Укроти своих демонов

Ботан попятился назад, будто рак и затараторил испуганно:

— Оливия, — он всегда называл ее полным именем в знак уважения, — Не надо! Я не хочу, чтобы ты влезала в мои проблемы. Я сам разберусь. Не маленький я, в конце концов! И я получил по заслугам.

— Это ИХ, — местоимение Лив подчеркнула громкостью своего голоса, — Проблемы, что они ленивые, тупые создания, которые не могут ничего выучить. Ты здесь ни при чем. Надо преподать урок, чтоб к тебе не лезли! Повторяю ещё раз! Это. Кто. Сделал? — она делала паузы между каждым словом.

Ботан сдался, и назвал имя и фамилию своего однокурсника, который его так разукрасил в боевые оттенки.

Неизвестно, что было на следующий день, но тот однокурсник подлетел к Ботану с круглыми глазами, извинялся чуть ли не на коленях (Ботан его остановил от этого поступка), умолял о прощении, и впоследствии весь курс каждый день покупал ему сосиски в тесте из буфета, хотя Ботан их терпеть не мог, но боялся сказать.

Ботаник не был дурачком и понял вмиг, что, скорее всего, с тем однокурсником поговорила Оливия. Она умела жёстко ставить обидчиков на место. В этом плане Ботан восхищался Оливией, и хотел бы стать таким же сильным, как она.

Но он не знал, что ее так закалило время и испытания, которые она пережила, будучи ещё подростком…»

Таких ситуаций, где Оливия помогала Ботану, хотя, по логике должна была послать его к черту и плюнуть на его проблемы, было много. Лив сама не понимала, почему ей хочется помочь ему, почему она волнуется за него, почему хочет заботиться о нем, как мать о своем сыне. Да и эти мысли, из-за которых она краснела, смущалась и улыбалась, будто школьница… Неужели это любовь?

Да нет. Оливия вообще сомневалась, что способна испытывать это чувство.

Крайней точкой кипения стал один случай.

Это был обычный вечер. Ботан был на факультативе в институте, Брайн и Оливия смотрели кино. Ничего такого, просто дружеский просмотр.

Это была их любимая комедия. Ребята смеялись, ели попкорн, все здорово.

Но вдруг началась небольшая постельная сцена, где-то на минуты две (за этот момент рейтинг фильма поднялся до R). Лив смутилась, хотя раньше она довольно спокойно воспринимала такие вещи, могла даже посмеяться.

У Брайна вдруг появилось шаловливое настроение, и он спросил у Оливии:

— Хотела бы также с Ботаном?

Оливия ответила не сразу, потому что попыталась это представить. Если бы это у нее спросили год назад, ответом был бы сильный удар и вопль «нет, иди нахер», но сейчас… Ей даже понравилось думать об этом. Стало приятно где-то внизу живота.

— Ой, покраснела! Я же говорил!

Оливия вернулась в реальность. Внезапно её романтичное настроение сменилось злобным.

Она разозлилась на Брайна за то, что из-за него она думала о Ботанике в таком контексте. То удовольствие, которое она испытала при этих мыслях, вдруг стало ей противно.

— Иди нахер, ясно? Я покраснела, потому что это.. это.. аллергическая реакция на попкорн!

— Оливия указала на раскрытую пачку любимого лакомства. Брайн рассмеялся так, как, по-моему, не смеялся ни разу за всю комедию.

— Ты этот попкорн уже который год ешь, и у тебя не было реакции. А тут прямо все! Сразу плохо ей. Да всё с тобой ясно, Боливцы правы.

— Боливия НЕ канон! — Оливия выделила отрицательную частицу, — Нет любви! Нет! — Она повторяла это так отчаянно, как будто сама пыталась в это поверить. Ей казалось, что если повторить эту фразу кучу раз, то она станет правдой.

— Есть! Ты думаешь, мы такие все слепые? Нет, Ботан тупой, ему простительно. Но мы все видим, что ты в него влюбилась!

Оливию взяла ещё большая злость за то, что он копается в ее чувствах, которые для нее были чем-то тайным и сокровенным. Она взяла подушку, лежавшую неподалеку, прицелилась и молча запустила её в миску с попкорном Брайна. Она с легкостью попала в цель. Все рассыпалось по полу, а миска разбилась.

