Демон против правил

Возбуждение он тоже отпустил и даже удивился тому, как заныл член, уже давно не знавший удовольствий. Ощущение оказалось почти новым, словно забытым. Госпожа гладила его живот, едва ощутимо царапала кожу, а он напрягал мышцы под ее пальцами, даже не догадываясь, как ей нравилось это ощущать.

Его дыхание стало сначала ровным, затем глубоким, даже шумным. Тогда Витория все же решилась и спустилась рукой ниже и даже обрадовалась, прикоснувшись по форме к нормальному члену, а то у этих демонов в штанах чего только не найдешь, погладила пальцами головку, сжала ствол и с удовольствием оценила его размер – нормальный человеческий, может быть, только чуть шире у основания. После этого она даже решилась на него взглянуть. Он оказался светлее его серой кожи, головка и вовсе была почти белая, похожая на трехгранную пирамиду, осторожно закругленную умелым мастером. Вздутых сосудов на ровном стволе не было, зато он весь сам едва ощутимо пульсировал под пальцами. Проводя по нему рукой, Витория улавливала, как меняется дыхание, и не могла удержаться от вопроса:

– А это у тебя впервые?

Она просто хотела подразниться, может позадавать ему смущающие вопросы, но ответ смутил ее саму.

– Впервые, госпожа, – очень тихо почти простонал раб, не открывая глаз.

В его честности Витория даже не сомневалась, но поверить в это могла с трудом.

– А куклы питомника? – спросила она, продолжая гладить светлеющий под ее пальцами член.

– Они делают это не так, – со вздохом ответил Экатор и шумно выдохнул.

– И как они это делают? – спрашивала эта странная госпожа, явно интересуясь не его прошлым, а его ответами, словно проверяла его, забыв сказать на что.

– Грубо, резко, иногда даже больно, – искренне ответил Экатор очень тихим хриплым голосом. – Только я уже плохо помню. Это было давно.

Витория задумчиво поцеловала его в плечо у самой кровавой корки, уже окончательно решив, что время от времени будет затягивать такого отзывчивого на ласку раба в свою постель по мере собственных потребностей, а сама гладила его грудь одной рукой, другой ласкала член, неспешно и нежно, продолжая все же спрашивать.

– Ты с магессой тоже раньше не был?

– Не был, только куклы, – выдохнул раб с таким наслаждением, что Виторию проняло возбуждением, будто оно распространялось по воздуху, а ее воображение услужливо попыталось представить, на что способен этот парень языком.

– Давно? – спросила она, поняв, что даже ее дыхание изменилось.

– Очень, – тихо отозвался раб и, закусив губы, все же дернул бедрами навстречу ее руке и даже сам испугался собственной наглости, но Виторию это движение только раззадорило. Она сжала пальцы плотным кольцом, резко проводила им по члену вниз и вверх, гладила головку, накрывая ее ладошкой, и снова сжимала кольцом, оставляя легкие поцелуи на его плече.

Она была уверена, что не делает ничего уникального, особенно если учесть, что перед ней ее собственность, что за этот день перед ней чаще была раздета догола, но то, как он отзывался, как позволил себе неуверенный стон и запрокинул голову назад, ее возбуждало по-настоящему.

У Экатора даже голова кружилась, а поцелуи жгли разум самим своим существованием. Теперь ему уже не казалось хорошей идеей полностью поддаться ощущениям. Они захлестывали его до такой степени, что он совсем потерял контроль, осторожно двигая бедрами и поражаясь при этом, что на него за это не злятся. Впрочем, где-то там глубоко в сознании он помнил, что потом и не за такое могут наказать, но это будет после, а теперь он еще не знает, что чего-то нельзя, а значит это можно, движение ведь не резкое, почти неощутимое.

Только руки он сжимал в кулаки, чтобы не развернуться и не потянуться к ней. Это ему точно не простят, а поцелуи и ее тело, то, как она дурманит, находясь так близко, но не прижимаясь к его спине, будоражило сознание. Странная хозяйка так и дразнилась, целовала его шею, проводила другой рукой по распахнутым губам, загадочно посмеивалась в ухо и продолжала сжимать пульсирующий член.

