Тело Папы

7. Такие вопросы вновь возвращали меня к Канторовичу. Он, конечно, нашел корни династического сознания позднесредневековых и ренессансных королей у канонистов XI–XII веков, рассуждавших о «бессмертном достоинстве», но экклезиологические и ритуальные последствия этих рассуждений для истории Римской церкви его не волновали: он ставил перед собой другие задачи. Непаханое поле оказалось огромным. Перспектива систематического изучения тела папы вырисовывалась во всей своей сложности. В частности, на повестке дня оказалась проблема того, как папство попыталось выразить в ритуалах переход папской власти, potestas papae. Разработку этих ритуалов предстояло изучить с самого начала – не только из-за отсутствия специальных работ, но и ради уточнения хронологии. Уже первые попадавшиеся мне свидетельства попыток Римской церкви решать проблемы, встававшие в связи со смертью понтифика, зачастую оказывались намного древнее временных координат, намеченных в работах Канторовича и его ученика Ральфа Гизи.

8. История тела государя всегда должна учитывать природу власти этого государя. Папа принципиально отличается и от короля, и от императора, потому что его власть в Средние века не только – и даже не столько – светская, сколько духовная, церковная. Исходя из этого, я сформулировал главный для себя вопрос: учитывая противоречия между физической бренностью человеческой природы папы и институциональной преемственностью, как именно Римская церковь осмысляла взаимоотношения между папой как конкретным человеком и его властной функцией? Какие риторические и ритуальные средства папство задействовало для того, чтобы снять потенциальный конфликт между физической природой папы и его высочайшим служением?

Эти вопросы нельзя было игнорировать, иначе мы рисковали лишить историю тела папы одной из важнейших ее составляющих. Нужно было просто понять, как двигаться дальше. По счастью, мне помог опыт двух крупнейших историков средневекового папства: Микеле Маккарроне и Герхарта Ладнера. Их работы позволили на добротном фундаменте реконструировать бытование образов и метафор, которыми римская церковная мысль наделила фигуру верховного понтифика в XI–XIII веках[9].

9. XIII столетие предоставило возможность посмотреть на интересовавшие меня вопросы с разных точек зрения. Однако меня волновали отношения между индивидом и институтом, бренностью и вечностью, славой и недолговечностью власти, самоуничижением и прославлением служения, заботой о теле и символическим очищением тела, наконец, между телесными тяготами и поиском долголетия. Поэтому пришлось расширить временные рамки: почти все аспекты истории папства – бренность, символическое очищение, смерть – я изучал на временном отрезке XI–XVI веков.

Однако XIII век сохранил центральное положение в моем поиске. Мне хотелось проверить точность изначальной догадки, что именно тогда проблема тела папы впервые встала во всей своей сложности. Чтобы не растворить ее во времени, в том, что касается заботы о теле и продления жизни, я ограничил себя столетием между Иннокентием III и Бонифацием VIII – 1198–1303 годами. Последнему понтификату я посвятил особое внимание, потому что он представляется мне логичным эпилогом. Это не значит, что ситуацию тринадцатого столетия можно механически наложить на другие исторические периоды или что вопросы, возникшие тогда, не обсуждались и позже. Для лечения Пия XII в Рим дважды вызывали известных специалистов по «старению и омоложению»: в декабре 1954 и 8 октября 1958 года, накануне смерти[10].

10. Источники последних столетий Средневековья, позволяющие изучать тему тела папы, невероятно разнообразны. Постепенно я понял особую значимость церемониальных книг Римской церкви XI–XV веков. Мы теперь можем их систематически изучать благодаря фундаментальным исследованиям Бернхарда Шимельпфенига о текстологии и символическом значении средневекового папского церемониала, а также по корпусу, изданному покойным отцом Марком Дикмансом[11].

Следует заметить, однако, что чины (именно так, ordines, в Средние века называли церемониальные книги) представляют ряд трудностей для историка, потому что они редко отражают реальность[12]. Мне же нужно было изучить ритуальное творчество Римской церкви не для того, чтобы удостовериться, соблюдались церемониальные предписания или нет, но как свидетельство рефлексии, естественным образом родившейся и развивавшейся внутри папства. С самого начала мне стало ясно, что такая масштабная историческая реконструкция требует особого внимания к моментам высокого напряжения, но она не может игнорировать и периоды стагнации. Только четкое следование хронологии позволяет понять исторические и институциональные, экклезиологические и культурные коллизии, из которых сложилась история взаимоотношений между физическим телом папы и властью понтифика.

Такой критический настрой дает возможность избежать опасности переоценить церемониальную сторону дела.

