Цветы Форкосиган-Вашнуя

– Мои жуки! – воскликнул Энрике. – Ты их раздавила, идиотка!

Что это было, оценочное суждение или точная квалификация психического заболевания? Понять доктора в этот напряженный момент было сложновато.

– Стоять! – крикнул он.

Но девушка бросилась к двери, увернувшись от Катрионы, попытавшейся ее задержать.

– Держи ее! – крикнула Катриона.

– Так она же не коза!

Тем не менее Энрике попытался задержать хозяйку сарая; та вывернулась и ткнула доктора кулаками, после чего попыталась расцарапать его лицо под маской ногтями, которых на обеих руках у нее было гораздо больше десяти…

– Не ешьте меня! – умоляюще прокричала она, перепрыгнула через порог и бросилась прочь от хижины. – Инги! Инги! За нами пришли белые призраки! Где ты?

Катриона смотрела на заросли, в которых скрылась крикунья. Ее вопли смолкли еще до того, как успокоились потревоженные кусты, и определить направление, в котором она скрылась, было трудно.

– Мне срочно нужны контейнеры, а то они убегут, – едва дыша от волнения, пролепетал Энрике, не знающий, которого из жуков схватить первым.

– Теперь понятно, где были наши радиофаги, – сказала Катриона.

Ухватив доктора за рукав, она потащила его наружу, по пути аккуратно отбросив носком ноги жука, внимательно изучавшего пол сарая. Оказавшись на улице, Катриона закрыла дверь и водрузила на место палку.

– Жуков мы соберем позже, – сказала она. – Сперва – неотложные дела.

Что же это были за дела? Катриона вздохнула. Инги – это наверняка тот самый подросток, что воровал жуков. По крайней мере, это следовало из слов девушки.

– Эти дети… Эти двое… Вряд ли они живут здесь в одиночестве. И не они построили эти лачуги, – сказала Катриона.

Этим строениям не одно десятилетие от роду, если судить по их состоянию.

– Где-то должны быть и взрослые, – продолжала Катриона, – которые отвечают… отвечают за все, что здесь происходит.

В душе Катрионы возникло весьма тревожное чувство.

– Нужно их найти.

Энрике согласно кивнул и привел свой сканер в боевое положение. Они двинулись вперед, и он спросил Катриону:

– Почему же она убежала, да еще с такими воплями? Мы же не собирались сделать ей ничего плохого.

Теперь, когда доктор нашел своих жуков и его волнение по этому поводу несколько улеглось, он заинтересовался убежавшей девушкой и принялся изучать кусты, где она могла спрятаться.

– Похоже, она в том буреломе, – предположил Энрике.

– Давай не будем ее преследовать, – предложила Катриона. – Пусть успокоится.

– И я совсем не собирался ее есть, – не унимался Энрике, вспоминая с негодованием о том, что произошло в сарае. – Белые призраки. Что она имела в виду?

– Я думаю, кто-то рассказывал ей сказки, чтобы напугать, – попыталась объяснить Катриона. – Чтобы она не приближалась к незнакомцам. И не позволяла им приблизиться к ней. Особенно – незнакомцам в защитных костюмах.

– Если эту ложь ей рассказывал какой-нибудь взрослый, он – очень плохой человек, – сказал Энрике, в недоумении оглядывая все вокруг.

Они набрели на дощатый туалет. Там было пусто, хотя туалетом, несомненно, пользовались, и совсем недавно, как легко определила Катриона, несмотря на фильтры маски.

– А разве твои родители тебе таких сказок не рассказывали? – спросила она. – Чтобы помочь избежать неприятностей, пока ты мал и неопытен?

– Никогда, – отозвался Энрике. – Они говорили о разных вещах так, как они существуют по-настоящему. Ясное дело, когда мне было года три, эти объяснения не отличались научной скрупулезностью, но тем не менее… И, когда я подрос и уже мог сам определять, что мне нужно, я просил их читать мне нонфикшен.

