Ты умрешь следующей

— Сколько же всего ты знаешь, Аманда! Я действительно восхищаюсь тобой.

— А сколько всего ты не знаешь и даже не подозреваешь об этом.

Лучше так. Они могли бы впутать сюда ее происхождение, далеко не знатное. Отец Марии-Луизы был деканом одного факультета, но дед занимался коммерцией, у него был кожевенный бизнес. Один из ее братьев так и не получил высшего образования. Жили они в промышленной зоне. Кровь неотесанных мужланов текла в жилах ее детей, все коренастые и темноволосые, совсем не то что близнецы Дэды, блондинчики и без пушка на теле, или та единственная избалованная соплячка Аманды. Да и у нее самой, Марии-Луизы, бедра племенной коровы, пять беременностей она вынесла очень легко, без каких-либо проблем. Настоящие дамы рожали с помощью кесарева сечения, поскольку бедра у них узкие, как у породистых молодых кобыл.

— Ты покраснела, Мария-Луиза. С тобой все в порядке? Ты не заболела ли, часом?

Мария-Луиза чувствовала, что повысилось давление, то же самое она испытала, когда обнаружила, что Дэда бросила ее. Хотя странно, ей так понравилась идея провести уикэнд всем вместе.

— Нет, все нормально. Я просто немного возбуждена. Это давление, у меня на самом деле повышенное давление, в общем, ничего страшного.

Не хватало еще, чтобы Аманда начала сплетничать, что у нее проблемы со здоровьем.

Подруга понимающе посмотрела на нее:

— А почему бы тебе не принять таблетку? Да, кстати, ты когда-нибудь слышала об эффекте влияния музыки Моцарта?

О нет, выслушивать лекцию по истории музыки от Аманды, которая явно прослушала несколько лекций в консерватории, это было бы слишком.

— Аманда, у меня всего лишь небольшие перепады давления, лекарства мне не нужны, спасибо.

— У меня тоже бывают перепады, мне прописали лекарства, но я собрала информацию по эффекту влияния Моцарта. Ты слышала об этом? То, что дети, находясь в утробе матери, если слышат музыку Моцарта, успокаиваются и все такое. Музыка Моцарта приводит в равновесие биоритмы, в то же время это восстанавливает давление. И к тому же мы уже приближаемся к периоду, когда начинается менопауза, и к ней нужно готовиться заранее.

Ну вот. Менопауза. Как это замечательно, когда слышишь «приятное» слово в самый что ни на есть подходящий момент. Не хватало только думать сейчас о неизбежно приближающейся менопаузе.

— Не волнуйся, я действительно чувствую себя лучше, — сладко продребезжала Мария-Луиза. — Как тебе идея оказаться здесь всем вместе? Я считаю, что это великолепно, поистине изумительно.

— М-м-м-м, может, я не в таком восторге, но, конечно же, мне тоже приятно. Кстати, прости меня за все. Я не думала, что та история на тебя так подействует. Ты уверена, что у тебя нет температуры? Сейчас прохладно, а ты такая горячая, дорогая.

Аманда взяла ее под руку. И Мария-Луиза послушно позволила увести себя. «Она бы постаралась не прикасаться к моему плебейскому телу, если бы представила себе, что я одна из тех, кто трахается с мужем своей подруги. С мужем самой лучшей подруги.

Дэда, почему ты уехала? Почему ты оставила меня одну? Что я тебе сделала?»

«Дорогая, дорогая-предорогая моя, не могу выразить, как меня обрадовала твоя замечательная новость. Ты молодец, ты просто молодчина, и это меня не удивляет, поскольку таковой ты была еще в школе. И ты такая, такая умная! К тому же у тебя есть характер. Ты занимаешься теми вещами, которые считаешь важными. Поэтому заслуживаешь еще большего уважения. Я всегда буду рядом с тобой, в любой момент.

Я будто бы живу твоей жизнью, твои победы становятся моими, твои радости — моими радостями.

И когда ты страдаешь, когда тебя лишают внимания или уважения, которые ты заслуживаешь, твои неприятности становятся моими.

Помни, что я всегда с тобой, за твоей спиной, чтобы поддержать тебя, любить, подбодрить.

