Укроти своих демонов

— Я СКАЗАЛА: ПОШЁЛ НАХЕР! — гаркнула Оливия, — Повторить?

— Чувак, я правда хочу побыть с ней рядом, — хрипло сказал Ботан, — Мы можем поговорить позже?

— Можем, конечно.

— Я жду ответа, — строго сказала Лив, когда дверь за ЧВЖТ захлопнулась, — Объясняй, это что за выкидоны? Что произошло на твоей конференции?

— Я увидел родителей.

Оливия замерла на месте. Она представляла примерно, что почувствовал Ботан, когда увидел тех, кто мучал его на протяжении четырнадцати лет.

— И что они делали?

— Пришли послушать, как я выступаю. К счастью, я смог взять себя в руки и хорошо ответить. Но мне было страшно, руки, ноги отнялись. Ведь я прекрасно понимал, что может произойти.

— А они у тебя типо строгие, да? — Она прикинулась, что вообще ничего не знает. Ботан посмотрел на неё устало, как на больную.

— Оливия, я видел, что ты читала мой дневник, можешь не играть дурочку, — вдруг сказал он.

— Какой дневник? — Лив захлопала невинно глазками.

— Мой личный. Я всегда ставил его за третьим томом «Войны и Мира». А ты поставила его за «Грозу» Островского.

Оливия поняла, о чём он, и готова была съесть себя от досады. Проколоться на таком простом моменте было чертовски досадно!

— Я не сержусь. Я знал, что когда-то ты всё прочтёшь. И как много ты узнала? На каком моменте остановилась? — как-то равнодушно добавил Ботан.

— На последнем. От второго февраля девятнадцатого, — Оливия покраснела до корней волос. Она было будто школьница, пойманная за списыванием.

Ботан вдруг ощутил панический страх. Если Лив всё знает, то она может пытаться как-то устранить Еву. А это точно ему было не надо. Как бы Ботан не ненавидел Александрову, он не хотел её смерти. Поэтому он начал врать:

— Всё, что я там писал, было неправдой. Я погорячился. Так что забудь. Это не твоё дело.

— Конечно, — Оливия засмеялась, — У вас всё прошло чудесно. И поэтому ты ходишь с таким лицом, будто на тебя написал пудель. И поэтому ты не давал мне себя обнимать.

Ботан поджал губы, поняв, что Оливия расколола его, как орешек.

— Ладно, хрен столовый с ним. Ну увидел ты родителей, и что они сделали? — перевела тему Оливия. Ботан вздохнул и начал рассказывать:

— Я закончил говорить. Все захлопали, задали несколько вопросов по моей работе, я ответил. Всё прошло хорошо. Но потом я заметил своих родителей, и испугался. Оказалось, не зря.

Я потом вышел из здания, и они шли за мной следом. Они наговорили мне столько вещей, пожелали мне самого плохого… — глаза Ботана забегали по комнате, — Они следили за моей жизнью, и, соответственно, знали про мои отношения. Начали орать, что я опустился. Я впервые слышал от них нецензурную лексику.

Я не выдержал. Я сделал то, на что не был способен. Когда отец сказал, что я самец собаки, я ударил его по лицу, и кажется, сломал ему нос. Я не понял сам, как это получилось. Просто я больше не мог выслушивать все эти оскорбления в свой адрес.

— А с матерью что?

— Не ударил, потому что у меня принцип — не бить женщин. Хотя, сколько раз она на меня руку поднимала… Ну ты читала, — Ботан горько усмехнулся, — С одной стороны, я жалею о своём поступке, ведь он всё-таки родитель, с другой — я что, всю жизнь буду как собачка терпеть это?!

— Ботан, ты поступил правильно. Надо давать сдачи. Ты дал, пусть и с опозданием на шесть лет, — Оливия улыбнулась, — Ты расстроился из-за встречи с ними?

— Любое случайное напоминание о них делает мне больно. Я даже хотел сжечь дневник, но не стал.

— Но ты подумай о том, что ты хорошо защитил свою исследовательскую, — Оливия решила во что бы то ни стало утешить заучку, — Тебя… Где-то там напечатают, о тебе узнают люди. Это же хорошо. Ты молодец, что собрался. Это многого стоит.

