Второй шанс 5

– Знакомлюсь со сценой, мне здесь сегодня выступать.

– Варченко, если не ошибаюсь? Товарищ Варченко, пройдите в свою гримуборную и не покидайте её до особого распоряжения.

– Хорошо, – спокойно соглашаюсь я.

Когда я вернулся, Богатиков уже закончил с распевкой, а над его внешностью работала гримёрша.

– Юноша, никуда не уходите, вы следующий, – предупредила она.

– Да здесь я, здесь.

Весь грим что у Богатикова, что у меня свёлся к напудриванию лба, дабы не блестел в свете софитов, и щёк с носом. Гримёрша сказала, что времени у неё в обрез, нужно успеть обслужить всех мужчин. Так и сказала – обслужить.

– Хорошо хоть с женщинами другой гримёр работает, – вздохнула она, заканчивая меня пудрить. – С одной Зыкиной сколько мучений, вечно недовольна гримом. Ну так уже и не девочка, да и лицо простой русской бабы, куколку мы из неё при всём желании не сделаем, а грим должен выглядеть естественно… Ладно, побежала дальше.

До начала концерта час, всех артистов собирают в большом помещении, что-то типа зала заседаний. Ансамбль Моисеева представлял сам Игорь Александрович, «Песняры» в полном составе. Инструктаж проводит заместитель министра культуры, зовут Василий Фёдорович, а смахивает на прибалта. Худой, со впалыми щеками, зализанными назад редкими седыми волосёнками и взглядом змеи, он говорил тихо, но чётко, и почему-то ни у кого не возникало желания его перебить.

Впрочем, каких-то невероятных требований он нам не выдвигал. Всё сводилось к тому, что каждый должен строго придерживаться простых, но важных правил. Но всё равно так застращал, упоминая про присутствие в правительственной ложе новоиспечённого Генерального секретаря ЦК КПСС, что несчастные артисты бледнели, краснели и потели одновременно. Разве что в глазах Утёсова прятались смешинки. Человека, певшего для Сталина, испугать чем-либо трудно, пусть даже новый лидер страны и является выходцем из недр Комитета госбезопасности.

Наконец замминистра нас покинул, на прощание велев всем, кроме Моисеева, которому нужно было идти к своим орлам и орлицам, сидеть здесь и ждать, пока их поочерёдно вызовут на сцену.

– С какого это перепуга? – смело заявил Утёсов. – Для чего мне тогда выделили гримуборную?

– Леонид Осипович, это не моя прихоть, и извольте соблюдать общие для всех правила, вы ничем не лучше остальных.

– А я гримёрку не заперла? – раздался голос Зыкиной.

– Ничего у вас не украдут, в коридоре дежурит сотрудник правоохранительных органов, он бдит. Если кому-то понадобится выйти по нужде – вон та дверь, – кивнул в соответствующем направлении Василий Фёдорович.

Бдящего сотрудника органов, похожего на того в костюме, что встречал нас при входе в здание Дворца съездов, я сразу заприметил. Тот прохаживался в конце коридора, где находились двери, ведущие в гримуборные, и внимательно оглядывал каждого, двигавшегося в ту или иную сторону.

А у нас наступило тягостное ожидание начала выхода на сцену.

– Безобразие, – бормотала себе под нос Зыкина. – Почему я не могу ждать своего выхода в собственной гримёрке?!

– Никогда такого не было, – поддакнула Пьеха. – Хорошо хотя бы стульев на всех хватает, а то на каблуках долго не простоишь.

– Новая метла по-новому метёт, – смело заявил Евтушенко.

– Мало того, что бесплатно выступаем, ещё и согнали, как в какое-то гетто, – совсем уж осмелела Чепрага и тут же стушевалась под осуждающими взглядами собравшихся.

– Ладно, товарищи, прекращайте балаган, – охолонил всех по праву старшего Утёсов. – Надо так надо, в прежние времена и не в таких условиях выступали.

Народ проникся, сразу смолки разговоры. Магомаев попробовал было продолжить распевку, но на него зашикали со всех сторон. Настроение среди артистов царило угрюмое, и неожиданно я вспомнил анекдот о министре культуры. Почему бы не поднять боевой дух собравшихся?

– Внимание, анекдот! – громко произнёс я.

