Страница 59 из 69
Я перерывал весь чемодан.
— Нет их здесь.
— Ох, прости, я забыла. Они уже на полке в шкафу.
Я шел в спальню и смотрел на полках.
Наконец Инга появилась из ванной. Разрумянилась, глаза блестят. Кажется, ей даже понравилось — приключение! Стала спиной к камере — я указал в письме их точное расположение. Подмигнула: мол, все поняла.
— Отец, надеюсь, ты ничего не имеешь против, если я ненадолго слиняю.
— Куда еще?
— Да вот, прошвырнусь с твоего милостивого разрешения по близлежащим тропкам, — сказала она в своей ехидно-вежливой манере в полном соответствии с моей письменной инструкцией.
— Никуда ты не пойдешь! — торопливо отрезал я.
— Начинается! — сразу вскипела Инга. — Неужели ты ни на минуту не можешь забыть о своих родительских прерогативах!
Ее возмущение было на удивление искренним; впрочем, подобные словесные баталии происходили у нас с ней довольно часто, и моя милая доченька в них изрядно поднаторела.
— А не можешь ли ты хоть на минуту вспомнить об обязанностях дочери? — достойно отпарировал я. — Или тебе совершенно безразлично, здоров ли твой отец, болен ли.
— Но ведь ты сам сказал, что все прошло.
— Ну, если угодно, то только для того, чтобы тебя успокоить.
— Ах так!.. Хорошо, я остаюсь. Только, пожалуйста, не надо аплодисментов!
Инга сердито протопала в кабинет каблучками своих босоножек и забралась там в кресло, закрыв лицо «Бурдой» — так назывался западногерманский журнал мод, который она усердно изучала в свободное от беготни по венским улицам время.
Теперь мне предстояло привести в порядок старый телефонный аппарат, брошенный хозяевами на полку в кладовой, отыскать отвертку и еще кое-что по мелочам. Времени было достаточно.
Инга продолжала мусолить свою «Бурду».
Около девяти вечера я пошел в ванную и открыл кран. Предварительно продефилировал на виду у камер в хозяйском, чуть коротковатом для меня купальном халате.
Шум воды послужил для Инги условным сигналом. Она тут же возникла у двери ванной.
— Ты что, задумал купаться?
— С твоего милостивого разрешения.
— Значит, я могу считать себя свободной?
— Отнюдь! Подстрахуешь меня. Мало ли что может случиться в воде с больным человеком.
Инга фыркнула недовольно и отправилась в прихожую глядеться в захомутованное зеркало — опять же в точном соответствии с моей инструкцией.
Сейчас она «заметит» глазок телекамеры.
— Ой! — услышал я, и тут же по коридору простучали каблучки: Инга побежала в кладовку за стремянкой.
— Что ты там?
— В прихожей на стене, у самого потолка, что-то сверкает.
— Перестань! — Симулировать встревоженность оказалось совсем нетрудно: со времени нашей милой беседы со Шмидтом мои нервы были натянуты, как тугая тетива. — Не надо, слышишь!
— А мне интересно.
— Ну что за детские выдумки! Бриллиант, замурованный в стенку, да?
— Может, и бриллиант. Вот посмотрю и узнаю.
— Перестань, я запрещаю!
Но она уже взбиралась по стремянке.
Наступал решающий момент. Я, пригнувшись, чтобы не попасть в поле зрения телекамеры, установленной в спальне, с сумкой в руке прокрался к прихожей.
— Прекрати сейчас же, кому сказано!
— Стеклышко какое-то, — разочарованно сообщила Инга и вдруг, начав слезать, пошатнулась на ступеньке. — Ой!
Это был условленный сигнал.
Инга, хватаясь руками за стену, заслонила на секунду-другую своей головой глазок объектива.
Я мигом проскользнул в дверь, одним движением налепив на торец замка приготовленный заранее кусочек клейкой ленты. Теперь собачка не западет в гнездо и я смогу беспрепятственно, не прибегая к помощи ключа, возвратиться в квартиру.
На лестничной площадке было пусто. За дверью, что-то мурлыча, Инга возилась со стремянкой.
Удалось?
Или нет?
Но все равно назад хода уже не было.
Я сбежал по лестнице вниз, к подвалу. Никто мне не встретился. Войлочные домашние туфли глушили шаги.
