Я твое ненастье

– Голубушка моя, ну как ты сегодня? – спросила Лиза, и я улыбнулась, радуясь от того, что слышу ее голос. После разговора с Егором мне явно требовалась небольшая поддержка.

– Нормально, с понедельника опять буду ездить в школу.

– Это хорошо. Горе приходит ко всем, так уж устроено на этом свете… К кому-то раньше, а к кому-то позже. Тебе, конечно, оно досталось совсем уж в юном возрасте, но ничего не поделаешь, надо жить дальше. – Я представила, как Лиза хмурится, и на ее круглом лице появляется печаль, щедро добавляющая морщин. Наверное, седые волосы няни привычно и аккуратно собраны в низкий пучок и заколоты черными шпильками. – Как бы я хотела увидеть тебя, Дженни. Уверена, ты там исхудала, кожа да кости остались… Уж я бы тебя откормила!

– Нет, я почти не похудела, – бессовестно соврала я, не желая расстраивать Лизу. – А как ты себя чувствуешь?

– Как обычно, ничего нового у меня не происходит. Вчера вот с Викой поругалась. Репетитор по русскому языку пришел, а твоя двоюродная сестра за полтора часа до этого собралась и уехала куда-то. Обещала вернуться, но не явилась. Как же я устала с ней воевать. А я чего звоню-то… – спохватилась Лиза и продолжила тише: – Марина Аркадьевна завтра собирается к вам в гости, побеседовать с тобой хочет.

– Завтра? – эхом уточнила я.

– Да. Я слышала, как она разговаривала с твоим сводным братом. Резко разговаривала, на повышенных тонах. Думаю, он против того, чтобы Марина Аркадьевна приезжала к тебе. Она несколько раз повторила: «Дженни – моя племянница, и я имею право с ней встретиться. Кто еще утешит бедную девочку в трудную минуту? Вы мне отказываете уже две недели».

Беседовать с тетей не было никакого желания, я старательно избегала общения. Она звонила несколько раз, но я или не брала трубку, или отвечала односложно, стараясь быстрее попрощаться. После пары дежурных и наигранно ласковых фраз Марина Аркадьевна обычно стремительно переходила к делу. В такие моменты я начинала чувствовать настойчивую тошноту. «Дженни, Егор тебе совершенно чужой человек. Ты не можешь доверить ему свое будущее. И деньги! Как он поступит с ними? Учтет ли он твои интересы? Сомневаюсь. Ты должна вернуться в семью. В нашу семью. Мы поможем тебе распорядиться финансами правильно. Максимально правильно! Например, мы бы вложили часть денег в бизнес Юрия Викторовича. Твой дядя каждый день спрашивает, когда ты приедешь к нам в гости. Дженни, только близкие родственники позаботятся о тебе должным образом. Прошу, не соглашайся на опекунство Егора! Не будь столь наивной!»

Да, Егор действительно совершенно чужой мне человек, и не слишком хороший к тому же, но я знаю точно: он не пустит по ветру состояние семьи Уваровых. Отец для него значил слишком много. И сейчас значит. Именно поэтому я согласилась на опекунство Егора, нельзя позволить дяде и тете разрушить то, что было так важно для папы.

– Если честно, то я не хотела бы пока встречаться с тетей. Лучше позже, когда будут оформлены документы… – Взяв с полки шкафа джинсы и черную футболку, я подошла к креслу. Но взгляд автоматически остановился на двери. Теперь не получится переодеваться, не повернув предварительно замок на два оборота.

– Я почти ничего не знаю о Егоре, ты мало про него рассказывала, но вряд ли тебе стоит возвращаться к нам… А Марина Аркадьевна и Юрий Викторович явно желают твоего возвращения. – Лиза шумно вздохнула и наверняка покачала головой. – Дженни, не торопись принимать решение. После того как твой дядя уволился и открыл собственное дело, в доме очень нервозная обстановка. То ли денег ему не хватает, то ли еще что… Не разбираюсь я в этом. Подожди… Кажется, Марина Аркадьевна зовет меня… Я позвоню завтра. Очень прошу, не забывай хорошо питаться!

– Обещаю, – ответила я, надеясь каким-то невероятным образом поправиться на необходимые семь килограммов.

Пятнадцать минут прошли. Однако, спустившись на первый этаж, я все же не удержалась и подошла к комнате Павла. Оставалась призрачная надежда на то, что Егор просто напугал меня, и стоит лишь нажать на ручку – и дверь откроется.

