Страница 49 из 59
Вот оно логичное завершение этой цепочки. Самовлюблённая, избалованная девчонка. Хочет только получать, но не отдавать. И откуда это взялось?..
Конечно, это естественно, что никто из его потомков не смог сравниться с ним. Такие, как он — по-настоящему великие, непревзойдённые — рождаются раз в тысячелетие. Даже прежний он был для них недостижимой величиной, и он не винил в этом своих потомков — нельзя догнать совершенство. Но можно же хотя бы быть не таким… убогими!
Он глубоко вздохнул, глядя на правнучку.
— Ты ещё здесь? — поморщился он. — Что-то неясно? Ты никуда не едешь.
В глазах Марианны зажёгся огонь злости и протеста.
— Нет, — выплюнула она. — Это тебе неясно. Я сказала, что еду с тобой, и я еду с тобой.
—…ты можешь командовать слугами, народом, — она сама не верила, что произносит эти слова, — но не мной. Я — не твоя подданная. Я дочь Императора, и мне нельзя так просто приказать.
Марианна изо всех сил старалась не показать, что её голос дрожит, что она боится реакции Люция на её слова.
— Я поеду туда, потому что Империя — это и моя страна, — твёрдо произнесла она. — Потому что раны, нанесённые республиканцами, волнуют не тебя одного. Потому что… ты и сам понимаешь, почему.
Патриотический бред. Разве он в такое поверит? Он же видит её насквозь, буквально насквозь, вместе с её глупыми планами, с инструкциями от Родиона…
Императорская Печать тихо поблёскивала на груди Люция. Казалось бы, два шага вперёд, протяни руку и сорви. Вот только…
Ох. Марианна, ты же сама прекрасно знаешь, что будет в этом случае. Он оторвёт тебе протянутую руку, и неважно, успеет она коснуться Печати, или же не успеет.
— Поэтому я, — Люций молчал, и она заговорила вновь, нажимая на каждое слово, — еду с тобой. Потому что я так решила. Потому что я имею полное право так решать.
Глупая девчонка решила поиграть в принципы и попытаться изобразить характер.
Тщетная забота. У таких, как она, нет никакого характера и не может быть. Она показывает зубки, думая, что это и есть сила воли, что впечатляет его, но стоит хоть немного надавить — и весь этот подростковый протест слетит, как шелуха.
Слишком много своеволия. Слишком много непредсказуемости, которая может пойти в любое русло, а непредсказуемость есть слабость.
Император слегка качнул головой. По-хорошему, запереть бы её в личных покоях и не выпускать — по крайней мере, пока он не вернётся в столицу — но…
Снова непредсказуемость.
Можно закрыть её и поставить охрану у дверей, но где гарантия, что охрана в его отсутствие не послушается приказа «императорской дочки», «королевской крови», и не отопрёт двери? Можно запереть её где-нибудь поглубже, но и тут этой гарантии снова нет.
Верить нельзя никому. Есть только один человек, которому можно доверить любую проблему без опасения, что он предаст или провалит задачу.
Он сам, конечно же.
Что ж, она хотела поехать с ним? Она поедет. Она будет при нём каждую секунду. Что бы ни планировала она делать там, у границы — она этого не сделает, потому что она не отойдёт от него ни на шаг ни днём, ни ночью.
Как говорится, держи друзей близко, а врагов ещё ближе.
Друзей у него не был. А вот врагов — целый мир.
— Что ж, хорошо, — Император кивнул и даже позволил себе лёгкую (и не очень естественную) улыбку. — Ты едешь со мной.
Марианна пару раз моргнула. Неужели?..
Она до последнего не верила в то, что это получится, в то, что её безумная авантюра увенчается успехом. Постоянно казалось, что он просто выставит её вон, за дверь, или запрёт в личных покоях, приставив охрану, или вообще посадит куда-нибудь на время своего отъезда…
А потом звучит это «Что ж, хорошо. Ты едешь со мной». И эта улыбка — неестественная, кривая, совершенно нечеловеческая, не предвещающая ничего хорошего…
Но у неё получилось!
Слова Родиона звучали у неё в ушах.
