Страница 5 из 16
– Марь Ивановны, в посёлке нет! – неожиданно выдал парень сногсшибательную новость – Уехала она!
От подобного заявления, ноги Альбины не выдержали и девушка, пошатнувшись, едва не рухнула в пыль, прямо в белых шортах и откровенном, похожем, на лифчик, топике.
Если бы Женька, щелкал клювом и не проявил бдительности, то городская девчонка, окончательно оконфузившись, явилась в хутор в, совершеннейшее непотребном виде.
Он показал чудеса акробатического искусства, удерживая в одной руке Альбину, а в другой – ее тяжеленую сумку.
– Кирпичей, что- ли, она туда напихала? – буркнул парень, легонько встряхивая девушку – Эй, ты, как? – он подумал и решительно бросил сумку на дорогу, от чего в ней что-то опять негромко звякнуло.
– Наверное, духи разбились! – Альбина хлюпнула носом – Хана, Тине Римчи! Скажи мне, что ты пошутил?
–Те, вонючие? – обрадовался парень – Было б, о чем жалеть и слезы проливать! Ах, да! – спохватился он, горестно щелкнув языком – Теперь у тебя вся одежда испортится! Пропахнет вся этими духами!
– Чтоб ты понимал, увалень неотесанный! – прошептала Альбина, едва не плача от досады. Столько жертв – и все напрасно! Она, как ненормальная, тряслась, вначале в поезде, затем – в электричке, автобусе, убегала от маньяка, перепугавшись до полусмерти, сбила ноги в кровь, угробила новые босоножки, разбила дорогие духи и что? Бабуля, божий одуванчик, сделала ей ручкой, слиняв в неизвестном направлении, покинула ее, свою дорогую внучку, так с ней и не познакомившись! Видать, не очень-то и хотелось! То же, родственница близкая!
Альбину душили злость и обида.
Она схватила свою тяжелую сумку и бодро, откуда, только силы взялись, заковыляла в обратном направлении, намереваясь вернуться на остановку автобуса и ждать его приезда, хоть до второго пришествия.
– Тю, блаженная! – Женька опешил, встал, как вкопанный, почесал бандану в районе затылка и широким шагом, в секунду, догнал тупую городскую блондинку.
– Ты, куда это? – с подозрением вглядываясь в лицо ненормальной девицы, опасаясь заметить признаки слабоумия, поинтересовался парень – Далеко собралась? Нам в другую сторону поспешать надобно. Разворачивай оглобли, слышишь?
Альбина зло фыркнула, зашипев, точно рассерженная кошка и несколько раз резко сжала и разжала пальцы, еще раз продемонстрировав длину и отменную заточку своих ногтей.
Женька поежился и потянулся рукой к слегка подсохшим царапинам.
– На остановку вернусь, автобуса дожидаться! – резко ответила она, удивляясь тупоумию хуторского аборигена – Что мне здесь делать? Гусей пасти? Бабуля меня в гости пригласила, а, сама? Ты говоришь – уехала! И, подумаешь! Не больно-то и хотелось! Я и в городе, с друзьями отлично потусила бы! Очень надо мне, здесь, в вашем, Мухосранске, комаров кормить! – голос Альбины подозрительно дрогнул, сорвался и девушка, шмыгнув носом, украдкой смахнула злые слезинки с точеного носа.
Вообще-то, она была чудо, как хороша, сама, того, не понимая – высокая, стройная, с копной непослушных, светлых волос, пахнущих медом, белокожая, такая нежная и хрупкая, синеглазая, похожая на русалку из детских сказок.
Женька замер, любуясь городской гостьей, затем, спохватившись, легко выдернул сумку из ее ослабевших рук, опасаясь, однако, острых, кораллово-красных ногтей.
– Глупая! – грубовато буркнул он, сдерживая смешок – Кхе-кхе… Бабулю твою еще на той неделе в больницу отвезли! Машина приезжала, из Филлиповки, там больничка есть и хирург, в наличие имеется. Аппендицит ей вырезали. Давеча, тетка Матрена в город ездила, гостинцев ей свезла, да телеграмму о твоем прибытии. А я, все про тебя знаю- тебя Альбиной зовут, ты, Марь Ивановны, сынка, дядьки Игоря, дочка, городская, первый раз к нам на хутор приехала. Вас, городских, в наши края калачом не заманишь! А я, тебя встречать пошел! Специально! Мне твоя бабка то, строго-настрого наказала!