– Вот как…

А интересно, где найти сведения о том, как устроена жизнь, ребенку, не столь понятливому и грамотному, каким Энрике был в прошлом? Не успеет научиться – и все! Все кончено! Хотя эта девушка показала, что умеет говорить, и речь ее выстроена грамматически верно, что свидетельствует о весьма развитых когнитивных способностях – даже при том, что она верит во всякую чушь! Если и есть здесь некие нарушения психики, то лишь незначительные – иначе в этих условиях она бы долго не протянула. Катриона вспомнила маленькие деформированные черепа на белесых столбах.

– А как ты относишься к художественной литературе? – спросила она доктора. – К иносказанию, мифу, притче?

Энрике снисходительно махнул рукой:

– Ложь, в которой многие ищут намек, да еще и на что-то серьезное.

– Но это достаточно сложная социальная практика, – возразила Катриона.

Сложная, однако ее детишки осваивают ее быстро и уверенно. Впрочем, ничего удивительного – они же отпрыски Майлза!

– Если взрослый начнет паковать истину в обертку из лжи, ребенок, обнаружив ложь, вместе с оберткой вышвырнет и ее содержимое. Это – рассуждая логически. И уже вообще ничему не станет верить.

– В этом что-то есть, – кивнула Катриона.

Может, именно поэтому взрослым так сложно с подростками?

– Наверное, для родителей следует разработать некий научный метод, – предположила Катриона. – И пусть руководствуются.

– Вообще-то до семи лет я об этом даже не задумывался, – признался Энрике, явно сожалея, что так много времени было потрачено впустую.

Катриона улыбнулась.

– Знаешь, Энрике, из тебя вышел бы очень хороший отец. Хотя и своеобразный!

– Неужели?

Лицо Энрике под маской просияло.

– Вот о ком можно говорить как о хороших родителях, так это о вас с Майлзом, – сказал он. – По крайней мере, вы никогда не паникуете.

– Рядом с Майлзом любой будет держать марку!

Сама она, например, не паниковала, в том числе и сейчас. У нее душа почти ушла в пятки. Но это же не паника, верно?

Сканер Энрике, увы, не мог сказать, есть ли в радиусе километра еще хоть один человек. Катриона решила больше не полагаться на прибор и, посмотрев на заросли, спросила:

– Насколько зараженным может быть этот участок леса?

– Не очень. Ну… мы как раз у подножия гряды. Поэтому мы и не стали разбивать здесь наш экспериментальный участок.

– Хорошо промывается?

Энрике кивнул и предложил:

– Можно посмотреть во флайере карту распределения радиации.

И, подумав, спросил:

– А почему ты спрашиваешь?

– Да, давай посмотрим карту, – согласилась Катриона.

Они забрались на переднее сиденье флайера. Теперь ее новую машинку придется чистить не только снаружи, но и изнутри, черт бы побрал эту радиацию! Включили видеокарту. На ней, когда Катриона ввела их текущее местоположение, не отразилось ни одно из только что виденных строений, но топография их не подвела, и действительно заросли, которые интересовали Катриону, отличались сравнительно невысоким уровнем загрязнения, если сравнить с соседними участками леса. Визуально так оно и было.

– Что ты имел в виду, говоря, что не стал разбивать там участок? – спросила она.

– Ну… – ответил Энрике. – Вадим предложил ничего здесь не делать, потому что… потому что здесь естественное возвышение. И мы лишь зря потратим время. Он был прав. Думаешь, он знал про этих людей?

– После того как десять лет отработал в зоне? Вне всякого сомнения.

Значит, Вадим намеренно скрывал факт присутствия людей в зоне. Может быть, даже помогал им прятаться. А если учесть, как давно это поселение существует, то наверняка людей в зоне гораздо больше, чем самому Вадиму известно! А, может быть, здесь налицо сговор? Хотя Энрике сказал бы, что она принимает решение без достаточных на то оснований.

– То есть он солгал мне?

– Ну… скажем… – отозвалась Катриона, – умолчал кое о чем.

И это рано или поздно вырастет в проблему. Только вот поздно или рано?

Энрике нахмурился.

Катриона вздохнула, выбралась из флайера и принялась отстегивать шлем и маску.

– Ты что?! – забеспокоился доктор.

– Пойду, поговорю с этой девушкой. Сама она ведь ни за что не выйдет из кустов. Сидит там где-нибудь, съежившись, и плачет. Жестоко оставлять ее так.