11. Отправной точкой для истории тела папы стал необычный интерес папского двора XIII века к медицине и наукам о природе, который тоже открылся мне случайно, через интеллектуальные биографии персонажей вроде Витело, Кампано из Новары, Вильгельма из Мёрбеке, Симоне из Генуи и некоторых других. Забота о теле и «продление жизни» в среде пап и кардиналов сами по себе уже требовали общего разъяснения. Однако работы историков, о которых сказано выше, и желание рассмотреть это отношение к телу в породившем его институционально-социальном контексте подсказали мне, что нужно идти и совсем другими путями, включая мир ритуалов и метафор.

В результате, в центре моего внимания оказалась не физическая телесность в узком смысле, не тело, которым занимаются врач и анатом, но тонкая грань между персоной папы, понимаемой в ее природном измерении, и высочайшей функцией, которую эта персона призвана исполнять. Поэтому слово тело включает здесь не только физическое тело, но и такие темы, как бренность бытия и безгрешность жизни. Такое исследование выходит за рамки истории медицины и «заботы о теле», cura corporis, оно ставит своей целью показать, как в интересующее нас время различные уровни телесности – физической и метафорической – пересекались, влияли друг на друга или противостояли друг другу.

Такие вопросы вставали передо мной со все большей ясностью по мере продвижения. Телесность папы, понимаемая широко, – не связана ли она самым тесным образом с природой служения? А тело папы – не является ли именно оно становым хребтом полноценной истории папства в последние столетия Средневековья?

Довести до конца исследование такого рода можно только при поддержке таких ученых, которые к дружбе умеют прибавить критический взгляд. В моем случае эту роль сыграл Карло Гинцбург. Можно даже сказать, что поводом для написания книги послужил дружеский интеллектуальный вызов, который он мне бросил, когда я некоторое время преподавал на историческом факультете Калифорнийского университета в Лос Анджелесе. Там же и тогда же, а потом на протяжении многих лет, я обсуждал волновавшие меня вопросы с Герхартом Ладнером, одним из лучших знатоков средневекового папства, его идеологии и символического мира. Наши разговоры – продолжение давней и очень дорогой для меня дружбы, завязавшейся в залах Ватиканской библиотеки. Здесь же мне довелось встретиться с замечательным исследователем средневековой научной мысли Аннелизе Майер, с которой мы беседовали фактически каждый день два последних года ее жизни. Микеле Маккарроне, с его книгами об Иннокентии III, за работой над которыми я мог наблюдать прямо в его сложной исследовательской лаборатории, показал мне, какое терпение требуется для того, чтобы разобраться в меандрах идеологии средневекового папства.

9

Maccarrone M. Vicarius Christi. Storia del titolo papale. Roma, 1952; Id. Studi su I

10

Niehans P. La sénéscence et le rajeunissement. P., 1937. Доктор Пауль Ниханс фигурирует среди медиков, которые лечили Пия XII 5 и 11 декабря 1954 г., о чем в те дни писала ватиканская газета «Osservatore Romano». 6 апреля 1955 г. он с коллегами присутствует на аудиенции, будучи накануне избранным членом Папской академии наук. 17 апреля газета напечатала его библиографию, но ни слова не сказала о методах лечения, которые сделали его знаменитым. Автор статьи ограничивается тем, что приводит слова Ниханса: «Кульминацией моей долгой жизни я считаю благодеяние Провидения – возможность помочь Его Святейшеству в его тяжелой болезни в 1954 году». 8 октября 1958 года медик проездом оказался в Риме, и его пригласили для консультации к умирающему понтифику. D’Orazi L. Pio XII. Bologna, 1984. P. 250.

11

Schimmelpfe

12

В хронологическом порядке речь идет о следующих чинах: Х чин Бенедикта, каноника Св. Петра, составленный в 1140–1143 гг. (LC. Vol. II. P. 141–174); чины Альбина 1189 года (LC. Vol. II. P. 123–137) и Ченчо 1192 года (Romanus ordo de consuetudinibus et observantiis = Liber Censuum LVII–LVIII. LC. Vol. I. P. 290–311); церемониал Григория X 1272–1273 гг. (Dykmans M. Le cérémonial. Vol. I. P. 155–218); XIV чин, датируемый рубежом XIII–XIV вв. (Ibid. Vol. III); XV чин Пьера Амейля (Ibid. Vol. IV. P. 69–288); церемониал Франсуа де Конзье (Ibid. Vol. III. P. 262–335); церемониал Агостино Патрици Пикколомини 1484–1492 гг. (Id. L’œuvre). О датировках и сложной истории текстов этих чинов см.: Schimmelpfe