Второй шанс 5

– Кто там шумит за кулисами? – прикрикнул в микрофон Шароев, когда Утёсов закончил петь. – Игорь Александрович, это ваши? Я вас прошу, займитесь уже наконец своими архаровцами!

Понятно, тот немолодой руководитель танцоров и есть Игорь Моисеев. А вот и мой черёд выходить на сцену. Толком-то и распеться не успел, но мне казалось, что я пою в общем-то нормально. Да, не Магомаев, который вон сидит в зале в компании других артистов, скромно ждёт своей очереди, но и не лажаю.

А вон и Резник подтягивается, крадётся по проходу поближе к сцене. Киваю ему, улыбаюсь, а в следующее мгновение строгий окрик Силантьева:

– Молодой человек, не отвлекайтесь! Мы и так всех задерживаем… Владимир Иванович, почему вступили так поздно? Что так в партитуре написано? Партитура у всех одинаковая, и ваша виолончель должна вступать на два такта раньше.

Вот уж никогда не думал, что в моей песне будут звучать виолончели и прочие альты с валторнами. Конечно, звук стал куда колоритнее, но в то же время, как мне лично казалось, композиция выигрывала за счёт минимализма, а все эти музыкальные навороты будут только отвлекать слушателя от содержания песни. Я не выдержал и прямо сказал об этом Силантьеву.

Тот задумался, затем посмотрел мне в глаза сквозь линзы очков и пробормотал:

– Ну если только ради эксперимента…

Затем стал раздавать команды участникам оркестра, в итоге оказались задействованы акустическая и ритм гитары, бас-гитара и ударные. Синтезатора в оркестре не имелось, да он и не очень-то был нужен. Это я уже под Лену специально сделал аранжировку, где несколько раз вступает её «Юность-73». Акустику я нагло повесил себе на шею, сыграл на ней вступление, и дальше уже кивнул музыкантам, чтобы те тоже вступали.

Когда я исполнил песню под такой аккомпанемент, посылалось одобрительное шушуканье, прежде всего со стороны сидевших в зале артистов. Утёсов даже крикнул со своего места:

– Давайте проголосуем! Я за последний вариант!

Силантьев подумал-подумал, да и махнул рукой с зажатой в ней дирижёрской палочкой.

– Пожалуй, что и впрямь так будет лучше. Давайте ещё пару раз прогоним материал.

Наконец я всё же освободился и смог в кулуарах студии пообщаться с Резником. Тот пробежался по партитуре взглядом, после чего я ещё напел негромко песню, и лицо поэта расплылось в одобрительной улыбке.

– Мы можем ещё успеть в ВААП заехать, – предложил он, взглянув на часы. – Они закроются в шесть, у нас в запасе есть час двадцать.

– Так велено ждать окончания репетиции, сказали, получим какие-то ЦУ.

– Ого, и долго?

– Ну часа два, мне кажется, точно проваландаемся, ещё всё второе отделение будет придётся заслушать.

– Жаль… Может, завтра с утра?

– А что, можно. Давайте тогда в 9 утра встретимся у входа в ВААП.

– Договорились.

Ударили по рукам, и Резник с довольным видом направился к выходу. А я в уме прокрутил дела, которые меня ждали завтра помимо утреннего визита в ВААП. М-да, денёк обещал выдаться напряжённым.

Глава 2

После репетиции я решил немного прогуляться пешком, а Богатиков в свою очередь рванул на какую-то тусовку к своим старым московским знакомым. Звал и меня, но я вежливо отклонил предложение. Напоят, чего доброго, вусмерть, и проснусь завтра с больной головой. Да и нечего мне, официально ещё несовершеннолетнему, со взрослыми тусоваться. Лучше уж я свежим воздухом подышу.

Да, всё-таки гулять по Москве 1979 года куда приятнее, нежели в 2020 году, откуда меня сюда и забросило. Ни тебе баннеров на каждом шагу с рекламой машин, колготок и концертов, ни постоянного визга тормозов и сигналов клаксона… Опять же, если встретишь таджика или узбека, то можно быть уверенным, что это не мигрант приехал дворником работать (а то и вовсе наркоту толкать), а турист по профсоюзной путёвке на экскурсию прибыл, либо по работе командирован решать какие-то вопросы. С поставкой в Душанбе трубопроводной арматуры, например. Правда, не уверен, что в Москве есть завод, выпускающей что-то подобное, скорее, это на Урале имеется в наличии с их металлопрокатными станами и прочими железяками.

