Страница 10 из 20
Весенний вечер обещал быть скучным. Конечно, надо было сделать историю (доклад с презентацией) и несколько номеров по алгебре, поэтому пару часиков я провела в компании музыки и уроков. После пришла мать, молча глянула на меня – сверкнула вытаращенными глазами – и ушла на кухню готовить ужин.
Следовало пойти и поинтересоваться, будут ли меня кормить сегодня, но настроения ругаться уже не было. Хотелось романтики и приключений – болтать с кем-то, пройтись по светлым улицам городка и полюбоваться на цветущие деревья.
И что это Богдану приспичило работать в такой чудесный вечер?
Может, напроситься к Матвею? Ему тоже небось скучно. Или у него есть подружки?
Нет у этого парня никого. И как он умудряется выглядеть таким болваном в школе? Не умеет одеваться, что ли? Сегодня днем мне удалось хорошенько рассмотреть его джинсы из «Остина» и клетчатую рубашку из «Колинза». Неплохая такая одежда, и смотрится на высоком парне просто отлично. Потрепанные кеды – тоже конверсы, между прочим, а не барахло из секонд-хенда. Руки крепкие, кожа грубая. А глаза! Глаза у него разные! Я такое впервые в жизни видела. Конечно, я где-то читала, что это случается и это не болезнь и не проклятие. Но черт! Как странно он смотрит, этот Матвей. Серый глаз – и коричневый. Даже не коричневый, а какой-то зелено-желтый, что ли, как у кота. Колдовской взгляд у парня, и от его разных глаз, от пристального взгляда – мурашки по коже.
Надо бы написать ему. Где там его «Вайбер»?
А «Вайбера» у Матвея не оказалось. Ни «Вайбера», ни страницы в «Инстаграме», ни страницы в «Фейсбуке». И даже его собственного номера телефона в моих контактах не нашлось. Он невидимка, что ли? Как он обходится без таких удобных и важных вещей?
Стало еще скучнее, а тут как раз мать заорала из кухни:
– Мирка, сходи за хлебом!
И что, ты сама не могла купить хлеб, ведь наверняка забегала в маркет за своими сигаретами? Вот вечно привяжется с ерундой.
– Пусть Снежанка сходит, ей все равно нечего делать, – буркнула я. – Мне еще надо порешать ей задачки по алгебре, иначе схватит пару на контрольной в конце года.
Снежанка лежала на диване, смотрела сериал на своем смартфоне и потому материнской просьбы, естественно, не слышала.
– Тебе сложно, что ли? Чем это ты занята, интересно? Снова глаза красишь? Или в телефоне сидишь?
Мать появилась на пороге – руки мокрые, живот присыпан мукой, волосы растрепаны.
– Ну давай. – Я повернулась к ней и нагло улыбнулась. – Давай, начинай орать. Что-то наш денек проходит тихо и скучно. Хоть поорем друг на друга, все веселее будет.
– Да пошла ты к черту, дрянь такая! – ругнулась мать. – Снежа, сходи, купи батон. Хлеб закончился.
Снежанка не сразу, конечно, поняла, что от нее требуется, но после вскочила и принялась натягивать джинсы.
– А ты в коридоре пропылесось. Пылища, – буркнула мне мать.
И тут в «Вайбер» пришло сообщение от Зорянки.
«Выйди сегодня вечером вместо меня на смену. А я тебя потом подменю», – писала подруга, тоже подрабатывавшая в «Старой Праге». У нее был годовалый сынишка, который частенько подхватывал то сопли, то кашель. Зорянке уже исполнился двадцать один год, и она умудрилась выйти замуж, родить сына и развестись. Вот у кого интересная жизнь…
«Выхожу», – быстро написала я и тоже взялась за джинсы. Пылища в коридоре останется до завтрашнего дня, потому что работа – прежде всего.
2
Меня раздражало все, что говорила или делала моя мать. То, как она смотрела и как выглядела сама, – серо-голубые глаза, видимо, были красивыми, пока их не закрыли щеки, когда мать разъелась до пятьдесят шестого размера. Брови тщательно вытатуированы – в самом примитивном и грубом стиле в самом дешевом салоне. На губах тоже легкая татуировка – красный контур, который остается, даже если мать вообще не думает краситься. Смотрится жутко, на мой взгляд, но ей нравится. Она и к Снежанке пристает с замечаниями касательно бровей.
