Мажор Vs Провинциалка

— Понятно.

— Ну так что? Споешь?

— У тебя караоке есть?

— Есть. Но я хочу не так. Хочу, чтобы на сцене.

— Как на видео?

— Да, как на видео. Но, чтобы пела для меня, и только для меня.

— Я и тогда пела для тебя, — тихо говорит.

— Я знаю. Теперь знаю, — прикасается к ее губам. — Ну так что?

Женя нервничала, отговаривала Богдана, придумывала тысячу отмазок. А пару дней назад его терпение лопнуло. Он встретил ее с работы, просто усадил в машину, заблокировал двери и утащил в караоке-клуб.

Эта песня в ее исполнении привнесла неоднозначные ощущения. Ему понравилось, очень понравилось, но вот внутри… внутри все переворачивалось, ломалось до хруста, до какой-то щемящей боли. Будто наяву ощутил тоску от потери Женьки, от расставания с ней. Захотелось, как можно скорее забрать ее отсюда. Захотелось оказаться вдвоем, чтобы никто не смог влезть, не смог разрушить. И да, он уже пожалел о том, что они приехали в этот клуб. Как только девушка сошла со сцены, Богдан прижал ее к себе, поцеловал, а после взял за руку и потащил прочь.

Эта ночь, их ночь — она была другая, она была не похожа на предыдущие. Звенящая атмосфера, прозрачная нежность, едва ощутимые вздохи, легкие прикосновения, мягкость во всем — это сводило его с ума, а фоном в ушах звучала та самая песня, исполненная Женей.

Сегодня после пар, когда он вышел из универа, тут же поблагодарил всевышнего, что есть тачка под попой. Погодка «шептала»: ливень в купе с ледяным ветром заставили его перейти на бег. Добежал до машины, знатно промок. Но как только завел двигатель, увидел Женю, которая вышла из дверей альма-матер, и теперь топталась на пороге, прикидывая каким способом ей добежать до места назначения и остаться, желательно, хотя бы полусухой. Но в отсутствии зонта это сделать было нереально. Потянулся за телефоном. Хотел ее набрать и предложить подобрать. Но в этот момент вышел Федоров. Рыцарь, мать его. Открыл зонт и они с Женькой вдвоем двинулись в сторону общежития.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Богдан наблюдал, как девушка берет под руку Петрушу, как они, чуть ли не прижавшись друг к другу, проходят мимо его машины. А она даже не повернулась, даже не посмотрела на него. Сжав зубы так, что бедная зубная эмаль готова была украсить коврик под ногами, он плюнул на все и набрал девушку. Женя остановилась, вытащила телефон из кармана, но так и не ответила, а просто слила звонок и запихнула трубку обратно. Класс!

Стоп, стоп, стоп! Что мы сейчас имеем? Ах да, Макаров, тебя только что слили ради другого парня, и, что самое волшебное, прямо на твоих глазах! — продолжал он себя накручивать.

А еще спустя несколько часов Богдан ехал по маршруту, который он выучил, как азбуку за время проведенное с его девушкой. «Его девушкой», — повторил про себя. Ему нравилось.

Через час у Женьки заканчивается смена. Сегодняшняя сцена с Федоровым подкинула дровишек и так в не самое благодушное настроение парня. И этот момент Богдан не собирается Швед спускать с рук. Он намерен ей объяснить, какое расстояние она должна держать с Петрушей. Объяснить, а потом наказать. Мысли о различных вариантах «экзекуций» для виновной затянули, и он чуть не вылетел на красный, но в последний момент успел затормозить.

И так всегда. С ней всегда так, — выдохнул и снял руки с руля. Этот коктейль страсти, нежности, волнения и ревности сводил с ума. Он знал, что Женя вместе с ним плавится в этом безумном огне. Читал, видел во всем: в ее взглядах, движениях, стонах. Но им не хватало последнего штриха. Женька отказывалась это признавать. Макаров хотел открыто предъявлять на нее права. Он хотел, чтобы все вокруг знали, что Швед принадлежит ему. И тогда все эти взгляды в ее сторону, которые он то и дело ловил, прекратятся. Тогда и Федоров наконец-то отвалит. Тогда Богдан сможет ее целовать и прижимать к себе, где угодно и когда угодно.

48

Ровно в десять дверь кафе открылась и появилась Женя, огляделась по сторонам и увидела его автомобиль. Богдан тут же вышел из машины.

