Страница 6 из 20
В рождественский сочельник Андрей сказал, что Рождество нужно встречать за городом, и повез Лену к себе на дачу.
Большой деревянный дом среди леса, сосны до неба. В доме, кроме них двоих, никого. Обстановка спартанская – ничего лишнего, никакой буржуазности. В гостиной круглый стол, огромные шкафы с книгами, рояль, и вот – прелесть какая! – старомодная свисающая лампа с абажуром и камин.
В камине потрескивали дрова. В окна старенькой дачи Сазоновичей стучался ветер. Андрей принес дрова, разжег огонь, разлил вино.
…Мм, как вкусно. Кажется, нет ничего вкуснее – ломкий, солоноватый сулугуни и терпкое рубиновое вино. Вот только от вина Лену мгновенно повело. Она спросила, чем он ее опоил, что подсыпал?
Андрей рассмеялся:
– Кто же знал, что ты от бокала вина так захмелеешь! Ты что, совсем пить не умеешь?
– Не умею, а что, плохо?
– Не знаю. Не хорошо и не плохо, не умеешь и ладно.
Андрей поцеловал ее запястье, пробежал губами выше, поднимаясь к плечу, шее. От огня и вина по ее телу мгновенно разлилось тепло, а потом – все горячее и горячее, градус кипения повышался до полной невозможности вытерпеть этот огонь, опаливший нутро и особенно – низ живота; там, в какой-то секретной точке, все пульсировало и взрывалось.
Это были совершенно новые, доселе неизвестные Лене ощущения. Можно сказать, что до этого вечера она не знала, что такое настоящая страсть. В свои двадцать четыре Лена уже имела близость с мужчиной, но как женщина она до сих пор не раскрылась.
С девственностью она рассталась на третьем курсе института. Ее любовник был ее сокурсником. Так, ничего выдающегося – парень как парень, наверное, симпатичный, должно быть, неплохой, но ничего серьезного у нее с ним не вышло. А почему – кто его знает? И звезды не загорались, и в груди не ухало… А ведь должно ухать? Пожалуй, должно. Она сошлась с ним от скуки, а может, от страха, что вот ей уже двадцать два, а она все еще девственна. «Ну анахронизм какой-то, Лена!» – ворчала Ляля, которая со своей девственностью поспешила проститься в семнадцать.
И начались любовные свидания в общаге украдкой. Лена с этим парнем сбегала с учебных пар, они шли к ней в комнату и занимались сексом. При этом Лена все ждала, когда она что-то к нему почувствует, но никаких чувств у нее к любовнику не возникало. «А, наверное, я – фригидная», – в итоге решила Лена.
В целом, секс был ей приятен, но представить, чтобы из-за этого люди натурально сходили с ума, затевали войны и шли на преступления, она решительно не могла. Через пару месяцев Лена с тем парнем рассталась и никаких попыток наладить личную жизнь потом не предпринимала, отдавая себя всецело другой страсти – музыке.
И вот сейчас – жар, пламя, и что-то в голове прямо взрывается.
Потом… Какая-то невозможно сладостная истома, руки-ноги отяжелели, а Андрей все целует ее. Надо же, по телу как будто побежали искры, а когда Андрей зашептал ей что-то на ухо, у нее совсем голова закружилась. И полетели к звездам.
А утром полеты закончились. Проснувшись, она увидела рядом спящего Андрея. Ощущение какой-то неловкости: смятые простыни – смятые отношения. Вот же было им так хорошо – прогулки по городу, задушевные разговоры, и надо было все усложнить, все испортить!
Она боялась взглянуть на Андрея. Тихо выскользнула в ванную, потом осторожно вошла в комнату – забрать одежду. Андрей уже проснулся – улыбаясь, смотрел на нее. Она вздохнула, смущенно посмотрела на него: ну что, как теперь будем?
Он взял ее за руку: так и будем. Вместе. А потом стал нежно целовать ее руки, и у нее снова пошел жар по всему телу, и они опять летали.
Потом завтракали. Лена подумала, что все, чего она бы хотела от жизни – это засыпать с Андреем, просыпаться рядом с ним и вот так вместе завтракать.
– Кстати, – буднично сказал Андрей ближе к десерту, – приглашаю тебя к себе. Познакомишься с моей мамой.
– А ты уверен, что это нужно? – глупо спросила Лена.
Андрей только улыбнулся – он вообще был уверенным в себе человеком.
…Увидев старый модерновый дом в центре Петербурга, где жил Андрей с матерью, Лена разволновалась еще больше. Всю дорогу она дрессировала себя, как пуделя, и повторяла, что ей нужно выглядеть естественно и вести себя непринужденно. «Я не должна пытаться понравиться его маме, я вообще ничего никому не должна!»