Альбина дар речи потеряла, заслышав про подобное коварство – подумать только, она, как последняя дура, бегает по дороге, приседая от каждого шороха, ей везде мерещатся маньяки и насильники, а этот, так называемый, провожатый, сидит в кустах, как в засаде, выжидая удобного момента, выскакивает и пугает ее до полусмерти, вместо того, чтобы просто отвести домой до бабули. Вот паршивец банданистый!
– Не мог сразу сказать? – взвилась Альбина, бледнея от злости – Чего молчал? Я тут извелась вся, а он развлекается! Гад!
– Так интересно, же! – искренне удивился Женька – Ты такая забавная – бегала там по дороге, искала чего-то, Таньку-баптистку напугала, та и чесанула лесом, только пятки сверкали! Затем на меня бросилась, исцарапала всего! Такие дела, я и забыл совсем, что Марь Ивановна в больничке, без аппендицита!
– Идиот! – бессильно ругнулась Альбина – И про дорогу пошутил? Про то, что нам еще лесом, полем, да оврагом?
– Я ж, дурачок, деревенский, ты что, забыла? – дурашливо оскалился Женька, демонстрируя отменно белые зубы, не знакомые с бормашиной – Сама ж меня так ругала. Какой с дурачка спрос? Был бы умный, городской, тогда и…
– Ладно! Прости и проехали! Не таи зла, парень деревенский! – Альбинина бледность сменилась густым румянцем. Румянец предательски сполз с щёк на шею и грудь, и девушке стало неловко – Это я так, не со зла…
– И я, не со зла! – парень хмыкнул, в сумке опять что-то звякнуло, и Альбинка болезненно скривилась, жалея любимые духи – Дорога дальняя, только мы умные, пешком не пойдем.
– У тебя есть машина? – голос Альбины дрогнул, предвкушая комфортное передвижение на четырех колесах – Что ж, ты молчишь, садист малолетний?
«Малолетний садист» ухмыльнулся откровенной садисткой ухмылкой и отрицательно махнул головой:
– Нет, Альбина, машина – это роскошь, а мы, люди бедные. На «минималку» живем, хлеб жуем. Конь имеется, хороший конь, настоящий, боевой друг! Мы с ним огонь и воду прошли, медные трубы! С детства вместе!
Ошарашенная Альбина только и смогла, что промямлить:
– Конь, говоришь? С детства вместе? У тебя, что – конь-ветеран, конь-пенсионер? Мы поскачем или поползем?
И, Альбина мгновенно представила, как Женька, сунув пальцы в рот, оглашает окрестности молодецким, бандитским свистом… Из-за густых кустов, послушный хозяйскому зову, выпрыгивает чудо-скакун, Сивка-Бурка, вещая каурка, с горящими глазами и пышной гривой и широкоплечий красавец, в красной бандане, ловко запрыгнув в седло, точно Антонио Бандерас, изображающий Зорро, легко подхватывает ее, Альбину на руки и сажает себе за спину, словно спасенную из лап дракона принцессу…
Женька красноречиво покрутил пальцем у виска, затем зачем-то нырнул в кусты, бросив многострадальную Альбинину сумку в дорожную пыль.
Вероятно, Альбина, потеряв бдительность, начала грезить наяву и озвучила свои потаенные мысли…
– Точно, пипец духам! – обреченно вздохнула Альбина – Кругом – сплошной дурдом! Еще и лошадь эта дурацкая! Где уж нам, с нашим-то, счастьем, на Сивках-Бурках скакать.
И опять, богатое воображение, сыграло с городской девицей, гнусную шутку – она представила себе совершенно невозможную картину – она, Альбина, любимая дочь своей мамы, верхом на старой, облезлой кляче, место которой на скотобойне уже успело травой порасти, гордо покачиваясь, въезжает в населенный пункт Чёрно- Озеро, под заливистый лай местных шавок и гомерический хохот аборигенов.
– Жесть! – тряхнула головой Альбина, решив, что на лошадь не полезет ни за какие коврижки. Лучше уж ножками, лесом, полем и оврагом…
– А вот и я! – из кустов выскочил Женька, заставив Альбину, позорно взвизгнув, отшатнуться в сторону – И, вот он, Конь!
«Конь» дребезжал и тарахтел, жалуясь на жизнь ничуть не хуже того самого трудяги-автобуса. Возможно, он был даже его ровесником, а, то и дедушкой. Во всяком случае, на Альбину он произвел неизгладимое впечатление.
«Конем», Женька гордо именовал допотопный велосипед, странной конструкции, с неразборчивым названием.
Был велосипед тот огромным, тяжелым и неповоротливым, точно чугунным, синим когда-то в далекой молодости, а, теперь пестрым из-за многочисленных слоев облупившейся краски.