Однако, кстати, чистота столичных улиц оставляет желать лучшего, достаточно взглянуть на переполненные урны и мусор возле ларьков с мороженым. При Собянине Москва была чище, в том числе и за счёт тех же таджиков-дворников. Кто сейчас рулит столицей, Гришин? Может когда-нибудь пересечёмся, попеняю ему на мусор.

Вот ведь, всё же не удалось остаться неузнанным. Надо было из дому что ли солнцезащитные очки захватить… Одна девушка обернулась, потом парочка молодых людей обратила на меня внимание, а дальше услышал:

– Извините, а вы случайно не Максим Варченко?

Чувствуя, что меня раскололи, мило улыбаюсь, насколько хватает выдержки, и отвечаю девушке, кстати, достаточно симпатичной:

– Автограф хотите? Сегодня раздаю бесплатно.

Не прошло и минуты, как ко мне выстроилась настоящая очередь. В основном, конечно, молодёжь, среди которой преобладали девушки. Неожиданно нарисовалась пара японских (скорее всего японских) туристов. Один из них достал фотокамеру «Nikon» и, протиснувшись поближе, нагло принялся меня фотографировать.

Вот ведь, погулял называется… Конечно, я могу автографы раздавать и час, и два, тем более что правая рука у меня вполне себе здорова, но хотелось бы всё же просто погулять, а не повторять одно и то же казавшееся мне уже бессмысленным движение, от которого десять минут спустя начинало сводить пальцы и запястье. Эдак и до «тоннельного синдрома» недалеко, с которым в своё время мне пришлось столкнуться по причине постоянной работы с компьютерной мышью. Шутка, конечно, но в каждой шутке. Как известно…

– Граждане, что происходит?

А вот весьма кстати товарищ милиционер нарисовался. Народу, впрочем, на него по барабану, как лезли с автографами, так и лезут.

– Граждане! – повысил голос сержант. – Я спрашиваю, что здесь происходит?!

– Это же артист известный, – крикнул кто-то. – Стоит вот и всем подряд раздаёт автографы.

Милиционер широким плечом раздвинул толпу, чтобы рассмотреть меня получше.

– Что-то я не помню такого артиста. Да и молодой какой-то, – пробормотал он себе под нос.

Но его прекрасно услышали.

– Так это не киноартист, а певец, его во всём мире знают. А ещё его песни Пугачёва и Ротару исполняют.

– Товарищ сержант, выручайте, – обратился я к представителю органов правопорядка как бы в шутливой форме, но в то же время со вполне серьёзными намерениями. – А то эдак я сегодня до гостиницы не доберусь.

– Есть выручать! Граждане, ну-ка пропустите человека!

Подхватил меня под локоток и вытащил из толпы, которая, словно намагниченная, двинулась следом за нами.

– Граждане, не нужно нас преследовать! Так, если не отстанете, я по рации вызову дополнительный наряд с автозаком. Посидите 15 суток, подумаете над своим поведением.

В общем, с грехом пополам оторвались. Я поблагодарил сержанта за помощь и нырнул в ближайшую подворотню с твёрдым намерением окольным путями добраться до станции подземки, где в толпе легче остаться неузнанным. Тем более час пик, там народу должно быть вполне прилично.

А домишки тут ещё, похоже, довоенной постройки, как бы не дореволюционной. Настоящий московский дворик, как в фильме «Родня», где героиня Мордюковой в таком вот прелестном местечке отыскала своего бывшего мужа, которого играл актёр Иван Бортник, до того сыгравший Промокашку в «Месте встречи…». Вон даже лестница, прямо с улицы ведущая на второй этаж, один в один, и за узкой подворотней проехал трамвай – в фильме, точно помню, он тоже мимо катил. А что, вполне может быть, и впрямь оказался в этом самом дворике. Интересно, в этой реальности Михалков снимет «Родню»? Собственно, через несколько лет и узнаем.

Дальше до гостиницы добрался без приключений, хотя в вагоне метро одна притиснувшаяся ко мне девица, похоже, меня всё-таки «срисовала». К счастью, оказалась скромной, не стала приставать, лишь поедала взглядом, а когда я ей улыбнулся, её щёчки сразу же покрылись румянцем.