– Пора тебе думать о внешности. Ты девочка видная, парни за тобой будут бегать. Надо удачно выйти замуж, чтобы после ни в чем не нуждаться, – учила мать. – Поэтому не вздумай портить себе внешность, как Мирка. Никаких лишних дырок в ушах, никакой короткой стрижки. Сделаем тебе бровки, слегка помелируем волосы, и будешь красоткой.
Снежана молчала в такие моменты, но не потому, что была невероятной скромницей, а просто не желала связываться с матерью.
Каждое утро, расчесывая волосы, она тихо ворчала, что хочет подстричься и не возиться с косой, а сережки в свои проколотые уши и вовсе забывала вдевать, видимо, ей это было не нужно. Типичным задротом была моя младшая сестра, и тут уж никуда не деться. Или игра, или бесконечные сериалы. Я догадывалась, почему в ушах Снежаны каждый вечер торчали наушники, – чтобы не слушать моих и материнских воплей.
Как бы там ни было, я выскочила на улицу, хлопнула подъездной дверью – между прочим, прозрачной пластиковой, потому что у нас достроили к подъезду тамбур и поставили вазоны с цветами. Прямо европейский подъезд сделали. Так вот, едва я оказалась на улице и вдохнула весенний сумасшедший воздух, наполняющий все вокруг странными и удивительными запахами, как все мысли о матери и ее криках вылетели из головы.
И в этот момент мне на глаза попалось объявление о пропавшей девочке. Леську я знала, она жила в моем подъезде и была всего лишь на год старше. Тоже всегда ругалась с родителями, потому что у нее был парень, который звал жить к себе. А родители хотели, чтобы она получила хорошее образование и сначала поработала. И Леськин парень им не нравился, мол, нищеброд, работает на заправке и что с него взять.
Сначала пропал парень. Просто исчез среди бела дня. Вышел в магазин и не вернулся. Ужасная штука, на мой взгляд, когда вот так, ни с того ни с сего пропадают люди. А после исчезла и Леська. Ее родители подняли страшный переполох, расклеили везде объявления, пустили по всем сетям ролик, где Леськин отец рассказывает о том, какая у него замечательная дочь, как она внезапно пропала, и показывает кучу ее фотографий.
Леську искали везде и даже прочесали насквозь ближайший лес, но девушка как сквозь землю провалилась.
Я думаю, можно было элементарно догадаться, просто применить логику. Ее парень – Сергей его, кстати, звали – уехал сам куда-то на восток, наверное. Нашел там работу и купил билет для своей девушки. На автобус, скорее всего, на какой-нибудь спринтер, где не требуют документы при посадке. Вот Леська и укатила к своему любимому. Работает, наверное, где-нибудь в магазинчике, продает сигареты и по ночам целуется со своим Сережкой. Так что я на месте родителей Леськи не поднимала бы такой шум. Меньше надо орать на своих детей, тогда они перестанут пропадать.
3
«Старая Прага» находилась в действительно старом здании. Арку дома украшала выбитая цифра «1834» – дому было больше ста лет. Раньше умели строить, и кирпичи держались крепко и ровно. Конечно, здание отреставрировали, поставили новые деревянные рамы на окна и новые резные двери, тоже под старину. А во дворике открыли кафешку, где я и работала.
В моей работе не было ничего сложного. Улыбаешься, записываешь заказы, после разносишь. Ничего не путаешь. Снова улыбаешься, мягко и коротко отвечаешь на шутки клиентов – никаких заигрываний, никакого панибратства и никакой грубости. После забираешь чаевые.
Если уметь чувствовать людей, понимать их настроение, чаевые могут оказаться очень щедрыми. Вот, например, этому строгому хмурому пану, который пришел с ноутом, не до шуток. Выпьет кофе, ответит на деловые письма, просмотрит новости и уйдет. Он – завсегдатай, и я заранее знаю, что он закажет. Просто уточнила:
– Добрый вечер. Вам как обычно?
И метнулась за черным кофе эспрессо и плиткой шоколада. Черный шоколад и черный кофе для пана в черном костюме.
А эта парочка будет мило болтать больше часа, и к ним надо подойти снова и предложить еще пиццы и сока – пожалуйста, не вопрос.