Страница 13 из 24
– А что с вашим прекрасным доспехом? – заметил адъютант, разглядывая латы Волкова, которые теперь не были прикрыты тканью ваффенрока. – Кажется, в прошлый раз, когда я вас видел, они выглядели получше.
– Боюсь, что так хорошо они уже не будут выглядеть никогда.
– Вижу, вам и самому непросто пришлось, – Мильке щёлкнул пальцем по гнутому наплечнику.
– Честно говоря, была пара мгновений, когда я прощался с жизнью, но у Господа на меня, видно, другие планы.
– Что ж, таково наше ремесло, фон Клейст был моим хорошим приятелем. А теперь его нет.
– Очень жаль, да примет Господь его душу, – произнёс кавалер. – Прошу вас, адъютант, в мой шатёр, я не стал есть обед, он остыл немного, но, думаю, разогревать мы его не будем.
– Я не ел со вчерашнего вечера, так что ваш обед я буду грызть, даже если он покрыт льдом, – заверил кавалера Мильке.
Они укрылись в шатре, где принялись за остывший обед, сначала выпив за павших товарищей. Мильке ел с великим удовольствием:
– Господь всемогущий, ваш повар колдун.
– Что, у маршала повар хуже? – спросил Волков, не уточняя, что эти кушанья ему приготовил простой солдатский кашевар.
– Вы смеётесь? – адъютант даже перестал грызть бедро зайца. – Маршал скуп, как церковный староста. У него нет повара. Он ест горох и не всегда с салом. И даже просо ест, как самый нищий подёнщик, лишь сбрызнув его маслом. Пьёт самое поганое вино и убеждает всех, что «вино не так уж и плохо для своей цены». И не дай вам Бог с ним не согласиться. Кстати, чуть не забыл, Эберст просит вас начать готовить для его людей ужин, ужин на тысячу человек. Они придут голодные.
– Я распоряжусь, – обещал адъютанту кавалер.
После раннего ужина с адъютантом он приказал начать готовить еду для людей полковника Эберста и отпустить из-под стражи кавалеристов. А также поставить палатку для Мильке.
Прибывшим перед сумерками людям полковника Эберста найти место в лагере было непросто. В лагере было около четырёхсот телег и ещё больше лошадей, да ещё и припасы, и новые палатки для тысячи человек ставить было негде. Волков и полковник Эберст уговорились, что пока прибывший полк поживёт на телегах, так как погода стоит хорошая. Уже когда стемнело, кавалер пригласил всех офицеров на поздний ужин. Там Мильке и Эберст рассказывали всем его офицерам о внезапной атаке, которую мужики устроили маршалу. Они говорили, что атака была прекрасно спланирована и проведена с должной энергичностью.
– Словно то были не мужики, а отличные и опытные солдаты с прекрасными сержантами, – говорил полковник Эберст.
На что Мильке согласно кивал: и никак иначе.
– Точно так же было и с нами, – заметил ротмистр Хайнквист. – Мы и понять не могли, откуда во всей красе выскочили четыре десятка кавалеров, а пока мы смотрели в удивлении на них, они растоптали авангард третьей роты.
– Верно-верно, – тут же соглашался Рене, – так же внезапно появились и у нас, я даже и придумать не смог, откуда они выскочили. Чёртово отребье!
А Волков рассказы прибывших офицеров слушал молча, но с удовлетворением. Теперь-то ни фон Бок, ни фон Беренштайн не смогут его упрекнуть ни в недосмотре, ни в беспечности. Ведь эти славные и опытные господа сами оказались в такой же ситуации и при всём их опыте потеряли людей намного больше, чем он. Пусть теперь лишь попробуют его упрекнуть. Он найдёт, что им сказать. Тем не менее, он ждал приезда генерала фон Беренштайна с некоторым волнением. А генерал с остатками войска должен был прибыть уже завтра.
Лагерь, который он построил, прибывшие офицеры признали укреплением достойным. Что ему польстило. Не зря он десяток раз оббежал частокол по периметру, не зря ругал офицеров и инженера, тыча их носом в недоделки. Теперь полковник Эберст с удивлением говорил ему:
– Отличный лагерь, полковник Фолькоф, и главное, так быстро возведённый, такими малыми силами.
«Знали бы вы, чего мне это стоило».
