Страница 208 из 212
За всё время моего монолога, мне кажется, Лина не то, что не подвигалась, а даже глазом не моргнула, впившись в меня ошеломлённым взором. И сейчас она продолжает делать то же, вынуждая меня нахмуриться в тотальном непонимании её застылой реакции.
Но хмуриться мне приходится ещё совсем недолго — стоит только увидеть на её губах улыбку, как я мигом расслабляюсь, ощущая довольно странную противоречивую смесь из удовлетворения и некой, прежде незнакомой мне досады.
Она делает то же самое, что делали все предыдущие мои счастливицы, — продаётся. Как всегда, я был абсолютно прав, что так оно и будет. Я оказался идиотом лишь в том, что мне нужно было ей сразу денег предлагать, а не позволять вслед за огнём «очарования» так глубоко проникнуть мне под кожу.
Но своей только что свершившейся особенной «покупке» я наивно радуюсь лишь до момента, когда вдруг осознаю, что улыбка её, будто наполняющая всего меня теплотой и светом, вовсе не однозначный знак её согласия на моё предложение, а начало истерического, раскатистого смеха.
Я узнаю этот смех. Прекрасно помню тот самый вечер, когда она чуть было не прыгнула под мой автомобиль. Тогда она смеялась так же. Звонко. Безудержно. Нервно. Без тени радости. Только с беспросветным отчаяньем. С безысходностью. С болью.
– Хорошая шутка, Адам, – нечленораздельно выдавливает она, давясь гоготом, хлюпая носом и хватаясь за живот от истерики. – Молодец какой! Оказывается, шутить… умеешь! Ещё как умеешь! – откидывает голову назад, пытается воздуха в лёгкие набрать, чтобы вновь разразиться громким хохотом.
И смеётся, смеётся, смеётся… пока до её белокурой головки постепенно не доползает понимание, что я ни хрена не шучу и всё ещё продолжаю стоять с серьёзнейшей миной в ожидании услышать её цену.
– Адам, ты шутишь, – это не вопрос, а утверждение, только сказанное без особой уверенности. – Шутишь… – а тут вообще без уверенности. – Скажи, что шутишь! – просьба. – Скажи же, пожалуйста! – отчётливая мольба. – Адам, скажи, что всё это шутка!!! – а теперь прямой приказ и мощный толчок мне в грудь. – Скажи! – ещё один. – Быстро сказал, бля*ь! – и ещё один, после которого я жёстко перехватываю её запястья и со всем бушующим гневом, что она же сама во мне и разбередила, отвечаю:
– Не шутка это! Не шутка, Лина! Потому что я никогда не буду с таким поведением мириться! На*уй не нужны мне подобные сцены и все твои капризы! Я говорю — ты молча выполняешь и получаешь за это деньги! Все остаются счастливы и довольны! Поэтому немедленно приди в себя, сука тупая, и просто назови свою цену! Полмиллиона, миллион, два? Столько хочешь за каждый месяц? Или за неделю? А может, установи мне свою суточную ставку! По*уй мне! Просто выдай цифру, и перейдём уже наконец к приятному! – заканчиваю я, даже толком не слыша своего голоса из-за звенящего гула в ушах от немыслимой ярости, к которой уже через долю секунды добавляется и острая, простреливающая все тело боль в яйцах.
Она. Посмела. Меня. Ударить.
Задыхаясь от шока, боли и гнева, я падаю на пол со сдавленным стоном, в агонии складываюсь пополам и только слышу её ядовитое шипение где-то над своим ухом:
– Вот тебе моя цифра, ублюдок! Потрать её на восстановление своих волшебных гениталий!
И после этих слов, лёжа на полу в мучениях, которые только мужикам дано понять, я наблюдаю, как эта сука разом превращает в пепел все мои благие планы на её счёт — она переступает через меня и со всех ног выбегает из комнаты.
Значит, всё-таки хочешь по-плохому, Лина?
Что ж… Прекрасно.
Твоё желание для меня закон.
