Подсолнух

Рукой она показывала на две белые двери на правой стене. Из-за одной из них, той, что была ближе к выходу, раздавались приглушенные голоса.

– Там есть кофемашина, – хвастливо добавила директор, скривив рот в полуулыбке, словно это было неоспоримое преимущество.

В конце они уперлись в голубую дверь, за которой снова оказался неоновый коридор с картинами. По нему каждая разошлись по своим местам: Арина – в личный кабинет, а Татьяна – в общую гримерку.

Девушка специально шла медленно, предвкушая неприятную встречу со Светой и остальными танцовщиками. Еще в коридоре она начала чувствовать их въедливые пренебрежительные взгляды. Мысленно она рисовала кривые усмешки на их лицах. Большинство из них она не запомнила, потому просто представляла усмешки на бесформенных головах. В представлении выглядело жутко. Так же Татьяна себя ощущала. «Мне нужна эта работа! Мне нужна эта работа!» – не уставала она повторять.

Из коридора хорошо был слышен громкий смех, общие возгласы, перекрикивания. Когда Татьяна коснулась пальцами холодной ручки двери, снова разразился хохот. Быстро выдохнув, она вошла. Все сразу затихли. Света сидела за столиком у окна. В зеркале Татьяна могла видеть гримасу неудовольствия, сковавшую ее лицо. Остальные смотрели спокойно, но в воздухе царила неловкость. «Мне нужна эта работа!» – в который раз убедила себя Татьяна, заставляя тело двигаться в нужном направлении, а не в обратном.

– Всем привет, – негромко сказала она, не глядя ни на кого конкретно, и, быстро опустив взгляд в пол, проскользнула к своему столику в уголок.

Никто из девяти человек не откликнулся. Света едва слышно хмыкнула. Но в такой тишине был слышен каждый вздох и шорох. Татьяна предположила, что только что все смеялись над ней, раз так притихли при ее появлении. Все то время, пока она находилась в гримерке, ребята ее игнорировали. Через минуту они начали между собой потихоньку переговариваться, шутить и смеяться. Вскоре разговоры заглушили Татьянину неловкость и Светину неприязнь. Стало легче, но ненамного. Девушка чуть-чуть расслабилась и начала приводить себя в порядок: расчесывать волосы, подкрашивать глаза, обводить помадой губы.

– Твой выход второй, через двадцать минут, – приказным тоном проговорила Света, появившись над Татьяной из ниоткуда. – Танцуешь там же, у туалета.

Девушка кивнула, глядя на рыжую сквозь зеркало. Та держалась спокойно, но едва скрывала неприязненный тон.

– И начинай уже шить себе костюм. В своем я тебе вечно танцевать не позволю, – добавила она, быстро развернулась и вышла из гримерки.

Через минуту комната опустела втрое. Остались только Татьяна и «кореянки», которые сидели в противоположном углу на круглом пуфе. Обе глядели в телефоны. Сегодня они были не в школьной форме, а в белых шелковых боди с крупными, беспорядочно вышитыми, маками. Татьяна посмотрела на них смущенно и тут же отвернулась. Хотела сказать им, что ей понравилось, как они танцуют, хотела развязать разговор, чтобы понять, настолько ли все ей здесь не рады, но не нашла подходящих слов. А потом совсем растерялась, забыла, что, вообще, хотела сказать и уткнулась в себя в зеркале с раздосадованным выражением лица. Потом снова взглянула на девушек, бездвижных и спокойных как куклы. Мысль сформировалась через несколько секунд.

– У вас классный стиль танца, – выдавила она и поджала губы.

– Спасибо, – не поднимая глаз, отозвалась та, что сидела ближе и носила прямое каре без челки.

Снова настала тишина. Татьяна разочаровалась и пристыдила себя за нелепую попытку социализироваться. Она зажмурила глаза на секунду и отвернулась к зеркалу, где снова надо было смотреть на собственную глупость. Хотелось сбежать, но было некуда. Вдруг «кореянка» с каре подняла на Татьяну ленивые глаза и спросила:

– Костюмы шить сама умеешь?

– Н-нет, – медленно ответила девушка, растерявшись.

Сначала она не поняла, к чему этот вопрос, но потом вспомнила, что Света ей наказала.

– У нас уборщица работает одна, Адлией зовут. Она швея, – продолжила «кореянка», заблокировав экран смартфона и выпрямившись.

Сестра ее тоже подняла на Татьяну глаза.

