Темный маг

Староста взъярился, нагорело всем – и девке, и бабке... А на следующий день он себе ещё девушку требовать начал. Мол, запасную, вдруг эта и правда негодящей пигалицей тяжёлая.

Тут уж мужики не усидели. Всем миром собрались... В этот момент Нэль и пожаловал. Да ещё с той стороны откуда братец к старосте являлся или посыльные его, да ещё с мальцом, что про разбойниках отирался. Вот и приняли за очередного прихвостня. Потом уж разглядели и одежду дорогую и коня хорошего. А там и мальчонок свое слово сказал.

Все это рассказал магу Корн за скудной трапезой – на столе имелись лишь жидкие щи, в которых, как показалось Нэлю, имелись лишь листья первой крапивы, щавеля да дикого лесного лука. И горсть сухарей. Мага, конечно, тоже приглашали к столу, но он благоразумно отказался недоумевая – зачем селяне заводят столько детей, если, откровенно говоря, прокормить могут только одного или, самое большее, двух.

...Армантинэль всё-таки задремал. Сам того не ожидая провалился в сон, под топот, визг и детский хохот. Правда и сон получился под стать – мерзкий, тягучий, словно смола, он выбросил мага в какой-то подвал или погреб, сырой и темный. И мужчина откуда-то знал что там, в темноте, его ждёт нечто — холодное и страшное. По спине словно прошлись ледяные иглы, в животе собрался тугой ком ужаса. Нэль силился рассмотреть что там, в темноте, но вдруг осознал что он заперт в склепе – очень узком и маленьком, едва ли пара шагов в длину... Отец запирал его в подобном в глубоком детстве, отучая бояться темноты и мертвецов. Мгновение – и сновидение вновь сменилось. Теперь он сидел среди лесной поляны на большом покрывале. Рядом стояла мисочка с фруктами и пузатая бутыль вина. Нэль оторвал взгляд от собственных пальцев и поднял глаза. Напротив сидела Нэсса в том самом зелёном охотничьем костюме, в котором была, когда они расставались. Эльфийка улыбалась, протягивая ему кусочек яблока — глаза девушки счастливо блестели, вокруг шумел лес, стрекотали в траве насекомые. Мужчина, как завораженный чуть наклонился, принимая угощение. И, подчиняясь странному наитию, позволил себе крохотную шалость. Скользнул губами по пальцам, вдыхая яблочный аромат. Голова закружилась, внезапно пришло осознание того, что эльфийки подносят угощение в руках лишь тому мужчине, которого хотят назвать своим. Мысль мелькнула и исчезла, а губы скользнули выше по девичьему запястью, до самого рукава. Прервав поцелуй Армантинэль вновь поднял глаза, вглядываясь в лицо Нэссы — раскрасневшееся, счастливое... родное? И, приподнявшись на колени, мужчина притянул ее к себе, мягко и бережно касаясь губами губ, зарываясь пальцами в длинные густые волосы. Тело немело, кровь неслась по жилам, обжигая, отключая разум, но в то же время внутри царило осознание того, что все происходящее – правильно. Так и должно быть. Наверное поэтому в следующий миг маг уже стянул с девушки тонкую курточку, опрокинув на покрывало – Нэсса отвечала на его ласки столь же жарко, настойчиво и страстно. Маг скользнул руками под полупрозрачную тунику эльфийки, мельком сетуя на грубость собственных ладоней и на миг оставив губы девушки принялся осыпать поцелуями ее шею, ключицы... Туника мешала, как мешала и собственная рубашка и Нэль, выпрямившеся что бы избаить из обоих от этих досадных помех, оцепенел. Глазницы эльфийки заполнили белые черви, какие бывают в несвежем мясе или заводятся в мертвечине. Но губы при этом продолжали призывно улыбаться и манить. Нутро содрогнулось от отвращения. И мужчина вдруг осознал себя сидящего в в избе на жёсткой лавке, а напротив стоял перепуганный Рос и, кажется, тряс его за плечи.

