Страница 46 из 51
Вообще, традиции вроде бы предсказывали нам передать невесту людям жениха где-то на границе, но наша миссия преследовала не только цель сплавить мою драгоценную тетушку французам и тем самым облегчить бремя казны на ее содержание, а меня от головной боли, потому что я устал уже гадать, что могло произойти первым: она устроила бы все-таки переворот или я уступил в конце концов нашему взаимному и совершенно ненормальному желанию и переспал бы с ней. А если бы переспал, то не явилось бы это причиной устроить все-таки переворот? Истинной целью нашего визита была попытка французов убедить русское посольство, что их императору крайне необходимо взять в жены французскую принцессу.
И сейчас, неделю спустя, после того как мы поселились в Пале-Рояле, стоя где-то сбоку в знаменитом Нотр-Дам-де Пари и наблюдая за обрядом венчания, я чувствовал, как с моих плеч скатывается огромный такой камень, и в то же время испытывал легкое разочарование, потому что мою невесту мне так и не показали, и даже здесь на торжестве этого года она почему-то не присутствовала.
Хотя Лизка могла бы быть и поскромнее. Это ее белое платье — символ невинности… Ну, она так захотела, и я не смог отказать ей в этой последней просьбе, высказанной еще в Москве. Платье, расшитое серебряной нитью, жемчугом и украшенное алмазами, стоило мне целого состояния. Если срезать с него все камни, и распустить драгоценные нити — можно на полученные средства купить вполне приличный домик где-нибудь на окраине Парижа. Но траты окупились с процентами, потому что белокурая красавица в подвенечном платье пленила всех, присутствующих на свадьбе, приглашенных. Да что уж там, король Людовик не сводил с нее глаз, наверняка сейчас в глубине души жалея, что отказал ее отцу и не женился на Лизке сам.
Ну вот священник в позолоченных одеждах дал отмашку, герцог Орлеанский откинул с лица невесты вуаль, из тончайших золотых нитей, и запечатлел на ее губах скромный поцелуй. Все, теперь Елизавета официально стала герцогиней Орлеанской и хозяйкой Пале-Рояля. Она влюбилась в это поместье с первого взгляда, и никто из миссии даже не сомневался, что уже очень скоро весь шалман, что развел в чудном парке Филипп Орлеанский, а закрепил отец нынешнего герцога Орлеанского, тоже, кстати, Филипп, будет убран жесткою рукою. Елизавета очень ревностно относилась к своему дому. Она никому больше не позволит осквернять его, если надо, то применит силу, но очистит его и вернет былое величие. Даже в Москве никто, включая меня, не мог запросто вломиться в ее дворец, без последующей незамедлительно отдачи.
Мужу, судя по его отстраненному виду, было плевать и на молодую жену, и на Пале-Рояль, он уже долгое время жил в Орлеане и не собирался оттуда перебраться в Париж. А вот Елизавета быстро зачахнет без восхищения и столичной жизни, так что она при первой же возможности рванет в Пале-Рояль, наводить в нем свои порядки. И проживут они вот так долго и очень счастливо: он там, она здесь. Идеальная семейная жизнь для моей немного ветреной тетушки.
Из всех свитских, что она притащила с собой, особенно недовольным выглядел Лесток. А чему он не доволен-то? Здесь ему предстоит настоящая битва титанов, потому что французская знать от нечего делать вовсю практиковалась в различного рода интригах, так что у него будет масса впечатлений и достойных соперников.
Однако, несмотря ни на что, Лиза выглядела вполне довольной жизнью и собой, и это меня вполне устраивало.
После обряда венчания вся толпа, наполняющая собор, переместилась в Пале-Рояль. Вообще-то я думал, что Людовик для таких целей выделит на вечерок Версаль, но тут все гости жестко обломились, хотя мне было все равно, где состоится пьянка королевских масштабов. При этом гулять предстояло без молодоженов, которые удалялись в Орлеан, чтобы провести там медовый месяц. Мы с Лизкой не успели и парой слов перекинуться. Хорошо хоть все было обговорено заранее. Нашей миссии же предстояло прожить в Париже еще неделю, после чего мы отчалим в направление дома, все, кроме Румянцева, который останется в Российском посольстве, ожидая решения по поводу свадьбы императора, чтобы в случае положительного ответа сопровождать Филиппу Елизавету к ее жениху. Заодно он будет вести дела, и запасаться различными разведданными, так сказать.