– У нее расценки невысокие, а шьет реально классно, – сказала вторая с длинными волосами.

Татьяне в первый раз показалось, что они были близняшками. По крайней мере, с первого взгляда она их различала только по волосам. Но теперь, внимательнее вглядываясь в девушек, она стала подмечать отличия в формах головы, носах, губах, незначительные, но заметные. Однозначно, они были сестрами, но не близняшками.

– Спасибо, а как ее найти?

– Она здесь всю ночь убирается то там, то сям. Увидишь ее. Грушевидная такая, приятная, с густой шевелюрой. Узбечка.

Девушка с каре руками обтекла воздух по форме груши и улыбнулась. Татьяну это тоже заставило улыбнуться.

– Меня Юля зовут, – сказала вторая с длинными волосами и длинным, но сплющенным носом.

– А меня Оля, – представилась первая с каре и миниатюрными чертами лица. Нос у нее был такой же сплющенный, но покороче.

– Очень приятно, – сказала Татьяна, расплывшись в широкой, жаждущей дружелюбия улыбке. Маленький теплый огонек осветил ее одинокую душу.

Снова наступила неловкая пауза, которую надо было чем-то заполнить. Татьяна не нашла ничего лучше, как спросить:

– А вы давно здесь работаете?

– Года два как, – ответила Оля.

Словоохотливыми назвать их было нельзя. Это всегда доставляло Татьяне трудности. При этом девушки смотрели на нее, как будто имели законные основания на продолжение ею разговора. Но Татьяна в стрессовой ситуации всегда плохо соображала, потому не могла придумать никакие новые вопросы. Юля, видимо, это уловила.

– Не думай, здесь не все сучки. Да и Света не сучка. И бесится больше на Арину, чем на тебя, скорее.

Татьяне понравился ее утешительный тон.

– Однако все просто удивлены, как ты сюда попала и почему. Потому что каждый здесь прошел строгий отбор, – продолжала пояснять девушка. – Арина впервые так кого-то приводит. А с учетом ее…

Она опустила глаза в пол и начала чесать подбородок, подбирая нужное слово.

– Слабости… или склонности…

– Нимфоманка она, – ответила за сестру Оля. – Спит со всеми.

– Я не ее любовница, если вы на это намекаете, – поспешила отречься Татьяна.

Девушки одновременно хмыкнули. На лицах обеих выступили недоверчивые усмешки. Татьяна вспомнила фразу Арины: «Слухи уже поползли. Их не остановить» и цокнула. Та явно гораздо лучше разбиралась в жизни.

Дальше склеивать разговор казалось Татьяне бессмысленным. «Кореянки» снова уткнулись в телефоны. Через несколько секунд запищал Татьянин. Она просмотрела уведомление. Сообщение прислала Арина. Девушка схватила смартфон и зашла в мессенджер. Арт-директор скинула ссылки на канал и паблик Светы в сети. Татьяна выдохнула и прошла по ним. Перед ней на половине экрана предстало, обрамленное рыжей шевелюрой, улыбчивое лицо, которое вживую ей уже не светило увидеть. Татьяна убавила звук, чтобы не раздражать лишний раз «кореянок» и прильнула к телефону поближе. Света объясняла своим подписчикам, как грамотно включать элементы фламенко в гоу-гоу. Пару фишек взяла себе на заметку. Затем начала пролистывать плейлист, который не успела долистать, потому что в гримерку ворвалась толпа запыхавшихся танцовщиков. Пришла пора выходить в зал. Татьяна резко соскочила с места, остро чувствуя неловкость среди большой толпы недружелюбно настроенных к ней людей.

Сегодня было легче подниматься на подиум. Толпа вокруг осталась такой же, как вчера. Казалось, даже наряды у них не сменились, хотя сегодня сюда явно пришли другие люди. Татьяна списывала прибавку своей уверенности на сегодняшнее раскрепощение на Арбате. На самом деле, она не столько раскрепостилась, сколько зарядилась позитивной энергией тамошних зрителей, которые после каждой песни аплодировали, выкрикивали подбадривающие возгласы и оценивали лайками ее танцы. Это вселяло чувство удовлетворения собой, придавало всему смысл, воодушевляло, ведь находились люди, и не мало, которые положительно оценивали ее работу. Поэтому сегодня она взошла на подиум твердым шагом и, не глядя на толпу вокруг, начала двигаться под музыку так, как просила душа, добавляя в танец те элементы стиля фламенко, каким учила Света.