Любовь или криминал?

— Нет, я хочу праздновать с твоими друзьями. Особенно с Сизым. Он интересный человек. Чувствуется, что он прожжённый жизнью. Что-то такое пережил, что закалило его, — Ботан потёр подбородок. Оливия не удержалась от следующей шуточки:

— Ты так часто говоришь о Сизом. Меня это пугает. Может, ты гей?

— Оливия!!! — в отчаянии воскликнул Ботан, мгновенно покрываясь алыми пятнами от стыда. Оливия громко залилась смехом на всю комнату, наслаждаясь такой реакцией заучки.

Слепой, казалось, был на грани отчаяния. Началась не то, что чёрная, а угольная полоса его жизни. Сначала убили брата. Потом отжали дело. Потом убили его человека, который мог пролить свет на тот злополучный день, когда Осу прихлопнули. Слепой не был глупым человеком и понимал, что убийцы Осы и Александра связаны.

Слепой пробовал вести своё расследование, но никаких улик не было, это заранее было обречено на провал. В конце концов он опустил руки и начал глушить горе алкоголем.

И вдруг в перерывах между «праздниками скорби» Слепому пришла в голову редкая светлая мысль. Он снова прокрутил в памяти тот выпуск новостей. «Убит криминальный авторитет, Оса… Убит… Возле дома номер…». Слепой максимально напряг свои умственные способности, вспоминая ту самую цифру. Заболели виски́, но в конце концов он пришёл к разгадке. Тот самый номер возник перед его глазами. 37. Дом номер 37.

«Нужно просто попросить записи с камер видеонаблюдения, которые были зафиксированы в тот вечер и всё будет ясно.»

Слепой вскочил с дивана, но паршивое похмелье (дешманским виски из магазина на первом этаже) дало о себе знать: мужчина едва не грохнулся обратно, перед глазами поплыли круги. Да и поздно было для таких походов. Слепой вновь почувствовал то самое раздражающее волнение, как будто в детстве перед боем курантов. Эта ночь будет муторной и слишком долгой.

Слепой наивно полагал, что он не сможет уснуть, но жуткий недосып, связанный с постоянным размышлением над темой смерти Осы проявился, и бандит уснул сразу же, как его голова коснулась подушки.

Наступил тот самый день: тридцатое мая. Оливия уже утром заехала в видеомагазин за подарком для Ботана — игровой приставкой Nintendo. Оливия знала, как Ботан хотел такую игрушку, и рассчитывала на то, что попадёт в самое яблочко. Она порой сама поражалась тому, как она хорошо выучила мечты, желания, предпочтения, вкусы Ботана за столь короткий день. Двадцать первого мая был ровно месяц, как они встречаются. Всего лишь месяц, но насыщенный самыми разными событиями, происшествиями. И никто не знает, что их ждёт впереди.

Оливия решила, что не будет готовить прямо шикарный стол на всю компанию. Она сделала такой в честь возвращения Ботана из больницы, и что? Половина салатов были недоедены, а бедная пара ещё час мудохалась с отмыванием тарелок, где были засохшие остатки еды. Просто тазик оливье, может, ещё селёдка под шубой. Да и Ботан же ещё запёк рыбу, так что такого запаса должно хватить. Оливия нарезала огурцы, напевая себе под нос композицию любимой певицы C C Catch. Настроение было на редкость приподнятое.

Ботан в этот момент находился в своей комнате, читал теорию по музыке. В его консерватории начиналась пора экзаменов, нужно было готовиться. Конечно, ему мешала музыка, но он боялся сказать об этом Оливии. Вдруг она обидится на него?

В дверь позвонили. Оливия аж дёрнулась от громкого звука. Она посмотрела на свой внешний вид: аляпистая футболка и джинсы. В принципе, не так страшно. Сойдет.

На пороге стояли её друзья, держали в руках коробочки. Оливии передалось весёлое настроение её напарников, и она шире улыбнулась.

— Проходите. Я пока закрыла заучку в комнате, — Оливия жестом пригласила гостей в квартиру. Брайн старался выглядеть счастливым, хотя бы ради Оливии, нацепил вполне искреннюю маску внутренней удовлетворённости на лицо. Но на душе кошки скребли.

— БОТАН! — выкрикнула Оливия так, что Чёрный подскочил на месте. — Выходи!

Умник вышел из комнаты. Увидев компанию, он приосанился.