Уже сейчас ему, а значит и мне, стало известно, что будет стоять на первом месте в требованиях французов при подписании брачного договора — ну тут сюрпризов никаких не ожидалось, это действительно был хотя бы нейтралитет Российской империи в отношение Польши и становление Лещинского королем. Снова, потому что Станислав уже занимал эту невероятно почетную должность. В свою очередь Франция гарантировала теперь уже свой нейтралитет в разборках России со Швецией, и обещала сильно не пакостить, если начнутся осложнения с турецким диваном. Я также попросил Румянцева поставить одним из пунктов отказ от притязаний на Камбоджи. Французы пожали плечами и обещали подумать. У них там пока не было интересов, а то, что эти интересы начнут сильно расти через каких-то пятьдесят-шестьдесят лет, они даже не догадывались, пытаясь на сегодняшний день переварить Канаду и весьма ловко захваченные острова в различных морях и океанах. Подозреваю, что переговоры будут долгими, но за эту неделю основные пожелания учтутся и будут переданы Шетарди через очередного помощника, которого отправят вместе с нами взамен слегка испортившемуся де Брильи.
В бальном зале, в котором проходила пьянка за здоровье отсутствующих молодоженов, было душно, несмотря на раскрытые окна. Невыносимо воняло очень несвежим потом и таким разнообразием различных духов, что, когда на небе зажглись первые звезды, а праздник все продолжался, и еще даже не было обещанного фейерверка, я почувствовал, что еще немного и где-нибудь рухну, потеряв сознание как самая чувствительная барышня.
Петьку окружили дамы, и он затравленно озирался по сторонам, ища поддержку и защиту, но я ничем не мог помочь другу, я и так весь вечер прятался за колонной, изображая ничего не понимающего чурбана, если кто-то из будущих придворных дам Елизаветы на меня случайно натыкался. Охота за всеми представителями русской миссии была объявлена нешуточная, даже за Румянцевым, которому уже полтинник стукнуло, что было достаточно солидным возрастом для этого времени. Русские были диковинкой, настолько редко встречающейся в столице Франции, что заполучить в постель хоть один экземпляр становилось для придворных дам — делом чести. Особенно все оживились, когда на торжественной встрече нашей миссии удивленно увидели такое количество молодых офицеров сопровождения, да и вообще молодых русских дворян, самым старым из которых был граф Румянцев. Граф же Шереметьев так вообще пользовался повышенным спросом, и это, кстати, его пока спасало — повышенный спрос порождал невероятную конкуренцию, и он всегда сумел бы отбрехаться, что просто не смог выбрать самую красивую розу из этого цветника. Сильно от французов мы в плане одежды не отличались, а пребывание при французском дворе хоть и недолго заставило нас вытащить из сундуков помятые парики, чтобы хоть таким образом защититься от насекомых.
Представляю, как мы будем чиститься на первом же привале по дороге домой. Как бы стричься коротко не пришлось, используя вместо ножниц кинжалы.
Но духота нарастала, и я бочком-бочком выскользнул через распахнутое французское окно в парк.
На меня сразу же обрушилась прохлада. Весна в конце апреля все еще не давала жаре окончательно обрушиться на Париж, делая жизнь в нем совершенно невыносимой. Так, например, ночи все еще были довольно холодными, и придворные не разъезжались по своим имениям, спасаясь от смрада большого города на лоне природы. Вдохнув полной грудью, я прошел немного по темной аллеи, стараясь не уходить далеко, потому что про этот парк ходили различные слухи и не все они были веселыми.
— Ох, это же были мои новые чулки, — раздавшийся неподалеку нежный женский голос заставил напрячься. Подсознательно я ожидал, что ему вторит мужской, но ничего подобного не происходило, и это было как минимум любопытно. — Да еще и кровь, ну почему я такая неуклюжая?