Дворянская любовь

– Как вела себя Ксения? Еду готовила?

– Да, но ей нездоровится. И сейчас она в своей комнате, – ответил Лёня. Он почувствовал какое-то недоверие со стороны Петра. Возможно, он ревновал жену к нему. Ведь пока он на работе всё могло случиться. На кухне сидели два работника: Прошка и Федька. Фёдора приняли на работу вчера, таскать и выносить воду, так как Прохор один не справлялся.

Леонид разрешил работникам есть тушёную картошку с мясом, стоявшую на плите, и велел оставить порцию Петру. Еду приготовила Ксюша и ушла в свою комнату.

Леонид с Петром тоже пришли на кухню, и Пётр стал накладывать себе в тарелку тушёную картошку. Он недовольно сморщил лицо:

– Почему так мало картошки? Ксюша! Поди, сюды! – крикнул он с раздражением. Слышимость в комнатах была хорошая, и Ксения пришла.

– Что ещё можно поесть, кроме картошки? – спросил он.

Ксюша стояла с опухшими глазами с болезненным видом. Ей явно нездоровилось. Она посмотрела на Леонида и пожала плечами, хотя знала, что он купил колбасы, сыру, мёду, белого хлеба и прочих продуктов. Но постеснялась сказать об этом.

Игнатьев решил побаловать друзей и работников. Он с довольным видом стал вынимать из буфета эти продукты.

– Ешьте, друзья, не стесняйтесь. Я угощаю, – сказал он, подавая на стол продукты. Ему хотелось быть добрым, имея много денег. Он видел нищету вокруг, и это не давало ему спокойствия.

У Прохора и Фёдора глаза увеличились от увиденных продуктов. Было понятно, что при их нищенском существовании, они питались, в основном, одним хлебом, который стоил от трёх до пяти копеек. Но кушать они стали, не спеша, с достоинством. Хозяин положения, Леонид Игнатьев, спросил нового работника:

– Федя, сколько тебе лет?

Работник не сразу ответил, дожевал колбасу, на его не молодом лице появилось оживление:

– Мне, наверное, больше сорока лет. Я не считаю свои годы, – сказал он. – На войне меня оглушило, и я не помню себя.

У него были длинные усы и стриженая борода. Такие усы носили бывшие солдаты. Стало понятно, что он участник войны с Наполеоном.

– У тебя есть семья?

– Да, я приехал в город на заработки, – пояснил он. – Мне барин дал прокормёжное письмо. У меня в деревне пятеро детей и жена. Надо их кормить, а свой хлеб уже давно закончился.

– Как же сейчас они без тебя кормятся? – с беспокойством спросил Леонид.

– Здесь, во дворе привязана моя лошадь. Я уже заработал два рубля с медью и отвёз им в деревню продукты. Говорят, что вы хорошо одариваете батраков, и поэтому я попросился к вам.

– А где ты раньше работал в Петербурге?

– До вас, я батрачил у господина Бухалова, возил на своей лошади товары, грузил и разгружал их для торговой лавки. Он мне платил по двугривенному (двадцать копеек) в день. А вы, батюшка, обещали полтинник (пятьдесят копеек). Так это?

– Совершенно верно, – согласился Леонид.

Когда работники ушли, Леонид сообщил друзьям, что послезавтра он уедет в Ярославль по делам, а квартиру оставит им на сохранение. И оставит на всякий случай деньги пятьдесят рублей.

– Вы разрешили моей маме приехать, а без вас можно? – спросила Ксения.

– Пусть приезжает. Можешь дать ей денег, сколько-нибудь из пятидесяти рублей, которые я вам оставлю.

На всякий случай он составил письменный договор с Петром Соловьёвым на сохранность квартиры. По мнению Игнатьева договор повысит ответственность Соловьёвых, и они не попытаются проникнуть в его кабинет.

––

В этот же вечер он решил отыскать Катю, с которой провёл ночь две недели назад. Её он часто вспоминал, но не решался вновь с ней встретиться. Было неприятно сознавать, что она за этот период, без него, встречалась ещё с другими мужчинами. И теперь его организм требовал женской ласки. Смирившись со своей ревностью, Лёня отправился пешком в сторону Невского проспекта, а там он сел в дилижанс – общественный транспорт. Извозчику надо платить восемьдесят копеек, а на дилижансе проезд стоил двадцать копеек. Дилижанс представлял собой маленький вагончик, вмещавший от шести до восьми человек. Этот вагончик тащили четыре лошади, запряжённые цугом. По Невскому проспекту вагончик ехал бесшумно, а выехав на другую улицу, мощённую булыжником, начался грохот от металлических колёс. Проезжавшие мимо телеги, грохотали ещё громче. В стороне от центра город представлял собой сплошную стройку: рядом с готовыми домами продолжали строить новые здания из красного кирпича. На проезжей части улиц стояла грязь, блестели лужи, и по краям дороги лежали груды кирпича и прочие строительные материалы.

