Страница 188 из 212
И вот же чёрт! Всё становится ещё хреновее. Будь неладен этот чарующий запах её кожи, что, заменяя собой весь кислород в моих лёгких, полностью подчиняет уже не только моё тело, но и сознание. Вдыхаю его, как конченый торчок дорожку кокса, и чувствую накрывающее меня лютое помешательство. Найти лучшего определения для моего превращения в слюнявого, романтичного мальчишку у меня просто не получается.
Один только её аромат меня травит, пьянит, разжигает острую потребность постоянно прикасаться к ней, гладить, обнимать, ощущать её сочные губы своими, проникать в неё и бесконечно долго заполнять собой. И самое страшное во всём этом то, что теперь я хочу это делать не только жёстко и мощно, не щадя её миниатюрной фигурки, но и нежно, бережно, неторопливо, с душой, так сказать, что, бля*ь, на меня никак не похоже.
Но с этой девчонкой всё не так. И я с ней не тот, каким на самом деле являюсь и каким должен оставаться всегда.
…люди меняются… они способны стать теми, кем говорили, что никогда не станут. Это происходит не по своему желанию, а вопреки. Незаметно даже для самих себя. Просто иногда в жизни появляется тот, кто позволяет ощутить нечто новое, в корне отличающееся от того, чего ты придерживался на протяжении всей жизни…
Нет! Нет! И сто тысяч раз — нет! Я сказал это Тони и отцу в ответ на их нелепые предположения о моей влюблённости в дикарку и сейчас повторю ещё раз — не в моём случае!
Все побочные эффекты вместе с несвойственным мне поведением вызваны исключительно «очарованием» и продолжительным ожиданием заполучить женщину, что я поневоле так мощно возжелал. Ничего большего тут нет. Ведь я, в точности как и отец, не способен на тёплые чувства к женщинам. Они — вещи для мужского удовольствия — именно это вкладывалось в мою голову год за годом всё моё детство, и по-другому я просто не умею и уметь не хочу.
А дикарка же не отличилась от любой другой девушки и мгновенно растаяла от моих приторно-сентиментальных слов о её уникальности. Всего парочка ласковых фраз — и её морские глазки наполнились глупой влюблённостью, а в голове уже наверняка вовсю кишат миллионы романтичных грёз и напрасных надежд на мой счёт.
Как же всё-таки бабы любят всю эту любовную чешую, которая никогда в жизни даже в голове моей не зарождалась, куда уж там, чтобы произносить кому-то подобное вслух. Но сегодня я это сделал. И самое смешное — я ни капли ей не врал. Сказал всё так, как есть, просто без маленького уточнения, что вся её особенность заключается в её способности отражать мою силу. Вот и всё.
Больше! Ничего! Нет! Только это!
И знать о своей власти надо мной ей совершенно не нужно, ведь я обязательно её уничтожу.
Сегодня я начну процесс по борьбе с одержимостью дикаркой, которой я не позволю помимо тела подчинить себе всего меня. У Николины Джеймс не получится разрушить мои годами непоколебимые законы и жизненные устои, как бы она их ни сотрясала своим мелодичным голосом, убивающим все клетки моего мозга запахом кожи, синими, как северный лёд, глазами, до невозможности сексуальным телом и «невинными» улыбками юной девчонки, под личиной которой скрывается демон — колдовской, своенравный и, как все другие женщины, продажный.
Я докажу, что она такая же, как и все мои предыдущие любовницы, которых неустанно меняю каждые несколько месяцев. Её ждёт то же самое. Она не исключение. Я сменю дикарку на следующую красотку сразу же, как попользуюсь ею до отвратного перенасыщения своей животной стороны, тем самым избавившись от её влияния.
Оно не будет вечным.
Я излечусь и спокойно пойду дальше наслаждаться другими женщинами, вспоминая о ней как о простом мучительно-увлекательном приключении.
И как только я даю себе эту нерушимую клятву, моё проклятье и спасение в одном флаконе тихо мычит что-то невнятное себе под нос, укладывает свою голову на моё плечо и даже сквозь сон умудряется обнять меня так же, как сделала это возле колонны, когда услышала от меня желанные слова.
Она обнимает меня так отчаянно и крепко, словно я — весь её мир, которым она живёт и дышит.
Да, Лина… Именно так должно было быть с самого начала и теперь будет длиться до тех пор, пока я не решу иначе.
– Я — твой мир, дикарка, – беззвучно шепчу я, сгребая спящую ведьму в охапку, и повторяю тот же сценарий, что происходил у нас в зале: зарываюсь рукой в её шелковистые волосы, прижимаюсь губами к её лбу и, вбирая в себя глубоким вдохом тепло её кожи, изо всех сил пытаюсь игнорировать одно кричащее, недопустимое и раз за разом атакующее моё чёрствое нутро желание — положить весь этот мир к её ногам.