– Господин, проснись, господин, — мальчик едва не всхлипывал. Чистый, коротко остриженный, в одежде хоть и не новой, но подобранной по размеру и добротной, он выглядел вполне прилично. Да и чувствовал себя, похоже, так же — неплохо. Что нельзя было сказать о маге — лицо горело как у малолетки, впервые нашедшего щёлочку в бане в женский день. Шея затекла от неудобного положения -- он сильно сполз, едва не свалившись со скамьи. А губы горели так, словно все поцелуи случились на яву. Но стоило прикрыть глаза как перед мысленным взором вновь вставало видение глазниц, заполненных копошашимися опарышами... Мужчина откровенно содрогнулся, ещё раз внимательно посмотрев на Роса и несмело топтавшегося за его спиной Корна. На ребятишек, стайкой затихших на печке.

– Все в продяке, господин? – Рос все старался заглянуть ему в лицо, но откровенно боялся. И выглядело это забавно.

– А что не так? – мужчина тяжело поднялся, с удивлением понимая, что тело, откликнувшееся на сон, не желает униматься. Что кровь еще кипит, а сердце стучит излишне часто. А ещё совершенно нет сил. Словно...

– Ты колдовал, господин. Когда мы пришли, с твоих пальцев срывались такие... Как из воздуха шары и ещё искры. Золотые, – недоумение в темно-карих глазах Роса мешалось с испугом и любопытством.

– И все?

Мальчик отрицательно замотал головой. И пальцем указал на деревянный стол, с краю которого сидел Армантинэль. Ножки его проросли в пол и топорщились корнями, а из столешницы в разные стороны торчали веточки и берёзовые листочки.

– Все? – ровным голосом переспросил маг, с интересом разглядывая стол.

– Там... Двор ещё, – это подал голос Корн. – Пойдешь смотреть, колдун? – вопрос ударил в спину. Нэль стремительно пересёк избу и распахнул дверь. В лицо ударила... Весна. Да не ранний Таяльник, когда из всей весны одна только грязь, а самый разгар Цветня. Двор полыхал всеми оттенками зелени, яблони набрали цвет, хотя стволы ещё были кое-где окружены сильно просевшим последним снегом. Земля просохла и по двору, пятнами, распустились весенние первоцветы, выбивавшиеся из ковра сочно-зеленой травы. Нэль потрясённо замер на довольно продолжительное время. Потом опомнился, закрыл дверь и вернулся в избу.

– Одним двором ограничилось?

– Нет, мастер, ещё несколько окружных зацепило, – Рос переминался с ноги на ногу. Видно было, что на языке вертится вопрос, но парнишка пока не решался его задать. Оно и к лучшему. Отвечать на вопросы мужчина пока не хотел. Да и не имел он ответов. До сего дня особых талантов к магии леса у него не наблюдалось – самое большее он мог зазеленить пятачок земли вокруг. Или прирастить на место сломанную ветку. А потом отлеживался по нескольку часов со страшной головной болью. Сейчас же... Да, Нэль определенно чувствовал усталость, но но лечь и умереть как обычно бывало, ему не хотелось. Он опустился обратно на скамью, растерев руками лицо. Внутри полыхал пожар, кровь горела. Мучительно хотелось остаться одному.

– Так. Ладно, – он решительно поднялся, тряхнув головой. – Идём. Ты раздобыл телегу, Корн?

– Да, только вот... Прости, лошадей на продажу у нас не имеется, – селянин виновато развел руками. – А твоего коня мы не рискнули трогать, больно уж серчает он на чужаков.

Нэль сморщился, но промолчал. Нутро продолжало полыхать. Молча бросил на зазеленевший стол ещё пару серебряных монет за испорченную мебель и вышел вон, кивнув Росу следовать за ним.

Уже много позже, когда они сидели на тряской телеге устланной соломой, а маг кое-как правил впервые поставленным в упряжь конем, мальчик решился нарушить воцарившееся молчание.

– Ты расскажешь, что это было?

Мужчина чувствовал себя настолько странно, что даже не стал напоминать о необходимости добавления слова "господин". Ему было плохо. Кидало в жар, в холод, то в животе поднималась волна тошноты, то ломило виски.

– Так бывает, – наконец медленно ответил Нэль. – Когда маг засыпает и видит что-то неприятное и принимается колдовать. Редко, но бывает.

– Прости, господин, – Рос вновь оробел. – Но... Было не похоже, что тебе неприятно, – мальчик залился краской. – И... Ты не спал.

Последняя фраза ударила, словно обухом топора по голове. По нутру вновь пробежала волна удшливого жара, щедро разбавленного тошнотой и Армантинэль перегнулся через край телеги, мрачно радуясь, что не ел с самого рассвета.