Не думай о зависти или коварстве тех многих людей, которые тебя окружают.

К счастью, ты не такая, как они.

Ни одна из них не достойна целовать твои ноги, я, к сожалению, это слишком хорошо знаю.

Бесполезно вспоминать о прошлом.

Я живу тобой, дышу тобой.

Оставь мне мечты, продолжай в том же духе».

Это только одно из посланий Риты, что ты хранишь. Его, возможно, ты нашла в фикусе, который стоит у тебя на кухне, или в той вазе фирмы Sheffield, что тебе очень нравилась.

За эти годы она писала тебе сотни раз, чтобы подбодрить тебя, польстить тебе, обласкать или просто напомнить о своем существовании. Рита не любила телефонные разговоры.

Ты чувствуешь, как тебе не хватает ее писем.

Она пользовалась странными фиолетовыми чернилами. Теперь она не может больше писать тебе, но ты хранишь все, что она написала, даже самые маленькие и ничего не значащие записки на клочках бумаги.

Ты часто их перечитываешь, ты и сейчас привезла их с собой на виллу Камерелле. У тебя даже есть специальный чемоданчик для писем Риты.

Естественно, он закрыт на ключ.

Суббота, 19.00. Джованна

Первое, что она чувствует — это запах.

Мужчины сразу поняли, что это такое. Они столько раз были на охоте, стольким оленям вспарывали животы, когда у них еще подрагивали ноздри, а глаза застилала боль. Это металлический и вязкий запах, который перехватывает горло, едва люди переступают порог и входят в темные помещения дома, где невеста и служанки дожидались своей судьбы.

Запах запекшейся крови повсюду, вонь от выделений и еще чего-то, вещи, о которых человеческое существо знает, но надеется, что ему никогда не доведется этого увидеть.

И все же они это видят: клочья растерзанных тел, разбросанные повсюду, все в крови. Мужчины бегают по дому в поисках дочерей, а в это время с улицы слышны разрывающие душу вопли их жен, матерей, которые уже поняли, что произошла кошмарная трагедия этого проклятого дома, который однажды станет виллой Камерелле. Мужчины силой удерживают женщин и не позволяют им входить, потому что они не должны этого видеть, они не смогут смотреть на это.

И мужчины спускаются вниз по узким лестницам, идут на все усиливающийся запах, пока…

— Джованна! А, ты здесь. Ты придешь помочь мне на кухне? Нужно только вытереть сковородки, пока я мою плиту. Я бы даже просить тебя не стала, но мне хотелось бы привести все в порядок до ужина, а одной мне так скоро не справиться.

Вздор! Тутти — такая благонамеренная, правильная, одна из тех, которые говорят: «Я сама все сделаю, но ты должна это видеть».

Джованна не забыла, сколь нудной была Тутти в юности. Она могла одолжить тебе словарь, ручку, шарф или завтрак, а потом ты обнаруживала, что она сама осталась ни с чем, сделала неточный перевод, не доделала домашнее задание, подхватила простуду или еще что-нибудь.

Какой вздор!

И все же она была ей благодарна и теперь шла вместе с ней на кухню.

Все здесь теперь было чисто, пахло мылом и вкусной едой, никакого намека на запах крови или смерти, никаких видений перед глазами.

Да что это с ней происходит?

— Почему ты так испытующе смотришь на меня? Что случилось? О чем ты думаешь? Ты неважно себя чувствуешь?

Джованна не отдавала себе отчета в том, что смотрела на Тутти отсутствующим неподвижным взглядом.

«Я должна успокоиться, иначе все начнут думать, что я что-то приняла, а это плохо. Даже если я что-то и сделала, лучше принять что-нибудь, мне это поможет поддержать себя».

— Да я вовсе и не о тебе сейчас думала. Я пыталась понять, что это за штука?

— Это формочка, чтобы приготовить масло, видишь резцы? Моя бабушка такими пользовалась. — И Тутти начала со знанием дела объяснять, как пользоваться этой штукой.

Джованна принялась протирать сковородки, но продолжала чувствовать на себе любопытный и подозрительный взгляд Тутти, будто бы та вонзала ей острый нож между лопатками.