Страница 2 из 13
А потому, пусть мое письмо будет у вас просто как дополнение ко многим подобным сигналам, которые еще появятся. Да! Что-то еще должно случиться…
Хочется, чтобы вы поверили мне, но я бессильна. Пусть несколько строк, написанные рукой моего мужа явятся как бы маленьким (хоть и наивным) доказательством, что я не сошла с ума. А я прощаюсь с вами.
С уважением. Н.С.
Моя жена никогда не была склонна фантазировать или предаваться каким-то иллюзиям. Не умела и по-ребячески дурачиться. Потому и по многим другим причинам у меня нет оснований сомневаться в ее искренности. Кроме того, я сам видел огромный бледнеющий шар в нашей квартире, испачканную в черной, еще не высохшей краске ногу своей жены. Я подтверждаю, что всё написанное выше не расходится с ее рассказом в ту злополучную ночь. Очень сожалею, что не могу уговорить ее поехать к вам. Не могу этого сделать вопреки ее воле, во всяком случае, пока.
До свиданья. Г.С.
24.05.86»
* * *
Сидя за самым дальним столом и краем уха слушая объяснение учительницы, Витёк сосредоточенно складывал обрывки какой-то записки. Смачивая языком каждый листочек, он приклеивал его к поверхности стола рядом с уже сложенными. Не только азарт разгадывания своеобразного ребуса увлекал его в тот момент, но и тот факт, что найденная в парте изорванная в клочья записка никоим образом не была похожа на свойственные школьной атмосфере послания, тем более на традиционные в его 8-м А классе дерзкие листовки, шифровки и прочую писанину.
Витёк был умным и способным парнем, одним из трех отличников класса, которых называли и сверстники, и учителя «академиками»: первые – с завистью, а иногда даже с презрением, вторые – с уважением и нескрываемой гордостью. Эту троицу всегда можно было увидеть горячо что-то обсуждающую, спорящую, и даже, ругающуюся…
Начитанный и наблюдательный Витёк сразу обнаружил, что надпись была сделана, по-видимому, левой рукой, справа налево, и потому прочесть ее было не так легко, только с помощью зеркала. Кроме того, почерк был отнюдь не школьным, а скорее принадлежал человеку взрослому, причем привыкшему делать свои записи решительно, быстро, не заботясь о том можно ли будет их потом прочесть.
Наконец, когда дело было сделано, юный криминалист с удовлетворением откинулся к спинке стула и полюбовался несколько секунд своим творением. Листок был небольшого формата, скорее всего вырванный из записной книжки, тем более, что у верхнего края стояла цифра «37», обозначавшая, по-видимому, страницу или номер листка. Витёк достал маленькое зеркальце, которое всегда носил в нагрудном кармане и приставил его к краю листка, перпендикулярно поверхности стола. Оказалось, что читать таким образом было действительно легко. Вычитанный из какого-то детектива способ оказался весьма полезным в жизни, а ведь не всегда Витькины родители одобряли запойные увлечения их сына этим жанром литературы.
По мере того, как строчка за строчкой прочитывались Витьком и переваривались его напичканным фантастикой, детективами и научно-популярной информацией умом, лицо его медленно вытягивалось. Когда последнее слово в незаконченном предложении настойчиво потребовало перевернуть страницу, Витёк сделал машинальное движение, чтобы осуществить этот привычный акт, но, осекшись, понял, что для этого придется ломать собственное творение и начинать все заново… Поэтому прежде он судорожными движениями стал выгребать из парты весь мусор, чудом сохранившийся здесь со вчерашнего дня.
– Шемяков!.. – услышал он голос учительницы.
– Извините, Мария Васильевна…, – растерянно произнес, приподнимаясь из-за стола, отвлекшийся от урока представитель тройки «академиков». Кроме обращенных в свою сторону трех десятков лиц одноклассников, он увидел вопросительные взгляды двух своих собратьев, сидевших вместе за одним из ближайших к классной доске столов. Садясь на место, Витёк сделал им успокаивающий жест рукой, давая понять, что есть кое-какая новость. В этот момент раздался звонок. Почему-то не желая пока посвящать друзей в свои таинства, он закрыл записку тетрадью и облокотился в напряженной позе на стол в ожидании коллег, зная, что они не преминут подойти.
Когда они приблизились, коренастый среднего роста Лёнька Гритшин и высокий худощавый Женька Котлин, Витёк с выражением лица, не допускающим никаких шуток и розыгрышей, тихо и умоляюще попросил:
– Мужики, срочно… пока перемена… найдите кусок стекла, небольшой – он показал руками примерные размеры. – Есть одно загадочное дело.
