Узники плесени

Эрих знал историю возникновения Меты и своего нового Дома наизусть. За свои тридцать два года он неплохо владел техникой, разбирался в химии и физике, любил литературу и историю, благодаря чему изучил всю хронологию досконально. Когда-то Эрих увлекался живописью, но теперь забросил свое занятие. Единственным хобби, которое оставалось у него с самого детства, было написание коротких рассказов-миниатюр, все больше превращенных в сказки для своего сына. Эрих протащил на станцию целую записную книжку в пятьдесят один лист. Если дело пойдет успешно – к концу вахты у него будет целый сборник.

Он оказался здесь всего двадцать восемь дней назад, прибыв с первой и единственной за этот год поставкой припасов на грузовом космическом лайнере под названием Акен.

Эриха всегда раздражал пафос Космической Компании «Мета», как и ее любовь к громким словам и звучным именам. Если слово «Нергал» было еще терпимо, то Акен – древнеегипетский Бог, который перевозил через реку на лодке души умерших в подземное царство, казался сущей нелепицей.

Даже имя Ириды, компьютерного помощника, осуществляющего связь с Землей, созданного для поддержки системы жизнеобеспечения на станции, тоже являлось акронимом. На самом деле, оно обозначало Искусственный Роботизированный Интеллект Долгосрочного Анализа и, вне всякого сомнения, было отсылкой к Ириде, вестнице древнегреческих Богов и олицетворению радуги.

Когда Эрих был в центральном офисе Меты, подавая свое резюме на должность смотрителя Дома, в отсутствие колонистов, в его глазах зарябило от звучных наименований и приевшихся имен. Он спросил у девушки за стойкой, откуда взялось такое разнообразие, в ответ на что, та поглядела на него, как на умалишенного.

«Таким образом, Мета хочет показать, что мы – международная организация. Названия подчерпнуты, чаще всего, из древнегреческой, древнеегипетской и древнеримских культур. Общее количество религий и мифологий – больше двух десятков».

«Просто изумительно, как они погрузчик еще не назвали Иисусом Христом, – мрачно подумал тогда Эрих, разворачивая в руках яркий рекламный буклет с символикой компании, – Я бы не удивился».

На самом деле, все оказалось не так уж и плохо. Его кандидатура на роль смотрителя была одобрена в первые две недели, а еще через шесть дней, стала известна дата отбытия шаттла. Оставлять жену и сына было невозможно тяжело, но годовая вахта обещала принести столько денег, что рискнуть, однозначно, стоило. Родные провожали Эриха, как героя, хотя таковым он себя не считал – любая работа хороша, когда тебе нужны деньги. В кратком интервью, которое он давал местному изданию в своем городе, он постарался быть максимально честным и лаконичным – нет смысла примерять на себя чужие роли, если они тебе велики.

Эрих старался ежедневно поддерживать связь с Землей, искренне расстраиваясь, когда погода приносила сбои или выдавала смазанную и смутную картинку. Пятнадцать месяцев на Нергале, где четырнадцать пройдут в полном одиночестве, если не считать Ириду, пока не прибудут следующие колонисты – все это только на словах казалось легким и незамысловатым делом. Суть была даже не в кропотливой работе, сводившейся к сбору редких проб почвы или плесени, несложной починке техники или проверке системы – проблема была в том, что оставаться одному не хотелось вовсе. За четыре недели пребывания в Доме, Эрих успел привыкнуть к своей новой компании, и сейчас даже не представлял, как будет прохаживаться по трем жилым этажам станции, где нет ни одной живой души. Конечно, Ирида, создает иллюзию собеседника, но по факту, едва ли является чем-то большим, нежели стул, стол, или микроволновка на кухне. А если ты начинаешь разговаривать с микроволновкой, самое время сходить к врачу.

Мета отказалась от первоначальной идеи держать на станции полный штат работников во время смены колонистов, посчитав, что это предприятие несет с собой больше проблем, чем видимой пользы: станция автономна, и может собирать ресурсы без руководства человека. Роботы будут продолжать свое дело, а плесень, собранная в специальные боксы все так же будет отправляться на склад. Склад опустошат через год, когда прибудут колонисты или следующий смотритель. А пока, хозяином людского оплота и владыкой целой планеты будет он один. Неплохой карьерный рост для бывшего журналиста?

