Только ты

Иваныч чуть замедляет ход и ворочивается ко мне:

— Да?

— Вы давно работаете на Валерия Палыча?

— С какой целью интересуетесь?

— Ну… просто хотела понять его лучше.

— В этом нет нужды.

— Ну, для меня-то есть…

— Ваша задача — сделать свою работу, — заиграв желваками, хмуро произносит он. — И сделать её хорошо.

— В отличие от вас… — мне неловко называть его только по отчеству, будто он прораб сна стройке или что-то вроде того, но, похоже, ему это привычно, — Иваныч… я не работаю на Ковалевского.

— Ошибаетесь, — сухо отвечает он. — Работаете. Только внештатно.

— Согласитесь, в таком случае моё желание понять работодателя лучше вполне оправданно.

— То, как давно я работаю на босса, к делу не относится. Всё. Разговор закончен. Ждём здесь, — он показывает на площадку рядом с краем яхты, — и молча.

— Как скажете, — вздохнув, отвечаю я.



Глава 19

На берегу нас встречает маленькая делегация из пяти мужчин европейской внешности. Они так же молчаливы, как и те люди Ковалевского, которые сопровождали меня в Швейцарии. Поодаль на асфальтированной площадке стоят два белых "Мерседеса" и вскоре вместе с Ковалевским я усаживаюсь на заднее сиденьего одного из них.

Обе машины тихонько выезжают на дорогу вдоль края острова и принимаются скользить по серпантину вдаль и ввысь. Спустя минут десять, машины съезжают к берегу с другой стороны острова и останавливаются неподалёку от песочного пляжа.

— Приехали, — говорит Ковалевский. — В том кафе, — он указывает рукой на небольшой белый домик с площадкой крытой листьями, — нас ждёт Джоанна. Она очень хороший фотограф и прекрасно говорит по-русски.

— Поняла, — кивнув, говорю я. — А есть какая-то программа?

Вышедший из первой машины сотрудник Ковалевского подходит к нашему "Мерседесу" и открывает дверь.

Ковалевский выходит, подаёт мне руку и я благодарю его, осматриваясь по сторонам.

Приятный тёплый ветер, начинающийся розовый закат, умиротворяющий шум волн и мелкий, судя по всему очень нежный, песок.

— Нет, программы нет, — говорит Ковалевский. — Мне бы хотелось, чтобы всё выглядело максимально естественно.

Он берёт меня за руку и мы вдвоём идём к берегу, где мягко шелестит прибоем спокойный океан. Оглядываюсь. Чувствую неловкость, смущение и неуверенность. И очень рада тому, что все сопровождающие, включая Иваныча, остались позади в машинах и около них.

— Можно я разуюсь? — спрашиваю я.

— Ну, конечно, — улыбнувшись, отвечает Ковалевский. — Более того, это прекрасная идея. Я тоже, пожалуй, сниму мокасины.

Мы снимаем обувь и Ковалевский жестом показывает, что её можно оставить прямо там, на песке.

— Они заберут, — говорит он, имея в виду своих подчинённых.

— Хорошо, — тихо отвечаю я.

Я не ошиблась — песок действительно очень приятный тактильно. Таким можно заполнять песочные часы, мягкий, мелкий, рассыпчатый. Изредка попадаются крохотные осколки ракушек, но они не острые, с обточенными морем краями.

— А мы можем сначала немного прогуляться вдоль берега вдвоём? — спрашиваю я.

— Да, конечно, — отвечает Ковалевский. — Но Джоанну надо предупредить. Слишком долго гулять не получится, нам нужно яркое закатное солнце.

Мы подходим к ресторанчику и видим, что все столы на открытой и крытой листьяит веранде — пусты. Только за одним из них сидит миловидная темноволосая девушка с ярко-синими глазами, носом-кнопкой и полными губами. На ней однотонная салатовая футболка, короткие белые шорты и сандалии на босу ногу. Завидев нас она улыбается, встаёт и берёт в руки массивный фотоаппарат и треногу.

Ковалевский жестом показывает ей, чтобы она оставалась на месте, а после того, как мы заходим на прохладную каменную площадку, и мы обмениваемся приветствиями, говорит:

— Джоанна, мы ненадолго отойдём сейчас. Прогуляемся. Так что пока не торопитесь.