— Привет, трудяжка, — улыбнулся и развел руки, приглашая ее в объятия.

Женька подошла, тут же нырнула к нему, обняла за талию и потянулась за поцелуем.

— Я соскучилась, — прошептала в губы.

— Да-да, видел я сегодня как ты с Федоровым под зонтом скучала, — недовольно пробурчал он.

— Дан, я думала, мы закрыли этот вопрос, — отстраняясь, хмуро произнесла девушка.

— Закрыли. Но Жень, это все ненормально. Ты это понимаешь? Он ведет тебя в общагу, прижимается к тебе. А я, что должен делать? Забить болт?

— Никто ни к кому не прижимался. Богдан, прекрати.

Налетел пронизывающий ветер, и вновь с неба упали первые капли ледяного дождя.

— Ладно. Поехали, — он открыл дверь, приглашая ее внутрь.

Женя подошла, но тут же повернулась.

— Макаров, живо целуй меня, а то позвоню Федорову и он прискачет с зонтом, — хитро улыбнулась.

— Я тебе позвоню, — зарычал Богдан, обхватил ее за талию, прижал к себе и накрыл ее рот своим.

Домой домчались на ракетной скорости. Но это никого из них уже давно не удивляло. Химия, растудыть ее тудыть.

— Жень, — позвал он девушку, целуя в голое плечико.

— Мммм? — промычала, приоткрыв один глаз. Тело немного ныло после горячего марафона, что устроил ей Богдан. Ну или она ему — это как посмотреть.

— У тебя загранпаспорт есть?

— Зачем? — повернулась и с любопытством взглянула на него.

— После сессии полетели на море. А?

— У меня нет паспорта, — помотала головой.

— Есть время. Успеешь сделать. Ну что? Полетим? Как тебе идея?

— Не знаю, — пожала плечами и вновь закрыла глаза.

— Швед, — тут же навис над ней, заставляя посмотреть на него. — Что значит «не знаю»?

— А то и значит, Богдан. То и значит. Я к родителям поеду. Да и к тому же море — это, наверное, недешево. А спустить все заработанные деньги на отдых я не могу.

— На счет денег не переживай, — отмахнулся он. — А к родителям, обязательно после сессии ехать?

— Богдан, я их давно не видела. Как думаешь? Да и к тому же, что значит "на счет денег не переживай"?

— Я оплачу.

— Ты или твой папа? — ехидно уточнила.

— Это так важно? — вперил напряженный взгляд.

— Да, Дан, важно. Я понимаю, что ты привык тратить деньги и ни в чем себе не отказывать. Но одно дело тратить свои, а другое — папочкины деньги.

— То есть ты думаешь, что все обо мне знаешь? — откатился он и встал с кровати. — Поставила клише и довольна?

— Я не права?

— Знаешь, Швед, ты бы поинтересовалась хоть раз, чем я живу и как. Ты думаешь, что жизнь у меня малина? Ты реально считаешь, что я сижу на розовых ванильных подушках, а голые нимфы каждый день кормят меня черной икрой? Ты реально так считаешь?! Да что ты знаешь?! Ты ни хрена не знаешь о моей жизни!

Схватил шорты и покинул спальню.

Я правда ничего о нем толком не знаю. Мы уже встречаемся больше месяца, а я так ничего о нем и не выяснила, кроме общеизвестных фактов. И не стремлюсь. А зачем? Если все это недолговечно? Я и так позволила себе впустить его в душу, в свое сердце. Мне и так будет больно, когда все закончится. Так зачем мне узнавать его лучше? Зачем мне узнавать его ближе?

Бесспорно каждый день с ним дарил мне ощущение счастья. Эфимерного, нереального счастья. Я ценила каждый момент проведенный вместе. Богдан оказался не таким поверхностным, как мне казалось вначале. Он смешной, он внимательный, он эрудированный, он нежный, он теплый. Я люблю в нем все-все. Я огорчаюсь, если он чем-то расстроен, я радуюсь, если он счастлив.

Безусловно, он не превратился в няшного домашнего щеночка. Наверное, если бы такое произошло, Макаров бы перестал быть Макаровым. Он оставался все таким же непримиримым, таким же в чем-то жестким и требовательным. Человеком, у которого сильно развито чувство собственного достоинства. И это абсолютно точно неплохо.