Радость моя, громкоголосая

Глава 12

Между тем, осада крепости под названием “майор Пасечник” шла полным ходом. Личный состав с любопытством наблюдал, как перед превосходящими силами противника падает сопротивление её единственного защитника. С некоторых пор наш Пал Иваныч краснел и бледнел при виде своей подчинённой, суетливо перекладывал бумаги с одного края стола на другой, а однажды, клянусь чёрным кончиком своего хвоста, я лично видел, как в обеденный перерыв они рядышком, медленно двигались в сторону ближайшего кафе. При этом Иваныч вид имел несколько смущённый и неуверенный.

Я начальнику сочувствовал и недоумевал, почему наш бравый майор, совсем не размазня и рохля, не может поставить на место наглую девчонку. Хотя, конечно, взрослый волк всегда с некоторым удовольствием воспринимает заигрывания молодой волчицы. Я немного беспокоился за неё, зная Дарью Семёновну. Уж она-то не будет плакать и переживать, а живо вызовет Нору на поединок. Своими опасениями я поделился с Айком при очередной встрече, на что он равнодушно пожал плечами: - мне что за дело, скажи? Девчонка отказалась войти в стаю, хочет жить свободной волчицей. Её неприятности меня не волнуют. - Ещё что-то вспомнив, он посмотрел на меня, нахмурив брови: - кстати, не вздумай поделиться своей заботой с Софьей. Не хватает ещё, чтобы она оставила детей на Аглаю и бросилась спасать шкуру самоуверенной девицы. Задаст ей Дарья трёпку - поделом. Значит заслужила. - и он перевёл разговор на другую тему, показывая, что больше не желает обсуждать данный вопрос.

Но беспокойство меня не оставляло, хотя о том, чтобы поговорить с Софьей, и речи не было. Ведь вожак напрямую запретил мне поднимать этот вопрос перед его парой.

***

Я наслаждался семейным счастьем. Пусть с деньгами у нас было негусто, но дети здоровы, а мы с Аллой любим друг друга. Опять в любом уголке дома или сада я слышал, как моя громкоголосая Радость обсуждает с Софьей по телефону мужей - грязнуль и нерях, и щенков-шалунов. Иногда её голос понижался до шёпота, как ей казалось, и тогда я слышал некоторые интимные подробности нашей супружеской жизни. Я не возражал - пусть обсуждают, от меня не убудет, а Аллочке нравится.

Мы продали квартиру Нины Сергеевны и полностью рассчитались с долгами за дом, даже немного ещё осталось. Я предлагал купить кое-какую мебель, но жена воспротивилась. Её чуткое сердечко как чувствовало, что нам предстоит тяжёлое время.

Всё же мне хотелось хоть чуть-чуть порадовать её, и я предложил съездить в Красноярск и купить ей хорошую шубку.

Все годы нашей семейной жизни меня мучил стыд: моя красавица-жена одевалась очень скромно. Конечно, мы не имели возможности покупать дорогие вещи. Строительство дома, маленькие дети, не слишком-то большая моя зарплата… Совет Стаи выплачивал пособие на детей, но и оно было невелико. К счастью, то ли из солидарности с подругой, то ли не придавая этому значения, Софья Гранецкая одевалась не лучше, хотя и имела возможность. Так что, поговорив с Айком, мы пришли к выводу, что просто обязаны свозить любимых женщин в краевой центр и вытерпеть целодневное посещение магазинов модной одежды. О чём им и было сообщено.

Отреагировали они, несмотря на разность характеров, одинаково. Моя Радость, взвизгнув, повисла у меня на шее и крепко обняла, целуя. Айк, кажется, тоже удостоился объятий и поцелуев своей строгой супруги. А моя с сомнением заглянула мне в глаза: - Олежек, ведь хорошая шуба стоит дорого… Если же ещё что-то покупать… . Может, ну её, эту шубу?

Но я был настроен решительно: - нет, купим тебе и шубку, и обувь и ещё что-то, что ты выберешь.

Она всё-таки колебалась, но заглянувшая к нам Софья развеяла её сомнения: - поедем, Алка, а? Что-то мы с тобой на бомжих с Красноярского вокзала похожи. Приоденемся сами, детям что-нибудь присмотрим. Светку с собой возьмём. - Ещё одна Софьина подруга, Светка, недавно вышла замуж, ждала двоих щенков и жаловалась, что ничего не может подобрать на свой растущий живот.

