Несознательный

— Вот еще незадача, — нахмурился Чекменев, изучая документ.

— Вообще-то это формальность, — объяснил ему заводской представитель, — но комендант иногда вредничает. Кстати, закончат стройку поздно, земля начнет уже промерзать, чтобы не мучиться с деревянным забором можно оставить проволоку до весны.

— Нет, — поморщился Илья Борисович, — тогда лучше вообще без забора, а то не училище, а какая-то зона получится.

— Товарищ майор, без забора нельзя, — возразил Шибалин, — курсанты как раз в таком возрасте, когда на приключения тянет. Начнут в самоволку почем зря бегать, да и для местных девиц территория открыта будет.

— А что, девиц здесь много?

— Девиц не скажу, — улыбнулся паренек, — а женского пола нестрогого поведения, хватает.

— Нестрогого поведения? Первый раз слышу такое определение.

Очередной раз Чекменев столкнулся со своим помощником на аэродроме, он рискнул подать заявку на полеты, чтобы поддерживать летную форму и снова хорошее отношение к нему заводчан сыграло свою роль.

— А ты чего здесь делаешь? — Удивился Илья Борисович, когда увидел своего знакомца рядом с УТ-1.

— Часы набираю, товарищ майор, — отозвался тот.

— И сколько налетал?

— На сегодняшний день девяносто два часа, обещали, если сотню наберу, разрешат облетывать заводскую продукцию, — похвастался Шибалин.

— Так ты выпускник летной школы? — Догадался Чекменев.

— Сбоку приклеился, начал еще в клубе летать, а потом клуб летной школой стал, у них первый выпуск будет только в сорок первом. А у меня еще и техникумовское образование, вот теперь и не знают, как со мной поступить.

— Восемнадцать есть?

— Зимой исполнилось.

— Тогда не вижу трудностей, — хмыкнул майор, — диплом у тебя есть, налета хватает, сдашь две выпускные дисциплины в училище по сентябрю и получишь лейтенанта. Дальше твою судьбу уже будет определять ВВС. Согласен?

— Заманчиво. — Задумался Шибалин и упрямо мотнул головой. — Но нет, в частях молодежи летать практически не разрешают, а для меня это главное. Я тогда лучше здесь, при заводе останусь, наберу летных часов побольше, может в заводские испытатели попаду.

Илья Борисович кивнул, что в частях молодежь мало летает, он знал, экономили моторесурсы двигателей, да и топливо тоже не спешили тратить, так что прав парень.

— Если хорошо летаешь, могу инструктором в училище записать, — предложил он, — тогда налетаешься до одури.

— А я бы согласился, — кивнул Шибалин.

— Что у тебя в задании?

— Вышка, сорок пять минут.

— Даже так? — Сильно удивился Чекменев. — Ну, тогда давай посмотрим, как у тебя высший пилотаж получается.

Взлетал майор вторым, но И-16 это не какой-то там УТ-1, мощность мотора в семь раз выше, поэтому он легко обогнал учебный самолетик и даже успел немного повертеться, прежде чем его сосед набрал нужную высоту. А потом УТ начал выполнять каскад: управляемая бочка; три четверти петли с полуоборотом на нисходящей; переворот на горке; мертвая петля; полупетля; виток штопора; восьмерка с полуоборотами на нисходящих; восходящая управляемая бочка; восьмерка с полубочкой; полубочка на восходящей вертикальной линии….

И это все на учебном самолете. Обалдеть.

После выполнения каскада УТ-1 снова полез вверх. Второй каскад был уже другим, в него было включено два непонятных элемента с попыткой кабрирования, но при такой мощности мотора сделать это было весьма сложно. На этом время Шибалина закончилось, и он спокойно начал снижение в сторону аэродрома.

Как только Чекменев выбрался из самолета к нему подскочил Шибалин:

— Товарищ майор, разрешите получить замечания.

— Какие к черту замечания, — чуть не подпрыгнул Илья Борисович, — ты там такое вытворял, у нас очень немногие это делать умеют, а уж одним каскадом…. Так что в сентябре, как только соберется преподавательский состав, ко мне, будем тебя экзаменовать и на инструктора по летной подготовке оформлять. Директор завода возражать не будет?