Джоанна кивает, а в это время к нам подходит худенький местный парень-официант, одетый только в бежевые шорты до колен и шлёпанцы. В руках у него поднос с десятком различных коктейлей.

— Бери любой, — кивая на поднос, говорит мне Ковалевский и сам снимает толстый массивный бокал с карамельной жидкостью и парой кусочков льда.

Я выбираю изящный бокал на тонкой ножке с "Голубой лагуной" и, зажав трубочку губами, пробую коктейль на вкус. Мне нравится.

— Спасибо, — по-русски благодарю я.

— Пойдём? — предлагает Ковалевский.

Я киваю и мы уходим с площадки, оставляя Джоанну и официанта наедине.

Закатное солнце тихонько красит небо у океана розовым. Мы идём по прохладному бежевому песку, быстро впитывающему воду и оставляем неглубокие следы, которые вскоре с тихим шумом слизывают пенящиеся волны. Звуки прибоя в тишине дикой части острова умиротворяют. Вокруг никого нет. Среди этой природы мы только вдвоём — я и Ковалевский.

— Ты здесь часто бываешь? — потягивая коктейль из трубочки, спрашиваю я.

Алкоголь и уединение делают своё дело — потихоньку я психологически расслабляюсь. Наедине с Ковалевским мне в принципе куда комфортнее, чем с ним же в окружении его людей, от официанток, работающих в его ресторане, до его охраны.

— Нет, не очень, — уклончиво отвечает он.

Океанский ветер легонько треплет его чуть всклокоченные вихры. Это придаёт Валерию какой-то милой беззащитности, несмотря на умный взгляд из-под тёмных, чуть нахмуренных бровей и отсутствие улыбки.

— Ты всегда такой серьёзный? — чуть заигрывая, спрашиваю я.

Точнее, я сначала спрашиваю, и только после того, как вопрос уже прозвучал, отдаю себе отчёт, что я, похоже, заигрываю. И понимаю, что мне почему-то это нравится.

Он усмехается.

— Не знаю, я как-то об этом не думаю.

— Всё время только решаешь важные вопросы, да? — нарочито суровым тоном произношу я.

Вместо ответа он просто берёт меня за руку. Переплетает пальцы с моими. И я из-за этого отчего-то тихо млею.

— А куда мы денем пустые бокалы, после того, как допьём коктейли? — задаю новый вопрос я, после того, как мы пару минут молча идём вдоль полосы прибоя.

Солнце уже откровенно оранжевое. Когда я, щуря глаза, смотрю на него, подобравшееся к размытой кромке между розово-оранжевым небом и отражающим эти цвета в мелкой ряби вдали тёмным океаном, я думаю о том, что охотно поставила бы здесь мольберт и нарисовала бы этот закат маслом или акварелью. Наверное, акварелью даже лучше. Мягкие такие цвета…

— Может отнести назад, — отзывается он. — Можем поставить на песок, сказать, где их оставили и их потом заберут.

Я допиваю коктейль, наклоняюсь, ставлю бокал на ровный песок в паре метров от пены и чуть придавливаю.

— Здесь его волной не смоет, — говорю, выпрямляюсь и оказываюсь в объятьях Валерия.

Свой бокал он бросает рядом с моим, а затем пристально смотрит мне в глаза. Я смущаюсь и чуть опускаю взгляд. Валерий ловит мои губы своими и я чувствую вкус его поцелуя. Нежный мужской поцелуй с привкусом виски.

Тону в тёплом ветре океана с примесью аромата безумно приятного древесного парфюма. Тону в упоительном поцелуе. Отдаюсь ему со всей страстью и нежностью, на какую способна. И очень возбуждаюсь… Тем более, что в сумбуре мыслей то и дело возникают образы и ощущения недавнего секса…

Валерий чуть отстраняется и, почувствовав это, я раскрываю глаза. Он обнимает меня за талию и внимательно на меня смотрит.

— Что? — спрашиваю я, вновь ощущая прилив смущения.

— Ничего, — отвечает Валерий. — Ты очень красивая. Особенно сейчас.

Из-за его слов я смущаюсь ещё больше.

— Спасибо, ты тоже… — тихо говорю я, глядя на наши босые, чуть испачканные в мокром песке ступни. У Валерия указательные пальцы, если так можно назвать пальцы на ногах, чуть длиннее больших. Почему-то мне это очень нравится.

Он мне вообще очень нравится. И тем больше, чем больше я его узнаю.