Все взгляды скрестились на мне, и на какой-то миг я подумалось, что уж лучше бы я помалкивал. Но раз уж назвался груздем…

– В общем, Демичев вызывает к себе министра культуры Туркмении. Приезжает тот, отчитался, а в конце беседы Пётр Нилович спрашивает: «Всё у вас хорошо, только объясните мне, почему у вас в республике в разговоре слова сдваивают? Ну, например, павлин-мавлин, шашлык-машлык…» Туркменский гость с хитрым прищуром улыбается: «Э-э, дорогой товарищ министр, дикий народ! Культур-мультур нет!»

Стены помещения задрожали от ржания теноров, баритонов, контральто и прочих меццо-сопрано. Даже Зыкина тряслась от хохота, аккуратно вытирая выступившие слёзы, чтобы не испортить яркий макияж. Вот уж не думал, что такой рядовой анекдот вызовет столь бурную реакцию. Не иначе всему виной нервное напряжение.

– Что здесь происходит?!

В дверном проёме застыла худая фигура Василия Фёдоровича, с грозным видом оглядывавшего словно по команде переставших смеяться артистов. Только Утёсов всё ещё тихо всхлипывал, махнув рукой.

– Что за смех, я спрашиваю?! Весело стало?

– Это я анекдот рассказал, хотел немного разрядить атмосферу.

– Варченко? Ну знаете… Боюсь, мы будем вынуждены сделать соответствующие выводы… Иосиф Давыдович, давайте за мной, сейчас будет выступать хор ансамбля Александрова со «Священной войной», следом вы.

Я так понял, что замминистра и будет выводить каждого чуть ли не за ручку, благо что отсюда до сцены рукой подать. И голос ведущих слышно, хоть и не настолько чётко, чтобы различить, что они говорят.

– Зачем признался? – попенял мне Богатиков. – Никто тебя не сдал бы, а всех всё равно не наказали бы. Да и за что? Может, мы через смех распеваемся, да, товарищи?

– Точно, – поддержал его Гуляев.

Кобзон вернулся минут пять спустя, к тому времени Василий Фёдорович успел «конфисковать» из наших рядов Утёсова. На Иосифа Давыдовича тут же накинулись с одним и тем же вопросом:

– Ну как там новый генеральный секретарь, видели его?

– Сидит рядом с Демичевым в правительственной ложе, – вытирая носовым платком потную шею, ответил тот. – Я почему-то опасался с ним встречаться взглядом, так, периферийным зрением косил.

И снова на лицах всех, даже маститых исполнителей, читалось волнение. Пошли перешёптывания. А ну вдруг не угодят новому лидеру партии своим выступлением? Скажет, мол, плохо спел, без огонька, и пиши пропало. Ни на какие правительственные концерты больше не пригласят, гастроли только по тайге, зубы на полку придётся класть.

Ещё, что ли, анекдот рассказать?

– Товарищи, все знают анекдот про прачечную и министерство культуры?

– Это где в Минкульте раздаётся звонок и на том конце провода спрашивают: «Алло, это прачечная?» – хмыкает Мартынов. – Я думаю, нет человека, который не слышал бы этот анекдот.

– Тогда в тему, слушайте… Итак, приемная министра культуры. Секретарша в слезах:

«Я сказала ему „нет“! Я просто сказала ему „нет“!» «Милочка, что с вами?» «Я ждала этого дня всю жизнь!.. И вдруг растерялась и сказала „нет“!» «Успокойтесь, расскажите все по порядку!» «Он позвонил и спросил: „Это прачечная?“».

И снова ржание, но на этот раз не такое громкое, как в первый раз. Всё-таки народ уже научен горьким опытом и заранее приготовился смеяться не во весь голос. Ну хоть немного расслабились.

А тем временем из комнаты ожидания выдёргивали одного артиста за другим. Выступали и возвращались назад – Василий Фёдорович строго-настрого предупредил, чтобы не разбегались, после концерта, возможно, подойдут пообщаться Демичев и сам Бобков. Не факт, но Демичев перед мероприятием намекал на вероятность такого хода. Вот и Ножкин с семиструнной гитарой наперевес отправился выступать. Правда, аккомпанирует перебором себе артист только в заходе, дальше вступает оркестр. За ним на сцену отправляется Ненашева, даже здесь слышно её контральто.

– Варченко, за мной!

Фух, ну, с Богом! Поджилки, честно говоря, трясутся, не без этого, главное, чтобы с голосом всё было в порядке.