Подвал заперт — время позднее. Но это не помеха. Я захватил с собой ключ.
Крышка кабельного телефонного шкафа отошла со ржавым скрежетом, как только я вставил в гнездо отвертку и легонько повернул.
У меня не было времени разбираться в густом переплетении разноцветных проводов, да и вряд ли я сумел бы разобраться. Расчет был исключительно на зрительную память. Я хорошо запомнил две клеммы с левого края блока, к которым с помощью специальных «крокодильчиков» были присоединены концы контрольной трубки монтера с диском номеронабирателя посередине. Он сказал тогда: «Господин из дома рядом». Это обстоятельство и привлекло меня больше всего. Маловероятно, чтобы они прослушивали телефоны не только у нас, но еще и в соседних домах.
В моем распоряжении никаких «крокодильчиков», разумеется, не было. Зато я разыскал в кладовке зажимы для штор и подсоединил их заранее к проводам телефонного аппарата. Оставалось только зацепить оба зажима. Но их крупные зубья то и дело соскакивали с клемм, пока я, наконец, не догадался прижать их покрепче плоскогубцами.
Покрутил диск. Теперь в соответствующей квартире телефонный аппарат должен был издать легкое дребезжание.
Я обождал немного. Трубки никто не поднимал. Неужели в квартире никого нет? Или спят и не слышат?
Плохо! Придется искать другую пару клемм, а это потребует времени. Да и найти не так просто в путанице проводов.
Снова крутанул диск. На этот раз послышался щелчок. Кто-то поднял трубку! Я услышал частое прерывистое дыхание.
— Здравствуйте, — я так и не дождался обязательного «алло!». — Прошу прощения, ваш номер тридцать три — девятнадцать — двести восемь?
— спросил наугад.
— Нет, не двести восемь, а четыреста двадцать пять. — Голос был высокий и испуганный — не то женский, не то детский. — А вы кто такой?
— Монтер с телефонной станции.
— А я Мартин.
— Очень приятно, Мартин. Почему ты не спишь? Время позднее. Детям пора спать.
— Я сплю. Уже давно. Только уснуть никак не могу. Мне страшно! — вдруг признался мой невидимый собеседник.
— Ты один дома?
— Да.
— Где же взрослые?
— Мамми и паппи уехали на вокзал встречать бабушку. Она приезжает из Граца. Мы были у нее в гостях в прошлом месяце, а теперь она будет гостить у нас.
Малыш настроился на долгий разговор. В другое время я охотно поболтал бы с ним…
— Послушай, Мартин, тебе нечего бояться. Я рядом с тобой, на другом конце провода. Положи сейчас трубку, а я буду чинить телефон — он у вас плохо работает. Ты сейчас услышишь легкие звоночки — это значит, я занялся делом. Только трубку больше не поднимай, а то ты мне помешаешь. Договорились?
— Договорились.
— Спи спокойно! Придет бабушка, тебя разбудят.
— Не разбудят. Я спортсмен, у меня строгий режим, — сказал мальчуган грустно.
Ему явно не хотелось обратно в постель. Но я промолчал, и он положил трубку.
Итак, номер я знаю. Тридцать три — девятнадцать — четыреста двадцать пять.
Еще раз прикинул: может быть, все-таки лучше позвонить в посольство? Теперь я могу это сделать без особого риска быть услышанным. Дежурный поднимет на ноги ответственных работников, они сообщат австрийским властям. А дальше?
Дальше к дому, завывая сиренами, примчатся полицейские бобики — и тотчас же снайпер из квартиры напротив поведет прицельную стрельбу по нашим окнам. Или же их люди раньше полицейских проникнут в подъезд со двора — там по ночам паркуется целый табун машин.
И я потеряю Ингу.
Даже если товарищи из посольства решат сами приехать мне на помощь, ничего от этого не изменится. Людям Шмидта наверняка известны номера всех посольских машин. И как только они появятся возле дома…
Нет, нужно поступать так, как задумано.
И я присел на корточки возле кабельного ящика, зажал аппарат между колен и стал набирать длинную серию номеров — междугородный код я нашел в телефонном справочнике.
Ждать пришлось довольно долго. Наконец в трубке щелкнуло, и сразу же раздались протяжные гудки.