Но лагерь был явно мал для целой армии, так как к вечеру генерал должен был привести ещё около двух тысяч человек. Зная это, Волков велел Шуберту начать разбивку новых мест за пределами лагеря. И подготовить место для шатра генерала. Также он приказал поварам готовить еду в расчёте на то, что уже с вечера придётся кормить больше четырёх тысяч человек. Но все эти приготовления не сыграли никакой роли.
Ничто не помогло задобрить генерала. Фон Беренштайн, только прибыв, сразу звал Волкова к себе.
– Крепость отстроили, – брюзжал фон Беренштайн, проходя по лагерю. Шёл он тяжело, опирался на палку, как старик, – долго тут сидеть думаете? Пока провизия не кончится?
– Как приказано было, – отвечал Волков, – велено было сохранить обоз. Я и сохранил его. Велено было поставить лагерь, я его поставил.
Другие офицеры шли следом, прекрасно слыша их разговор.
– Велено вам было лагерь ставить на том берегу реки, – продолжал отчитывать его генерал. – А теперь что…? Как переправляться думаете на виду у мужичья? Штурмовыми колоннами пробиваться?
– Я не мог поставить лагерь на том берегу. Это было невозможно, хамы уже ждали меня на этом берегу. Мне пришлось принять бой.
– Да-да, читал я ваш рапорт. Приняли вы бой, и при этом вы потеряли много людей… Да, кстати, я не вижу ваших прекрасных арбалетчиков, – генерал остановился и стал притворно оглядываться по сторонам. – Кажется, нет их нигде?
– Они сбежали во время боя, – не стал врать Волков. Он едва удержался, чтобы не спросить в ответ у генерала: «Где полк фон Клейста и небольшой обоз, что шёл с вами?» Слава Богу, что дал ума промолчать. А фон Беренштайн не унимался:
– Вот! Деньги, брошенные на ветер. Жуликам пришлым деньги подарили. Три месяца содержания выдали небось?
Он хотел, видно, намекнуть, что сбежали они неспроста, но Волков пресёк эти домыслы.
– Всего месяц вперёд оплатил, – ответил он быстро.
Генерал махнул на него рукой:
– Не умеете вы, Фолькоф, даже солдат правильных выбрать. Уж и не знаю, как вы умудрились патент от государя нашего на чин полковника добыть.
И всё это генерал так и говорил при других офицерах, причём при младших офицерах его же полка. Тут и Рене был, и Хайнквист.
– Я патента не добывал…, – начал было кавалер.
Но фон Беренштайн оборвал его пренебрежительным жестом:
– Отставьте, знаю я подобных ловкачей.
Волков побагровел. Снова едва сдержался, чтобы не ответить грубостью. Сдержался, но у него в который раз за последнее время кольнуло в груди.
А генерал пошёл дальше, оглядывая лагерь, всё ещё брюзжал:
– Ему велено было лагерь поставить, а он форт возвёл, да с пушками, чуть не крепость с редутами, видно, до зимы тут собирается сидеть. Пока провиант не кончится, – он кривится, как от кислого, а потом поворачивается к офицерам. – Господа, нам, подобно полковнику, сидеть тут не пристало. Маршала нашего славного с нами нет, что ж, мы сами сподобимся. Отребье и нападает на нас исподтишка, потому как в честном бою тягаться с нами не может. Посему надобно нам, господа, навязать ему нашу волю и склонить к генеральному сражению. Согласны со мной?
Офицеры ему возражать не смеют, соглашаются. Волков молчит, хотя в принципе тоже согласен с генералом. И фон Беренштайн продолжает:
– Так что прошу вас, господа, думать и к завтрашнему дню, если у кого появятся мысли какие, то обратить их в план и обдуманную диспозицию. А сейчас можете быть свободны, идите к людям своим. Кроме вас, Фолькоф.
Офицеры кланялись и расходились, и как они разошлись, генерал спросил:
– И где же вы думали поставить мне палатку?
– Если вам будет угодно расположиться в лагере, то, надеюсь, вас устроит южная стена. Там телеги, лошадей нет, кашевары костров там не жгут, там потише и будет.
– Распорядитесь там и поставить, – повелел генерал.
Там ему палатку и поставили, место действительно было неплохим, разве что за южной стеной был овраг, у которого были оборудованы нужники, а так место было хорошим. Хорошим.