— С днём рождения, котёнок. — Ласковое слово далось Оливии, будто страшная пытка. Ботан поблагодарил всех, закрепил свои благодарности объятиями. Брайн сделал шаг назад, когда Ботан хотел его обнять, и заучку этот жест смутил, но разбираться в причинах такого поступка не хотелось.

— Прошу к столу! — Оливия провела ребят на кухню. — Я тут чёт накулинарила, ха-ха.

— Тихо как-то, включи музло! — Чёрный открыл ящик с кассетами и нашёл одну с песнями различных исполнителей. Оливия кивнула и вставила кассету в проигрыватель.

Праздник сразу же пошёл на нужный лад: Оливия громко смеялась, рассказывая всякие шуточки, Ботан играл в «крокодила», а Сизый налёг на салаты. Брайн правда сидел, мечтая поскорее уйти от этих шумных людей в тихую комнату.

Ботан достал брелок-“тамагочи», покормил своего питомца и внезапно разразился громким плачем. Оливия побледнела, увидев плачущего Ботаника и сразу же спросила, что случилось.

— Оливия, м-мой тамагочи… Он… умер… — Ботан прижал брелок к сердцу. Сизый налил себе в рюмку коньяк и с наигранной серьёзностью сказал:

— За тамагочи. Помянем. Хороший был тамагочи. Светлая память.

Компания начала громко хохотать, с уст вылетали смешки. Действительно, странно: взрослый парень и плачет о гибели игрушки. Только Оливия восприняла это всерьёз, обняла Ботана и гладила его по волосам.

— Сизый, купишь ребёнку нового тамагочи?

— Такой ребёнок должен человеческих тамагочи делать, — посоветовал Сизый. Оливия наступила ему на ногу, мол, не поднимай эту тему. Сизый мгновенно понял, тема деторождения не поднималась больше за столом.

Ботан наконец развязал ленточки на всех коробочках. Ему не терпелось узнать, какие презенты ему преподнесли в честь девятнадцатилетия. Сизый подарил тетрис, Чёрный — собрание научных сочинений по математике, Брайн — ручку с несколькими цветами и тетрадь с котиком. Всем этим подаркам Ботаник был рад и заботливо поставил на тумбочку.

В течение торжества, конечно же, все пили коньяк и прочие алкогольные напитки. В середине процесса всех потянуло на какие-то личные откровения. Первым захотел обнажить свою душу Сизый.

— Вы не задумывались, почему у меня татуировка на шее?

— Для красоты, — Оливия откусила дольку лимона. — А что?

— Вообще, в криминальном мире эта татуировка означает воровство, само животное указывает на ловкость человека, но для меня она означает убийство.

Ботан пожалел, что в этот момент начал есть салат, потому что тут же подавился. Оливия заботливо похлопала парня по спине.

— Ты кого убил-то? — буднично спросила Оливия, будто говорила о какой-то бытовой теме.

— История такова, — Сизый залпом опустошил рюмку. — Банально, конечно. Мне было шестнадцать, я шёл по улице, слышу, какая-то девушка кричит о помощи. Тогда я, как и все мальчики, хотел совершить подвиг. И я такой: я героем буду, ура! Кинулся на помощь, там мужик какой-то, в кусты её тащит. Я мгновенно среагировал, нож в спину, он сразу скончался. Я схватил девушку за руку, и мы побежали оттуда. Романтика была вообще жесть: ночь, луна, подвиги. Ух. Она очень боялась, поэтому я оставил её у себя на ночь. А потом понял, что влюбился.

— Сколько ей лет было?

— Шестнадцать. И закрутилась у нас… Баунти, ха-ха. Целовались, даже один раз перепихнулись. Аккуратно, правда, чтобы не забеременела. Но меня по итогу нашли и посадили в колонию по статье. И я короче её спрашиваю: будешь ждать меня? Она такая: да, Сашуль. Однако сказка закончилась, — Сизый горестно усмехнулся. — Она написала мне большое письмо. Я получил его на третий день пребывания в колонии. Она писала, что полюбила другого, хочет уехать к нему, просила прощения. Больно было, но не сильно. Вот если бы она ничего не сказала и изменила, было бы хуже. Я бы там загнулся. Кстати, из колонии через три дня выпустили, самооборона же.

— А ты жалел потом, что спас её? — спросила Оливия.