«Сначала он откажет тебе», — говорил старик тогда, при их встрече. — «Ты совершенно не нужна ему там. Продолжай настаивать и не бойся выбесить его — это именно то, что ты должна сделать».
Его хитрая улыбка говорила о том, что он что-то знает.
«Как и все осквернённые, он на чём-то зациклен», — продолжал тогда Родион. — «Бей по больному. Сможешь задеть нужные участки — сможешь победить и поедешь с ним. Конечно, он и шагу тебе не даст ступить в сторону. Вот только тебе это и не нужно, так?»
Она победила. У неё получилось. По… По крайней мере, этот этап — за ней.
— Что ж, — она пожала плечами, делая как можно более равнодушный вид, будто и ждала именно такого ответа, — пойду собираться. Много вещей с собой брать не стоит, так?
Пора.
Пора браться за дело, хватит размениваться на глупости. Всё готово, ведь так?..
Нет, чушь; конечно, не всё готово. Всё не может быть готово никогда, сколько бы ты не сделал. Самое сложное — это подобрать хрупкий баланс между «ты сделал слишком мало» и «ты потратил на это слишком много времени». Похоже на то, что сейчас этот баланс найден. Или нет?
Рубан буквально спинным мозгом чувствовал, как утекает время. Каждая лишняя секунда — это лишний риск, а риск — это уменьшение шансов на то, что они сделают, что должны.
Угораздило же его связаться с Роттом… знал бы — никогда бы не брался за то дело. Уж лучше уволиться с концами, чем…
Он помотал головой. Поздно. Тем более, здесь и сейчас — не время и не место предаваться воспоминаниям.
У них всего один шанс; второго им не дадут. Либо они победят, либо… Даже если — даже, что уже довольно маловероятно! — они и не погибнут в этом случае, то расслабляться враги не станут и больше такого фокуса не провернуть.
Что ж, пока ему везло.
Везло ему, разумеется, потому, что он был осторожен. Самые безумные планы, самые идиотские выходки — то, чем агент Рубан славился в УБИ и других спецслужбах — могут удаваться только с одним условием: осторожность. Даже если всем снаружи кажется, что ты — сорвиголова и сумасброд, всё равно нужно контролировать ситуацию.
Ещё ему везло… из-за того, что республиканцы были наголову разбиты последней атакой. Из грозной армии, подошедшей к границе Империи и готовой идти дальше, они превратились в разобщённых, потрясённых инвалидов, которые не отступили с максимальной скоростью лишь потому, что из начальство, зависшее от происходящего, ещё не дало такого приказа.
Треть погибла, треть — разбежалась по лесам или осела где-нибудь в Альянсе. Обойти остальных было уже делом техники, а раз так — Рубан быстро раздобыл то, что искал.
Взрывчатки должно было хватить.
Ему везло также и потому, что и имперские войска чувствовали здесь себя… не очень.
Если говорить о зомби, то те вообще никак себя не чувствовали. Это были даже не осквернённые вроде Родиона или самого Императора — нет, это были максимально тупые и примитивные живые мертвецы. Лишившись управляющего центра — Люция — они просто стояли и пускали слюни, заражая всю округу тошнотворным запахом гниения человеческой плоти. Форма Империи и форма Республики соседствовали с ними; никто даже не пытался делить мертвецов.
А вот живые — те немногие, что остались здесь — явно чувствовали себя не в своей тарелке. Ещё бы… В этом балагане мёртвых. Они старались лишний раз не выходить наружу; они не снимали противогазов, чтобы не чувствовать этого запаха. Только чёткий приказ не давал им покинуть это место — хотя Рубан и не исключал, что некоторые всё же дезертировали.
Ох… от всех этих событий Империя будет оправляться ещё долго, мучительно и шумно. И… не факт, что в итоге оправится.
Так или иначе, все эти разброд и шатания дали ему шанс — территория имперцев охранялась чуть ли не хуже, чем территория республиканцев. Взрывчатка была заложена.
Рубан быстро отходил в сторону леса. Территория имперцев, территория республиканцев… Война продолжается. Даже странно, что две вражеские армии вот так просто стоял, в паре километров друг от друга, и ничего не делают — просто ждут приказа.