Но… дверь оказалась закрытой, и она безжалостно отделяла меня от счастливого прошлого, от тех вещей, к которым когда-то прикасался Павел. Сжав губы, чтобы не разрыдаться, я направилась в столовую.

Егор уже доедал яичницу, а напротив него, на моем обычном месте, стояла тарелка с овсяной кашей.

– Приятного аппетита, – дежурно произнесла я, стараясь не показывать отвращение. И к нему, и к каше.

– Приятного, – ответил Егор и сделал глоток воды. Его внимание было приковано к страницам журнала, но я кожей чувствовала, что каждое мое движение не остается незамеченным.

– Пожалуйста, открой комнату Павла, я буду есть, – сделала я еще одну попытку.

– Нет.

Белый хлеб, светло серая керамическая масленка, тонкая нарезка колбасы и сыра, вафельные трубочки с вареной сгущенкой…

Задержав дыхание, отрицая запахи еды, я отправила в рот немного остывшей каши и сразу ее проглотила. Желудок отозвался повторяющимися спазмами.

Сколько ложек в меня влезет? Две или три, не больше. Но с таким количеством калорий я никогда не поправлюсь.

– Ты сегодня поедешь в университет? – осторожно спросила я.

– Поеду, так что можешь расслабиться. Терпеть меня за обедом тебе не придется. – Егор усмехнулся и перевернул страницу. – Завтра в два часа нас навестит твоя несравненная тетя. Ничего не планируй на это время, будь дома. – Он поднял голову и испытующе посмотрел на меня, будто хотел найти ответ на главный вопрос: не передумаю ли я, не выберу ли другого попечителя?

К моим дяде и тете Егор относился, мягко говоря, плохо. Весной Марина Аркадьевна и Юрий Викторович потребовали приличную сумму денег в обмен на мою свободу. Если бы папа не согласился заплатить, то, наверное, я переехала бы к нему лишь через год или через два. Подобные разбирательства обычно тянутся долго.

Я нарочно ничего не ответила и лишь медленно отправила в рот следующую ложку каши. Гадкая тошнота сделала овсянку соленой, и я замерла, умоляя организм хоть как-то справиться с этой проблемой.

Вот почему Егор изменился. Завтра приезжает Марина Аркадьевна, и если она увидит меня в таком плачевном состоянии, то…

Да, я щепка, которая не догорела.

Даст ли это тете шанс не допустить опекунства Егора? Моего сводного брата вполне можно обвинить в том, что он плохо обо мне заботится.

Каша устремилась к желудку, но больше я съесть не могла. Меня бы вывернуло наизнанку, и организм потерял бы даже эти драгоценные калории.

– Спасибо, я позавтракала, – произнесла я и встретила недовольный, тяжелый взгляд серо-голубых глаз.

«Не смотри на меня, не смотри…» – мысленно протараторила я и отвернулась.

Многозначительно промолчав в ответ, Егор неторопливо поднялся и вышел из столовой. А я закрыла лицо руками и задрожала, отчаянно ненавидя каждый его шаг.

Павел полетел с папой, потому что все узнали о наших отношениях, и поэтому Егор считает именно меня виновной в гибели брата. Я вспоминаю его слова несколько раз в день, они вспыхивают и начинают стучать в висках: «Павел отправился с отцом только из-за тебя, Дженни. Надеюсь, ты навсегда запомнишь, кто виноват в его смерти. Я не забуду точно». И самым страшным является то, что я уже и сама начинаю так думать…

Глава 2

Когда я всем нужна…

Длинная темно-серая юбка и черный джемпер подчеркивали худобу. Я тонула в одежде и выглядела полупрозрачной стрекозой, потерявшей крылья. Наверное, они оторвались при сильном порыве ветра или попросту засохли и осыпались на пол…

«Это надо исправить хоть как-нибудь».

Я бы ни за что не прихорашивалась к приходу тети, но страх оказаться под ее попечительством остановил взгляд на косметике. У Марины Аркадьевны не должно быть поводов забрать меня из этого дома, а значит, придется помогать Егору… Тетя вполне может обратиться в органы опеки или в суд с требованием о помощи: «Несчастная сирота страдает в чужом доме. Необходимо немедленно вернуть ее мне!» Я почти услышала крикливый голос Марины Аркадьевны.