С собой Леонид взял пятьдесят рублей ассигнациями, мелочь на дорогу и электрошокер.

Жильё Кати находилось вблизи от трактира, где он раньше жил. Она снимала угол у старухи-немки в двухэтажном, деревянном доме. Время было в девятом часу вечера, на улице светло, народ гулял повсюду, а на лавочках возле домов сидели бабушки и сплетничали. Дом, в котором жила Катя, выглядел очень старым. Лёня спросил у бабушек, где квартира мадам Геншер?

– На втором этаже, милок, – поспешила сообщить одна из старушек. – А зачем она Вам понадобилась?

Он не знал, что ответить и, молча, прошёл к покосившимся дверям входа. Деревянный дом был весь почерневший от возраста, а лестница на второй этаж могла в любой момент рухнуть. С опаской преодолел он лестницу и вошёл в тёмный коридор.

– Есть тут кто-нибудь?! – крикнул молодой человек, не зная, куда теперь идти и, где следующая дверь.

Через минуту, кряхтя, вышла древняя старушка, и в открывшуюся дверь свет озарил коридор.

– Я ищу девушку Катю, – сказал Игнатьев.

– Она теперь здесь не живёт, – ответила бабушка, – а вас, как зовут?

– Меня – Леонид.

– Тогда вам, сударь, я передам от неё письмо, – сказала она и удалилась к себе в комнату. Через несколько минут она вынесла бумагу, сложенную вчетверо. Леонид поблагодарил её и вышел на улицу. Там он увидел освободившуюся лавочку, присел и стал читать письмо.

«Леонид, я чечас наняла другую комнату по адресу: Литейный проспект (в записке указывался номер дома и квартира). Если не забыл меня, то приходи».

Прочитав эту короткую записку, он отправился по указанному адресу. В новом месте Катя сняла комнату в гораздо лучших условиях, в пяти комнатной квартире. Это, как в будущем, в коммунальной квартире. У неё была одна просторная комната, а в других комнатах жили другие жильцы. Увидев гостя, она очень обрадовалась.

– А я тебя давно жду. Почему, ты, Лёня, долго не приходил?

– Устраивался в новом месте, – ответил он, не вдаваясь в подробности.

Девушка выглядела по-другому, не как при первой встрече. На ней было длинное ситцевое платье, с большим вырезом на маленькой груди, которая хорошо просматривалась. Её личико с курносым носиком было ещё симпатичнее, глазки радостно блестели, при виде гостя.

– А ты, Катюша, как поживаешь? Замуж ещё не вышла?

– Пока не за кого выходить, – ответила она, смущаясь. – Присаживайся сюда, – указала она на стул.

Её комната с первого момента Леониду понравилась, чисто, уютно, но бедновато. Посреди комнаты стоял стол без скатерти, возле стены кровать деревянная, с серой постелью, но аккуратно заправленной, на двух окнах штор нет, но висят занавески. Пол здесь был из крашеных досок, краска во многих местах облезла, и уют придавали два чистых половика, прикрывших изъяны на полу.

– Кофей пить будешь? – спросила она гостя.

– Нет, это долго. Тебе надо идти на кухню, греть в самоваре кипяток. Я к тебе, Катерина, пришёл не для этого, – сказал Лёня и хитро подмигну. – Ты же знаешь, что мне нужно.

Сегодня Катя выглядела гораздо лучше, чем две недели назад. По всей её стройной фигуре было видно, что она ни чем не утруждалась, и заметно поправилась. Не было в ней той излишней худобы, как в прошлый раз. Опустив скромно глаза, она тихо и таинственно произнесла:

– Иди за мной.

Подойдя к кровати, девушка подняла подол платья и обнажила голую попу. Видимо, трусиков на ней не было. Увидев соблазнительные ягодицы, у Леонида в штанах стало быстро набухать. Он достал из кармана презерватив, спустил свои брюки, надел его и подошёл к девушке, которая стояла к нему спиной. Затем она нагнулась, легла поперёк кровати, и он вошёл в неё.