Увидев ошарашенный взгляд Брайна, Оливия крикнула в ответ:

— На счастье, придурок.

Брайн не обиделся на девушку. Он понял уже сам, что глупо поступил, залезая в сердце Лив и пытаясь хоть что-то там понять. Ну любит, и любит, что здесь такого плохого? Это нормально.

Брайн спокойно пошел за веником, совком и подмел весь пол, даже ту часть, которая не была в попкорне.

Оливия ушла к себе в комнату, заперлась на ключ и даже не стала продолжать просмотр фильма. В ее душе вдруг поднялась волна эмоций и переживаний, которую она не знала, как утихомирить хоть немножко. Ей ничего уже не помогало, ни один привычный метод. И вдруг её осенила очень важная мысль, которая повлияла на дальнейшее общение её с Ботаном.

— А что, если с любовью можно бороться обратным чувством — ненавистью? Действительно! Я сделаю вид, будто ненавижу его.. В каждой шутке есть доля правды, авось и сбудется, и уйдут чувства куда-то в задницу. И будет всё нормально. Определенно да…

Оливии даже легче жить стало, как будто выросли крылья. Она начала кружиться по комнате, но остановилась, когда дверь открылась, и Брайн грубо сказал:

— Оливия, ты можешь не бубнить так громко? Я видео снимаю.

Оли лишь послала его далеко и надолго. Брайн закатил глаза и вышел.

Оливия следовала своему плану вот уже год. В принципе, ей действительно стало немного легче, если под словом «легче» подразумевать чувства к Ботану: они стали не такими сильными.

Но все равно она его любила, и готова была быть рядом в трудную минуту, когда это требовалось.

Итак, что же происходило далее, после того, как Оливия подарила Ботану ту злосчастную шоколадку?

Оливия лежала на кровати и прокручивала в голове то, что произошло, пыталась понять, что она чувствует.

«Когда мне было шестнадцать лет, мы часто дрались с Ботаном»— размышляла Лив, — «Я почему-то к нему отрицательно относилась. Во время наших драк я часто сжимала его горло и отпускала через несколько секунд, естественно. Сейчас мы будто поменялись ролями. Будто он сжал, но не горло, а… Сердце, допустим, и не отпускает, держит, держит, не может меня отпустить.

Блин, ванильно как-то. О, ваниль. У меня ж йогурт с ванилью. Пойду пожру.

Ботан читал про экономику, делал конспекты. Он изучил вопрос настолько детально, что знал его лучше всех остальных билетов. Ботаник уже радостно представлял, как он приходит к Алевтине Григорьевне, идеально все отвечает, та извиняется и ставит заслуженную пятерку. Все счастливы, все довольны.

Но Ботана мучала не только экономика. Во-первых, что происходит с его голосом? Он же не может меняться постоянно с баритона на писклявый голос несозревшего до конца подростка.

Во-вторых, почему периодически он плохо себя чувствует? То болит голова, то болит ещё что-то, то скрутит живот. Окей, второе может быть признаками простуды или банального отравления. Но первое было действительно странным.

А ещё был один пунктик. Оливия. Зачем она подарила ему шоколадку с ободряющей запиской и убежала, как убийца с места кровавого преступления? Ботан был уверен, что та будет стебаться над его неудачей. В принципе, сначала же она посмеялась, пошутила про то, что не получилось получить зачёт благодаря… Фу. Ботану даже думать об этом было противно. «И как людям нравится говорить об этом и шутить?» — подумал Ботан, копируя очередную информацию, которая отлично вписывалась в его ответ.

Оливия кое-что придумала, как выпутаться из этой неловкой ситуации. Она пришла в комнату к Брайну, который игрался с котом (очень странно, что Тигра не съел все конечности Брайна за то, что к нему кто-то подошёл) и сказала:

— Можно тебя на пару слов?

Брайн отпихнул от себя питомца, который убежал в угол и кивнул.

— Короч. Ситуацию объяснять не буду. Если Ботан тебя спросит, кто подарил ему шоколадку, говоришь, что это ты, ясно?

— Ты задумала какой-то розыгрыш? — на лице Брайна появилась полуухмылка.