Самым страшным было то, что она совершенно не собиралась говорить, должен ли он сдерживаться, а опыт напоминал, что кончить без разрешения может быть смертельно опасно, а если подумать, что ее рука все время там, то и вовсе страшно. Она еще и царапаться начала, от этого все аж сжалось внутри, готовое взорваться, при этом хотелось растянуть этот миг, ощутить ее нежные пальцы, ладошку на головке члена и это дыхание у самого уха.

– Ты хоть сам себе иногда даришь разрядку? – внезапно спросила странная госпожа, и весь контроль пошел прахом.

Он испугался, растерялся и тут же кончил белой густой жижей прямо в ее ладонь, отчаянно посмотрел на ее пальцы, замершие на члене, и ошарашенно ответил:

– Мне таких приказов не давали.

Ему хотелось знать, сколько за весь этот день ему насчитал бы счетчик, но разум совсем сбился, а еще окончательно запутался в том, что можно, а что нельзя. Да и хотелось понять, как это – дать себе самому разрядку?

Витория рассмеялась, отпустив его. Это существо, кем бы оно там ни являлось, было очень милым. Она не могла это не признать, потому быстро активировала водную руну, очистив и свои пальцы, и еще горячий член, который держала, и только потом отступила к кровати, на ходу разуваясь и снимая с себя кружевные трусики, села на кровать.

– Можешь отпустить стенку и подойти ко мне, – скорее попросила она, чем приказала.

Говорить с Экатором как с рабом у нее совершенно не получалось, просто потому что она не могла воспринимать его, как раба. Как слугу, как подчиненного, как чудака – да, но не раба.

Экатор это смутно ощущал и это его пугало, потому даже украдкой смотреть на госпожу было страшно, но он действительно отпустил стену, хотя голова кружилась и делать этого совсем не хотелось, подошел к кровати и опустился на колени у ее ног. Если утром на них просто хотелось подольше посмотреть, то сейчас к ним хотелось прикоснуться губами, так чтобы это было похоже на ее едва уловимые, нежные и будоражащие сознание поцелуи.

– Тебе было хорошо? – спросила Витория, потрепав черные волосы демона.

Мысленно она уже думала, как бы сделать из него домоправителя и любовника в одном лице, чтобы не тратиться в столице на слуг и не беспокоиться о личной жизни, особенно потом, когда она поступит на службу.

– Да, госпожа, – ответил Экатор, чувствуя, как кровь ударила ему в лицо, а внизу запульсировал тонкий почти незаметный шрам, оставшийся на память от хвоста.

– Это хорошо, а теперь…

Экатор закрыл глаза. Почему-то ему казалось, что вот теперь точно все станет плохо, окажется, что все не так и все не правильно, и лучше бы господин Бочоро его забрал, а ведь может быть и правда лучше. Ему он был хотя бы нужен, а тут даже не понятно, что происходит.

Только Витория осторожно развела собственные ноги.

– У меня из-за твоих стонов все внутри горит, – призналась она, откидываясь на кровать. – Покажи, на что там способен твой язык.

Она все же приподнялась на локтях, чтобы посмотреть на реакцию демона, а потом опомнилась и уточнила:

– Только без фанатизма, учитывая его размеры, не…

Она умолкла на полуслове, когда на нее посмотрели строгие красные глаза, просто орущие: «страшная женщина, не неси этот бред, потому что иначе я пойду биться головой об стену», ну или Витории это все только показалось.

– Я знаю, что делать, госпожа, – строго и уверенно ответил Экатор и нырнул под ее юбку, чтобы коснуться невероятно горячими губами кожи на внутренней поверхности ее бедра.

Выдохнув, Витория рухнула на кровать, расслабилась и решила довериться. Она устала и хоть не планировала таких развлечений, но считала неплохим способом расслабиться под подобное занятие. Сказала, что планировала поиграть с ним, вот и поиграла, а почему нет?

Раб, кажется, решил ей отомстить, гладил ее бедра, выписывал дорожки из поцелуев, усиливая возбуждение, а потом осторожно вылизывал, усиливая жар. Кончиком языка, словно плотным жалом, он упирался в клитор и покачивал его из стороны в сторону так, что Виторию мгновенно выгнуло со сладостным стоном, а он подвел руки под ее ягодицы и дернул ее на себя, забрасывая ее ноги на собственные плечи.