– Какое стекло, что ты мелешь?
– Леня, не тяни резину! Внизу, в коридоре, что в спортзал, я видел стекло разбитое, осколки так и лежат, по-моему. Подробности на следующей перемене. Тащите!..
Лёнька первый понял, что от них требуется – он всегда был более заводным и подвижным, чем его товарищи, – и кинулся из класса. Женька замешкался. Витёк одним движением руки усадил его рядом, ему не терпелось поведать о своем открытии.
– Сиди здесь и выбирай из этого хлама – он показал на кучу мусора в парте и под ней – вот такие бумажки, – и снял тетрадь с записки. Женя уставился на неё, с трудом переваривая задание. Пока их собрат бегал за стеклом, Витёк вкратце изложил суть дела Евгению, который уже начал потихоньку выуживать обрывки желтой бумаги из мусора. Пришел Лёнька с куском стекла правильной прямоугольной формы и тоже уселся за стол, придвинув третий стул.
Любопытные одноклассники начали было атаковать "академиков", почуяв неладное, но прозвенел звонок. Заинтригованные Лёнька и Женька полностью перебрались за стол к Витьку, прихватив со своего прежнего места портфели – сидеть втроем за одним столом было только их привилегией. Пока тот ловко слюнявя листочки склеивал на стекле записку, Евгений аккуратно сложил стопкой все, собранные им желтоватые лоскутки. – Здесь еще листа на три набралось!
– Хорошо, Евгеша!.. Ну, а теперь читаем – сказал Витёк и уже привычным жестом поставил зеркальце. Собранную записку можно теперь было прочесть с обеих сторон. Он сделал паузу. Почему-то его волнение передалось друзьям. Наконец, он медленно прочел уже знакомые ему строчки, перевернул стекло обратной стороной и, запинаясь «добил» вторую страницу…
«…тый день Лон бродит вдоль Силового Барьера Базы. Я устал приходить на Пункт, часами простаивать в Кабине и делать эти дурацкие, никому не нужные записи, будто исповедуясь перед смертью.
Прошло уже трое суток, как ушел Д-15. 10 часов – туда, 10 —обратно, 2 часа максимум – для осуществления Контакта. Да, в пределах одних суток…
Дина с группой требуют последней попытки. Хорошо, пусть отправляются завтра, но не более двух человек. Если не вернутся и они, я разнесу эту чертову Кабину! Нет, заставлю самого Лона загерметизировать меня в ней, открою шлюз и буду кричать "SOS"!..
Это конец. А конец ли? Вдруг услышат? Попробую модулировать временной разрыв. Ведь разрыв-то всего в секунду, судя по индикаторам. Надеяться на брешь? А возможна ли она в неискаженном пространстве?
А если искажать наше до предела? ± 0,95ts я выдержу?.. Знать бы…»
Глава 2
Приблизительно в ту же пору, когда из города С. было отправлено в Москву письмо от некой Н.С., по всей стране волной прокатился слух о фантастических и пугающих событиях. Слух сразу обратил на себя внимание не только содержанием, но и тем, что о месте произошедшего ходили самые разноречивые толки. Но те, кто имел возможность разъезжать по стране и слышать эти разговоры в разных ее уголках, не могли не заметить, что в большинстве случаев назывались либо Прибалтика, либо некий город С., что на Волге. Эти два района разделяли сотни километров, что, однако, не мешало обнаруживать между ними какую-то связь.
Содержание слуха было следующим.
2 мая 1986 года в окрестностях большого города ранним утром, когда в небе уже таяли последние звезды, над высоким холмом жители ближайших к нему домов, по тем или иным причинам не спавшие в эти часы, вдруг увидели громадный тускло светящийся шар нескольких десятков метров в диаметре. Сбежались, отрезвев от сна, сотни людей. Естественно, нашлись и такие, кто кинулся прочь, поднимая панику, дескать "эта штука" может вот-вот взорваться. И все же смельчаков набралось больше, хотя ближе, чем на двести метров никто подойти не решался, да и ни смог бы, поскольку людей и шар разделяли то ли заросли непроходимого кустарника, то ли глубокий овраг. Шар был неподвижен некоторое время, затем начал "мигать"– то загорался более ярким светом, то угасал. Внезапно на нем, как на электронном табло вспыхнула надпись крупными черными буквами: "НОЯБРЬ 1986 ГИБЕЛЬ ЦИВИЛИЗАЦИИ СПАСЕНИЕ В0ЗМОЖНО ЖДИТЕ ИНСТРУКЦИЮ" Именно так – без знаков препинания, как в телеграмме.