Эрих слышал, что изначально здесь оставалось три смотрителя, но в один прекрасный день, когда второй год изоляции подходил к концу, а подмога все не пребывала, столкнувшись с настоящим штормом, длящимся чуть более восьми месяцев, один из парней двинулся умом и испепелил другого из строительного лазера. Потом пристрелил второго соседа из табельного оружия охраны, а после вышел из Дома прямо под кислотный дождь. Наверное, сейчас на его месте растет плесень, а может быть, разливается лужа. Эрих старался не думать об этом.

В любом случае, такая беда случилась почти пять лет назад. За это время Дом успел повидать уже пять смотрителей, и все было в порядке. Ирида, какой бы механической дурой не была, видимо, хорошо знала свое дело.

Все оставшиеся четыреста дней он будет смотреть фильмы, заниматься спортом, писать сказки для сына, и просто отдыхать от надоевших ему мегаполисов. А если станет скучно, можно поговорить и с Иридой. Время пройдет быстро. А после будет криосон, полет на станцию, а оттуда – прямая дорога домой. Четыреста дней – мелочь, о которой и думать не хочется.

– Чем мы будем заниматься с тобой, дорогуша, когда все улетят? – поинтересовался Эрих, закрывая карточкой двери в свою каюту и выходя в коридор.

– Даже не знаю, Эрих, – отозвалась Ирида, и голос ее прозвучал по-прежнему холодно, – Но вам это понравится. Я обещаю.

3. Мартина Шольц. Психиатр

Больше всего на свете Мартина Шольц ненавидела три вещи: переполненный транспорт, опаздывать на важные встречи, и своего бывшего мужа, который бросил ее ради молоденькой секретарши два года назад. Хотя, наверное, нет – опаздывать она ненавидела всей душой, а вот со всем остальным, было еще можно мириться.

Часы на левой руке упрямо сводили стрелки к цифре четыре, хотя на она купила билет около десяти. Потом последовало томительное ожидание автобуса, который, естественно, задержался в пути, долгая посадка с выбором места – конечно, возникла неразбериха с креслами, а затем, как вишенка на торте – поломка прямо на центральном шоссе. Мартина была зла на себя, на несчастного водителя автобуса, на каждого пассажира рядом, и на весь мир в целом, за то, что испортили ей такой многообещающий день.

Она выехала из Берлина поездом, потому что забытый всеми городок Глекнер был настолько никчемным, что не обзавелся даже маленьким аэропортом. Для туристического города – большая оплошность, особенно в это время. Мартина прибыла на место в девять утра, еще до наступления летней жары, и коротая время в зале ожидания автовокзала, набросала в блокноте небольшой план действий, расписав его чуть ли не поминутно. Кажется, еще в Берлине, ее предупреждали, что добраться до Альтштадта, старой части Глекнера, тяжело и летом, и зимой. Зимой из-за постоянных снежных бурь, обрушивающихся на город, а летом – из-за бесконечного потока туристов, которых слишком уж интересует античная романтика, пыльная старина, маяк и море. Этим утром она была уверена, что все предупреждения – это только глупая фикция, вот и пришлось поплатиться за свое недоверие. В автобусе было невероятно жарко, нестерпимо душно, пахло дешевыми духами и разило стойким запахом пота. Рама окна по правую руку, которую она тщетно попыталась открыть, оказалась покрыта слоем ржавчины толщиной в палец, а стекло было желтым от времени и рябым от разводов. Если городской бюджет и выделяет деньги на нужды Глекнера, то уж точно не на муниципальный транспорт.

Мартина клокотала от раздражения, поглядывая на ускоряющийся бег стрелок по циферблату, когда автобус, напоминающий раскормленного червя, медленно тащился по переполненной трассе, изредка издавая вой клаксона, похожий на предсмертный хрип. Конечно, по долгу службы она побывала во многих местах, но Глекнер точно не занимал лидирующую позицию в топе городов, куда хочется возвращаться.