Однако, когда мама Андрея, вдова знаменитого академика Сазоновича (королева Марго, как звал ее Андрей), открыла им дверь, Лена едва не упала в обморок. Впрочем, и было отчего грохнуться в обморок или сразу истлеть на месте. Дело в том, что дверь Лене открыла Медуза горгона, которая обдала девушку таким приветственным взглядом, что Лене захотелось тут же бежать прочь из этого дома. При этом Медуза горгона имела внешность весьма привлекательной женщины. У Маргариты Петровны была отличная, подтянутая фигура и породистое лицо. Надменная королева Марго: царственный кивок головы вдовствующей императрицы, отливающие сиреневым оттенком волосы, строгий брючный костюм, блеск бриллиантов на пальцах. Ее суровый взгляд серых, льдистых глаз из-под дымчатых стекол очков и замораживал, и испепелял Лену.
Под этим взглядом-рентгеном Лена съежилась и прокудахтала сбивчивые слова приветствия, сознавая, как нелепо и жалко она сейчас выглядит. При этом королева Марго отнюдь не поспешила Лене на помощь. Она сразу дала понять Лене, что уничтожит ее при первом удобном случае. Но со стороны все выглядело вполне пристойно. Маргарита Петровна не искусала Лену, не прогнала ее из своего дома, напротив, она усадила их с Андреем за прекрасно сервированный стол и даже расспросила Лену с ледяной, на грани с брезгливостью, вежливостью, откуда та родом. Услышав Ленин ответ, Маргарита Петровна усмехнулась: «Надо же! И там люди живут? Долганы? Да что вы, вот прелесть какая!» Но во всяком ее жесте и интонации голоса сквозила убийственная ирония и неприязнь по отношению к подруге сына.
В этой профессорской квартире с дорогой мебелью, высоченными книжными стеллажами, старинными фотографиями на стенах Лена, увы, чувствовала себя инородным телом. А рядом с миниатюрной, изысканной Марго Лена себе самой казалась неуклюжим сибирским медведем.
Лена сидела за столом ни жива-ни мертва, жизни в ней было не больше, чем в рыбе под маринадом, которую хозяйка подала на стол. Она даже стеснялась есть. И только, когда мать Андрея спросила ее строго и с явным неодобрением, отчего гостья не ест, Лена спохватилась и, чтобы воздать хозяйке должное, стала усиленно наворачивать яства. Но и ее внезапно проснувшийся аппетит не спас положения – было очевидно, что Лена не пришлась ко двору королевы Марго.
Где-то между долмой и пирогом Марго рассказала о том, что ее сын – одаренный ученый-физик, как и его отец, и с непередаваемой интонацией поинтересовалась у Лены, знает ли та, что такое кварки.
– Не шкварки, милая, а кварки!
Лена потупилась и покраснела – в школе по физике у нее было уверенное «три».
Аутодафе из четырех блюд – к десерту Лена чувствовала себя впавшей в коллапс. От страха она и двух слов за ужином не сказала, так и сидела, словно проглотила кеглю, и смотрела на Марго, как кролик на удава.
Андрей честно старался поддержать Лену, даже сказал матери: «Ма, слышала бы ты, какой у Лены голос! Хочешь, она тебе сейчас споет?»
Лена аж забулькала от ужаса, но петь не пришлось. Потому что Марго, услышав слова сына, только усмехнулась: а хоть бы эта девица запела, как Шаляпин, и на закуску станцевала, как Плисецкая – это ничегошеньки не изменит! Да, душечка, здесь вам не ансамбль песни и пляски! Андрею нужна нормальная жена, а не певичка или плясунья.
Ничего не поделаешь – великолепная Марго хотела, чтобы ее сын женился на девушке его круга, притом с высшим, желательно техническим, образованием. Чтобы жена была Андрею боевой подругой, секретарем и опорой, чтобы у Андрея с ней была гармония, как у Пьера и Марии Кюри. Ну а что, в сущности, Марго тоже можно понять – она растила сына, имела свои представления о его будущем, а он вырос, свинья неблагодарная, и привел домой простую девушку родом с Севера. Да еще певицу, которая про кварки отродясь не слыхивала. Ну не мезальянс разве?! Вот! На мезальянсе Марго твердо настаивала и психологически давила на Андрея и Лену, как могла. И даже робкий довод «а если у них любовь?!», ежели бы таковой прозвучал, не переубедил бы Марго. Ибо мудрая женщина знала, что нет субстанции эфемернее и, увы, ненадежнее любви – этого легчайшего, стихийно вспыхивающего и столь же стихийно умирающего чувства; а есть крепкие, прочные чувства – корневая система, основанная на уважении и интересе супругов друг к другу. Андрей нуждается в заботе и служении! А эта певичка, чукотское или какое там дарование, ну что она может дать Андрею?!