за руку к выходу.

Их квартира находилась недалеко от клуба, в престижном районе в кондоминиуме премиум-класса со шлагбаумом, постом охраны и консьержем. Павлик довел их до лифта, обнял Ладу на прощание, а Татьяне пожал крепко руку и удалился на улицу. Девушки поднялись на лифте на десятый этаж и вошли в одну из трех железных дверей. Просторную квартиру явно обставлял профессиональный дизайнер. Во всех видимых комнатах в зеркалах и на глянцевых поверхностях играл свет. В квартире часто убирались, потому что не было даже пыли. Все элементы декора и мебель специально подбирали для сочетаемости, но здесь очень не доставало уюта.

– Проходи, не стесняйся, – радушно сказала Лада, закрывая за собой дверь.

Осмотрев широкую прихожую, отделанную бежевой плиткой и мозаикой, Татьяна лишний раз убедилась, что такой вариант ночевки гораздо лучше, чем какой-нибудь хостел и, тем более, дождливая улица. Она сделала несколько неуверенных шагов вперед. Лада скинула пиджак Павлика на велюровый пуф и прошла по длинному коридору в ванную за стеклянной матовой дверью. Татьяна последовала за ней. Из коридора в разные комнаты вело несколько дверей. Все они были глухими, только кухонная – наполовину стеклянной.

– Чур, я первая в душ! – воскликнула Лада.

В ванной приятно пахло чем-то цитрусовым. Девушка сразу вспомнила любимый лимонный пирог, что часто готовил отец, и чуть не заплакала, вовремя зажмурившись и сжавшись от боли в груди. Приступ отчаяния прошел через несколько секунд. Она еще раз умыла лицо холодной водой и тщательно вымыла руки кремовым жидким мылом, пахнущим миндальным молочком. Уровень комфорта в этой квартире был несравним даже с уровнем домашнего уюта, тщательно создаваемого отцом. Но Татьяна остановила себя на мысли, что теперь у нее не было дома, лимонного пирога и отца.

– Ладно, ты там посиди где-нибудь. Че найдешь в холодильнике, все можешь есть, – гостеприимно проговорила Лада, почти выталкивая Татьяну из ванной. – Фу, я такая грязная! Мне не терпится принять душ.

Последние слова она произносила уже за закрытой дверью. Татьяна улыбнулась и отправилась на кухню, которая оказалась, скорее, кухней-гостиной с выделенными отдельно зоной для готовки и зоной для отдыха с диваном и мягкими стульями вокруг круглого стола. Татьяне не хотелось здесь ничего трогать, чтобы не испачкать. Но живот урчал неистово, ибо ела она в последний раз часов десять назад, поэтому она первым делом заглянула в двухкамерный холодильник.

Раздавшиеся запахи еды пробудили зверский аппетит. Ей захотелось, не глядя, набрать с десяток контейнеров, в которые была разложена приготовленная еда, и опустошить все до единого, но, вспомнив, что она в гостях, Татьяна остановила себя и начала по очереди разглядывать ланч-боксы, пытаясь по полупрозрачным стенкам понять, что хранится в каждом. В трех первых кто-то порционно разложил одно и то же блюдо: гречку с овощами и курицей или индейкой. Второй ряд контейнеров содержал овощные салаты с сыром. В третьей партии хранились разрезанные на дольки фрукты. Кажется, в этой семье делали себе заготовки еды на несколько дней вперед. Вряд ли это делала Лада, поэтому, наверняка, Арина. Татьяна тут же отпрянула от контейнеров, боясь их трогать, чтобы не угодить потом под шквал недовольства хозяйки.

Она начала копаться на полках в поисках того, что можно было съесть без приготовления. Холодильник забили овощи, зелень, сыры, какие-то соусы и йогурты, а Татьяне хотелось чего-то сытного, возможно, жирного и, скорее всего, вредного. В этой квартире явно следили за здоровьем. Татьяна привыкла питаться овощами и зеленью, но не после десяти часов голода и тем более не после пережитого. Она выбрала сыр и йогурт, когда Лада в голубом махровом халате вошла в кухню и плюхнулась на мягкий стул.

– Че, там есть че-нибудь съедобное? – вяло спросила девчонка, вытянув шею в попытке заглянуть в холодильник.

– Мало чего, – ответила Татьяна, поставив на стол сыр и йогурт. – Вот, что я нашла.

– Опять мать всякой гадостью холодос забила, а мою, наверняка, выбросила, – проворчала Лада, встала со стула и сама отправилась исследовать содержимое холодильной камеры, погрузившись туда головой. – Яишку будешь?

– Буду, – кивнула Татьяна с чувством.

– Тогда иди пока в душ, ща приготовлю.

Гостья послушалась. Она еще в могиле мечтала о горячей воде с мылом. Грязь запеклась в волосах и на коже, оседая пылью на пол. Татьяна аккуратно сняла грязную одежду, чтобы как можно меньше пыли оставить вокруг, но вышло плохо. Впрочем, еще до нее здесь наследила Лада, которая, кажется, не особенно беспокоилась по этому поводу. Гелей для душа на полках был представлен целый ассортимент. Девушка взяла цитрусовый на основе лимона и грейпфрута. После душа она пахла как декоративное лимонное дерево.

Поскольку переодеться ей было не во что, не выходя из ванной, лишь слегка приоткрыв дверь, она спросила у хозяйки, может ли та дать сменную одежду. Лада принесла ночную пижаму, которая оказалась Татьяне велика, но отказываться она не стала, чтобы не злоупотреблять гостеприимством. Переодевшись в свежее, она, наконец, смогла полностью расслабиться. Руки и ноги сразу обмякли, будто тридцать три года пролежали без движения. Медленно она вернулась на кухню и тоже плюхнулась на стул.

– Спасибо, – сказала Татьяна, с благодарной улыбкой встречая блюдо с горячей глазуньей.

– Приятного, – улыбнулась в ответ Лада.

– А я в свои восемнадцать до сих пор готовить не умею, – внезапно, даже для себя, заметила Татьяна, опустив взгляд в тарелку.

– Да я тоже особо не умею. Яишку только, – махнула рукой девчонка и откусила половину куска серого хлеба, предварительно макнув его в полусырой желток. – И мать моя не умеет. Нам экономка готовит и все по контейнерам раскладывает.

Затем она отломила кусок белка вилкой и отправила в рот. Татьяна повторяла за ней. Глазунью не любил отец, поэтому она ее никогда до этого не ела, но всегда хотела попробовать, видя, как часто готовят ее в кино и сериалах. Сырой желток оказался вязким, но вкусным, особенно с хлебом. Прожевав, Лада продолжила.

– Причем для меня она готовит отдельно, потому что я не могу есть ту гадость, что мать жрет. Хотя она меня постоянно пытается на диету посадить. Сама себя изводит, и меня тоже решила извести. А я считаю, что я и так прекрасна. Моей груди все худые одноклассницы завидуют.

Она горделиво заулыбалась.

– Тут есть чему, – не без толики зависти заметила Татьяна, мельком взглянув на себя.

– А мне этот парень почти понравился, – задумчиво сказала Лада, глядя на дверь кухни. – На самом деле, я бы ему, может, по доброй воле дала, если бы он не был так напорист. И без друзей. И пригласил бы меня на свидание. Хотя бы на одно.