Да, они очень ужасно вели себя по отношению к тебе. Но знай, что теперь ты в безопасности и в надёжных руках. Ты же меня знаешь, я дам пиз…

— Не нужно ругаться, у меня же аллергия… — смущённо сказал Ботан, закрывая рот ладонью и чихая.

«Он чихает, как ребёночек».

— Хорошо. Я им покажу, где зимуют планктоны.

— Вообще-то раки, — осторожно поправил девушку Ботан, — Можно тебя обнять?

— Без проблем, — Лив раскинула руки в стороны, и они упали на пол, обнявшись. Вот только произошёл небольшой казус: Ботан навалился на неё сверху. У Лив на щеках загорелись два ярких пятна, и она медленно перевернула парня рядом с собой.

— Это просто немыслимо! — ЧВЖТ восклицал по телефону с Няней, — То, что я наблюдал только что…

Няня, нужно сказать, была на нервах из-за звонка своего «тайного агента». Она до безумия боялась, что Ботан причинит вред её единственной дочери.

Да, слабо верится, но Няня одумалась. Одумалась спустя почти двадцать лет. И в этой перемене характера не было никакой меркантильности, корысти. Ей не нужны были деньги, жильё и тому подобное.

Няне было одиноко. Логично, что человек, у которого такая зависимость, не имеет никаких друзей и тому подобное.

Да и ей просто надоело вести такую жизнь: просыпаться, есть, пить, пить, пить, есть, есть, засыпать. Замкнутый круг, кольцо, из которого не было выхода.

И в один момент в ней вдруг заговорил самый строгий судья человека — совесть. Няня часто вспоминала свою дочь (на самом деле, она запомнила Оливию только в дошкольном возрасте), и то, как она к ней относилась. Женщина искренне надеялась, что Лив не пошла по её пути.

Хотелось всё исправить, всё восстановить и получить хоть какую-то поддержку.

Она прошла лечение: долгое, принудительное, мучительное. И вот сегодня — ровно пять лет с того дня, как Няня покончила со всем этим, победила «зелёного змея».

Сейчас, когда Оливке угрожала опасность, о которой та даже не подозревала, Няня готовилась доказать свою материнскую любовь и спасти Лив.

— Что ты наблюдал? Как там Оливия? Жива?

— Живее всех на свете!

На том конце послышался облегчённый вздох.

— Он короче бушевал, — начал пересказывать ситуацию ЧВЖТ, — Рушил всё вокруг, потом Оливия прибежала, и он резко успокоился! Это значит лишь одно.

— Что? — спросила Няня взволнованно.

— Он на третьей фазе. Лив может его спасти за счёт своей искренней и чистой любви.

— Он не приблизится к ней! Я сказала, не приблизится! — заорала Няня, — Пусть только пальцем её тронет! Я ему вырву всё, что можно вырвать!

— Вы не поняли! Если они начнут встречаться, то тогда он излечится! Всё будет хорошо! Она может контролировать его приступы! — пытался вразумить её Чувак.

— Ты уверен?

— На все сто, — заверил её «сыщик», — Я сделаю всё возможное, чтобы помочь Ботану.

Наступила ночь. Дождавшись, пока все разойдутся по своим комнатам, Чувак ушёл к себе в холодильник. Казалось бы, что ему там делать?

Но именно сейчас Чувак понял, что нужно будет метаться между измерениями, ведь в одном из них началась работа над машиной, изгоняющих демонов. Парень очень долго изучал демонов, их поведение, повадки, и примерно знал, что нужно, чтобы убрать сущность из человека.

Чисто визуально это выглядело, как аппарат для выполнения ЭКГ: огромное сооружение с экраном, на котором отображался ход эксперимента, и от этого отходили трубки с «присосками». Пробовать это ЧВЖТ планировал на специально выведенном для проб существе-амфибии.

— Мы не можем его забрать в Ад, пока не будет устранена эта девчонка! — злился Дьявол. Он стучал своим огромным кулаком по земле, — Она мешает! Мы даже не предусмотрели, что этот Ботаник может влюбиться!

— Вы про ту девушку, с которой он придавался похоти?.. — уточнил какой-то демон.

— Нет! Не она!

— Брайн, ты спишь? — Оливия тихонько постучала в дверь комнаты блоггера. Оттуда послышалось какое-то кряхтение.

— Нет, а что?

— Поговорить надо. Это важно.