Мы созвонились с Айком и решили, что в субботу, с утра пораньше и отправимся. Некоторые сложности мы видели в том, с кем оставить детей. Старшие требовали взять их с собой. Мало того, они объединились и выступали единым фронтом. В конечном итоге, мы все собрались у Гранецких, в их просторной гостиной. Диво-дивное: наши волчата и Пол чинно сидели на большом диване и смотрели на нас умильными глазами. Временами Санька шепталась о чём-то с Надюшкой и Ольгой, тогда братья делали им “страшные” глаза, и девчонки опять замирали. Вожак хмурился и кривился, но мы - Софья, Аллочка и я уже сдались и лишь ждали его решения. Не выдержав, Айк тяжело вздохнул и обречённо махнул рукой:

- ладно, берём вас всех с собой, что с вами сделаешь. Но договариваемся сразу: никакого своеволия, дисциплина и порядок. - Он не успел договорить, как его дочери с восторженным писком навалились на него. Мои щенки тоже в стороне не остались, но к вожаку не полезли, а повисли на моих плечах, причём доченька плюхнулась на колени и, крепко обхватила меня за шею ручонками. Признаюсь, я был растроган.

***

Мы выехали рано утром, на трёх машинах. Самая мелочь - наш Тёмка и двое младших Гранецких остались дома. К нашему приехали мои родители, а к своим малышам Айк привёз из Малой Ветлуги Софьину бабушку, Прасковью Агафоновну. Уж не знаю, сколько ей лет, но старушенция бодрая. Да и Аглая поможет, если что. Девчонки молока нацедили, в холодильники поставили, чтобы детям на весь день хватило. В любом случае мы вечером вернёмся. Айк, несколько приунывший от перспективы провести целую субботу в походах по магазинам, усаживая в машину детей, шепнул мне:

- самое лучшее средство для того, чтобы поторопить женщину поскорее закончить с покупками, это напомнить ей об оставленных дома детях!

Третью машину вёл Денис. К нему сел ещё Алексей, один из гвардейцев Софьи. В общем, набралось нас аж тринадцать человек: семеро взрослых и шестеро детей. Женщины погрузились ко мне в машину и всю дорогу шушукались и смеялись, но я не прислушивался - пусть поговорят, наверняка нас обсуждают.

В дороге один раз остановились передохнуть и выгулять ребятню. Избалованные Айком девчонки канючили и требовали, чтобы им разрешили обернуться волчатами. Он, было, заколебался, но Софья строго нахмурила брови, и дочери недовольно насупились, но настаивать больше не стали. Мы с Аллочкой переглянулись: наши щенки чинно сбегали в кустики и дисциплинированно сидели в машине, ожидая остальных.

В Красноярске мы сразу направились к Софьиным родителям. Они уже давненько поменяли квартиру на новую, более просторную. И то сказать, и Гранецкие, и мы с Аллочкой, бывая в краевом центре, останавливались у них. Я всегда чувствовал себя неловко и уговаривал жену устраиваться в гостинице, но она нажаловалась Софье, а та - матери. В следующую нашу встречу Анна Витальевна и Михаил Иванович долго убеждали меня, что они будут страшно обижены, если лучшие друзья дочери и её мужа будут платить немалые деньги за гостиницу, в то время как у них всегда готова для нас комната. Я сдался. И то сказать, гостиницы и впрямь драли бешеные деньги, а у нас с этим делом было туговато.

На манер цыган, шумной толпой мы ввалились в немаленькую прихожую Рубцовых, и там сразу стало тесно. Мы, четверо мужиков, были довольно крупными, а ещё шестеро вездесущих щенков! Рубцовы, не обращая на нас внимания, принялись тискать и целовать их, даже Пол попал под раздачу, хотя смущённо уклонялся и ломающимся баском бормотал: - да ладно вам, тётя Аня, я уже большой, что вы, в самом деле! - но Анна Витальевна, прижимая его голову к пышному бюсту и целуя вихрастую макушку, горестно шептала: