Страница 8 из 24
– Вторая линия, пали!
Снова рыжие всполохи, снова почти чёрный дым клубами. И опять валятся на землю и арбалетчики, и аркебузиры. На сей раз меньше, но всё равно хорошо. Хорошо. Вторая линия уходит в лагерь…
– Третья линия!.. – кричит Вилли и… не торопится, ждёт, пока враг пройдёт ещё десяток шагов навстречу тяжёлым мушкетным пулям.
Полковник уже ждёт третьего залпа. Когда дистанция показалась молодому ротмистру достаточной, он кричит:
– Пали!..
Новый залп, снова дым, снова удачно, снова валятся на землю враги.
Деловито и не спеша третий ряд кладёт на плечи мушкеты, забирает сошки и уходит, освобождая линию огня для последнего, самого малочисленного ряда. В последнем ряду всего двенадцать человек, но, судя по всему, это лучшие люди, Волков знает пару из них, это его вчерашняя охрана.
– Разбегаются, – смеётся Максимилиан, – они разбегаются!
И точно: ни аркебузиры, ни арбалетчики не желают стоять под мушкетными пулями, они разбегаются от дороги и влево, и вправо, предоставляя право получить свою порцию свинца закованному в доспех первому ряду мужицкой пехоты.
– Четвёртая линия, пали, – снова машет Вилли хворостиной.
Новый залп разрывает воздух. И это был залп прекрасный.
Колонна врага построена для штурма, по шесть человек в ряд. И вот весь первый ряд, закованный в железо с головы до ног, все шесть человек как подкошенные валятся наземь. Никакая, даже самая лучшая броня не выдержит попадания мушкетной пули.
В последнюю линию стрелков Вилли точно поставил лучших.
Второй ряд пехоты спотыкается об упавших, мешкает, третий ряд накатывается на второй, третий пытается остановиться, но на него сзади напирает уже четвёртый, сержанты бросаются исправлять дело, но колонна уже смешивается в кучу, останавливается. Мужики есть мужики. Солдаты, у которых за плечами годы войн, давно научились перешагивать через павших товарищей и друзей, перешагивать, не теряя темпа и не задерживаясь, чтобы оказать кому-то помощь. Главное в строю – это слушать сержанта и держать линию.
Волков бросает быстрый взгляд за реку – там всё спокойно, толпа с берега ещё не убралась, но переправляться хамы и не помышляют.
– Господин капитан, – он указывает Пруффу на остановившуюся колонну, – кажется, неплохая цель для вас.
Пруфф тут же кричит:
– Фейерверкер! Весь огонь по колонне справа!
– Весь огонь по колонне справа, – орёт младший офицер, – пошевеливайтесь, ребята, пока они кучей стоят.
Прислуга начинает поворачивать орудия, канониры начинают целиться, всё это не занимает много времени:
– Готов! Готов! – первыми кричат канониры кулеврин.
– Готов! – чуть погодя вторят канониры картауны.
– Так стреляйте! – разрешает капитан.
– Огонь! – кричит фейерверкер.
Тут хлопают кулеврины, а за ними всё тем же ревущим басом ахает картауна. Опытные артиллеристы со ста пятидесяти шагов не промахиваются. Тем более с возвышенности, тем более в огромную кучу людей.
Ядра и картечь ложатся как надо. Накрывают мужиков.
– Ещё! – кричит Волков.
Результат отличный, но ему мало… Мало.
– Заряжай так же, – командует Пруфф.
И артиллеристы принимаются за свою нелёгкую работу. Но…
Через шлем и подшлемник кавалер слышит далёкие трубы. Это не его, это у мужиков… Они играют сигнал «отходим».
«Отходим, отходим, отходим!» – несётся над дорогой.
И первыми приказ выполняют стрелки и арбалетчики. Они, пока пехота пытается построиться в колонну, дружно поворачивают и уходят шагом быстрым. Кому охота попасть под картечь или пули? Уходят на восток, туда, откуда пришли.
Да, колонна разворачивается, а из лагеря выбегают мушкетёры и аркебузиры. Сначала Волков не понял, для чего, а потом додумался. Мушкеты и аркебузы заряженными оставлять нельзя, вот Вилли и вывел стрелков разрядить оружие вслед уходящему врагу. Дым заволок всю округу, а полковник смотрел на тот берег. Там враг убирался прочь, унося с собой раненых и убитых.
– Ну, что ж, – произнёс капитан Пруфф, не скрывая своего удовольствия, – дело, можно сказать, сделано. У врага пять-шесть десятков убитых и раненых. Надеюсь, мы поквитались за вчерашнее.
– Нет! – неожиданно резко и для капитана, и для Максимилиана, и для Фейлинга отвечал Волков. Пруфф, как всегда, поджимал губы, Фейлинг смотрел на него с опаской. – Не поквитались, и десятой доли мы им не отплатили, даже за Увальня хамы ещё не рассчитались. – И, видя удивлённое и обиженное лицо Пруффа, уже смягчаясь, добавил. – Вы были на высоте, капитан, ваши люди стреляли отлично, победа по праву принадлежит вам и ротмистру Вилли. Всем вашим людям по талеру награды. А вам, господин капитан, гульден премии.
Пруфф, который, кажется, хотел уже, по обыкновению своему, что-то обиженно отвечать полковнику на его жёсткий тон, теперь оттаял и крикнул:
– Артиллеристы, за хорошую стрельбу полковник жалует вам по талеру!
– Слышали, ребята? – кричит фейерверкер. – Полковник жалует каждому по талеру!
Артиллеристы радуются, а кавалер уже спускается с насыпи вниз.
Ещё недавно, часа не прошло, в лагере царила суматоха, похожая на панику, а теперь радость в лицах людей. Они радуются, отбились, не пролив ни одной капли своей крови, хотя собиралась уже умирать. Враг даже не дошёл до них.
– Славное дело, господин полковник, – кричит ему один сержант из старых людей Брюнхвальда, – умыли хамов!
Волков кивает ему.
«Умыли».
Люди радуются, но никто, никто из них не вспоминает вчерашнюю ночь, когда они ненавидели его до зубовного скрежета только потому, что он не побежал назад, рискуя обозом, а приказал строить лагерь. Интересно, сколько человек вчера ночью хотело его ударить копьём в спину или со всего размаха врезать ему по шлему алебардой? Может даже, каждый второй. А теперь, вон, радуются… Радуются… Полторы тысячи человек, солдат, кашеваров, сапёров, возниц в лагере, и ни один даже капли крови не пролил. Враг пришёл, понюхал частокол и ушёл, обливаясь кровью. И это не только потому, что он приказал ставить тут укрепление, а ещё и потому, что тащил сюда свои пушки чёрт знает откуда вместо того, чтобы нанять кавалерию. Потому что он делал мушкеты за свой счёт, потому что не жалел денег на страшно дорогой новый порох, давая возможность и стрелкам, и артиллеристам получать навыки стрельбы.
Может, кто-то скажет ему спасибо за всё это? Нет, не скажет, да он и не ждал ни от кого благодарности. Он стянул с головы шлем, снял латную перчатку, вытер лоб, лицо и подумал, что чертовски хочет есть.
Глава 5
– Господин Фейлинг, прошу собрать ко мне офицеров, денщика моего сыщите. Шуберт, – он видит инженера, – господин Шуберт!
– Да, господин полковник, – инженер подходит к нему.
– Вы видели северную стену?
– Нет, не видел. Я не ставил её… Я ставил…
– Стена дрянь, – отрезал Волков, – брёвна кривые, тонкие, вкопаны плохо, их рукой повалить можно. Так ещё и почти не окопаны. И рогатки… Рогатки у западного прохода не вкопаны, просто валяются рядом. А у южной стены ров докопан до середины.
Инженер смотрит на полковника, в его взгляде так и читается вопрос: «Да когда ж ты всё успеваешь?»
Шуберт вздыхает и отвечает:
– Люди устали. Трудно требовать от них хорошей работы, когда они еле стоят на ногах.
– Люди устали… Люди всегда устали, сейчас пусть ложатся спать до полудня, а как встанут и пообедают, начинайте укреплять стены. А пока выделите мне десять человек, пусть разобьют мне шатёр, но не у южной стены, там будут нужники, у северной пусть телеги уберут и там ставят. И не у прохода, а у артиллерийской насыпи.
Инженер откланялся, а кавалер вернулся к своему столику и стулу, что так и стояли у телеги с мукой. Офицеры спешили к нему. Ничего особенного он им не сказал, только то, что укрепления поставили быстро, и это их спасло, как спасло и наличие артиллерии. С этим были согласны все.
– Первой роте отдыхать, – продолжал он, – и половина стрелков пусть ложится спать. Вторая рота и вторая половина стрелков пусть выставят пикеты, остальные тоже пусть отдыхают, но чтобы были все вместе и доспехов не снимали.