— Вообще-то будет, товарищ майор, но мы с ним уже обсудили этот вопрос, сильно держать не станет.

— Вот и замечательно.

Покидал аэродром Чекменев в хорошем настроении, во-первых: после полетов у него почти всегда хорошее настроение, а во-вторых: инструктора по летной подготовке он себе уже отыскал, и какого инструктора.

— Вот, все-таки получилось майора убедить, чтобы взял меня к себе инструктором, и значит, лейтенанта мне присвоят, — думал я, смотря как мой будущий командир, в веселом настроении покидал аэродром, — еще один шаг на пути к своей задумке.

Ну ладно, железяка за меня выкрутасы сделала, самому мне еще пахать да пахать, чтобы хотя бы немного приблизиться к такому результату, а посему вперед отрабатывать на тренажерах, гироскоп многоплоскостной и лопинг ждут меня каждый вечер. Но в целом результаты уже видно, кое-что из высшего пилотажа мне доступно, и это с девяносто двумя часами полета. Если и дальше такой прогресс пойдет, то к зиме буду самостоятельно каскады крутить, без моего любимого вычислителя.

Жалко заниматься долго на тренажерах семейная жизнь не позволяет, все-таки ей тоже требуется уделять много внимания.

В августе в поселок зачастили различные комиссии, понятно почему, все-таки завод дождался постановления наркомата о резком увеличении плана, по выпуску истребителей, как мы и предполагали. Так же на нужды поселка вынужден был обратить внимание и обком, если раньше мы существовали в параллельных вселенных, то теперь партийные руководители пытались проявить активность. Все-таки особого доверия директорам предприятий Москва не испытывала, нужен был дополнительный контроль за заводами на местах, а кто этот контроль может осуществлять? Да, именно партийные кадры, теперь вольнице директоров наступил конец, хотя они и раньше не могли похвастать свободой действий.

Наш комсомольско-молодежный КБ тоже удостоился пристального внимания, как же, спроектировали свой истребитель, который прошел госприемку и пошел в серию, есть повод для гордости. Повод есть, но не для нас, сильно уж мешали работе эти делегации, но никуда не денешься, всех этих смотрящих приходилось ублажать, а иначе серьезные проблемы будут обеспечены. Однако, не обошлось без казуса, в один прекрасный день, Левин заявился к нам в компании генерал-лейтенанта авиации. Небольшой рост генерала, кудрявые волосы и палочка, на которую он опирался, сразу заставили меня схватиться за голову, это был Смушкевич Яков Владимирович, дважды герой Советского Союза. Восьмого июня сорок первого года он будет арестован и обвинен в военном заговоре. Так же мне было известно, что начиная с апреля сорокового года, за Смушкевичем велось усиленное наблюдение, НКВД было дано указание собирать по нему все материалы, которые потом будут использованы для обвинения. Это означало лишь одно, встреча Левина с ним тоже не останется без внимания, а там уж как кривая ляжет.

Но все оказалось гораздо хуже. Левин тихонько сообщил мне, что нужно поговорить с Яковом Владимировичем без свидетелей, мол, от него многое зависит в будущих раскладах, и тут я понял, что если это сделать, то я пропаду. После ареста Смушкевича избивали, и он сломался, признал все, что от него требовали следователи, стоит ли мне открывать ему будущее. Однозначно нет. Во-первых: он не поверит моим предсказаниям, до тех пор, пока не станет поздно, ибо считает, что сам является хозяином своей судьбы; во-вторых: вопрос о его будущем аресте уже можно считать решенным, слишком много самоуверенности демонстрируют те, кто прошел Испанию, а Сталину это очень не нравится. Так что любые, действия генерала не исправят ситуации, возможно будущее не будет таким мрачным, ведь расстреляли его в октябре, когда враг подошел близко к Москве, но вряд ли освободят. Все дело в том, что кто-то должен был ответить за неудачные действия авиации в сорок первом, и в этом качестве Смушкевич и его друзья оказались очень востребованы.